Жена господина Ищейки (СИ) - Эрра Алла

- Ну, до красоты мне ещё далеко, - честно ответила я. - Нужно будет как следует над собой поработать во всём. Так что потерпи с комплиментами хотя бы месяц. А там… Там посмотрим!

16.

Яркий ночной сон заставил меня опять усомниться в том, что я не во власти галлюцинаций. До такой степени он был реалистичный, что ощущение прошлого мира просто вопило, что это правда…

На небольшой свежий кладбищенский холмик устанавливают крест. Очень много живых цветов и венков с чёрными ленточками. Никогда не понимала их: это такой диссонанс между жизнью и смертью, что мурашки от неприятия бегут по спине и холодеют пальцы. А искусственные цветы? Они мёртвые изначально. И даже не цветы, а кусок пластика…

Но отчего-то пристально вглядываюсь в свежую могилу. К кресту приставлена фотография в рамке: улыбающаяся девушка в форме. И это… Я! От подобного открытия становится нестерпимо больно и страшно.

Вокруг могилы стоят люди. Я знаю их всех. Вот Сашка Енотов, не скрываясь, вытирает слёзы руками. Рядом с ним стоит Лёха Сурин. Он держится, но глаза красные и губа прокушена почти до крови. Мой непосредственный начальник полковник Семён Аркадьевич Муромов с виду спокоен, но так сжал кулаки, что кажется, будто бы сейчас начнёт крушить всё подряд. Остальные ребята не лучше…

Удивительно, но на похоронах есть ещё и люди, которых я знала до работы в полиции. Даже Юлия Фёдоровна, известная в прошлом актриса кино и театра, тоже тут. Сколько же она крови мне выпила и нервов потрепала на своих уроках! Но… пришла.

Неожиданно она приблизилась к полковнику Муромову.

- Извините, господин офицер, - произнесла Юлия Фёдоровна тихим, но заставляющим внимательно прислушиваться к себе голосом. - Я знала Венеру. А вы были её командиром?

- Начальником, - поправил он.

- Неважно. Скажите, если это не военная тайна, что случилось с моей девочкой?

- Не вашей, моей. Хотя… Я вас хорошо помню. Никогда не думал, что встречусь с такой великой актрисой вот так. При других бы обстоятельствах обязательно автограф бы попросил, но сейчас не могу.

А Венера… Тут нет никакой особой тайны. В нашей работе иногда подобное происходит. Взяли нарколабораторию, а в ней оказалась примитивная, но от этого не менее смертоносная ловушка. Венера её и вскрыла. Почти все уже вышли из помещения, кроме неё и одного нашего сотрудника, поднимающегося по лестнице. У того тоже лишь, извините, зад торчал под люком. В этот, опять извините, зад он и получил куском арматурины. Отделались все лёгким испугом.

А вот Венера… Шансов у неё не было: сильнейший передоз жутким наркотиком и контузия с черепно-мозговой. Пролежала в коме несколько дней. Врачи до последнего момента боролись за её жизнь. Но не судьба…

Воистину, первыми из жизни почему-то уходят самые достойные. Я ж эту девочку ещё на практике сразу заприметил. Мне бы мужиков покрепче в отдел, но все телефоны оборвал, чтобы Венеру к нам направили на дальнейшую службу. Тут характер такой был, что с удовольствием для себя чуток его отщипнул бы.

- Вы правы, - согласно кивнула актриса. - Знаете, как я познакомилась с ней? Пришла на просмотр девчушка пятнадцати лет. Очередная блатная доченька сумасшедших родителей, которые готовят своих чад «в звёзды». Поэтому ничего от Венеры особого и не ожидала. Так и оказалось. Та прочитала пару басен Крылова и монолог Катерины из «Грозы». Хорошо прочитала. Только таких «хорошисток»: хоть пруд пруди.

- Как там тебя? Вена, - откровенно отмахиваясь, раздражённо говорю ей. - Тебе нужно подумать о другом выборе профессии, если не хочешь бездарно прожить свою жизнь.

- Не хочу, - согласилась она. - Но я не Вена, а Венера. Согласитесь, Юлия Фёдоровна, это большая разница.

Представляете! Какая-то соплюшка мне, народной артистке, делает замечание! И так спокойно, рассудительно это произносит, что я себя не бабкой старой, а той самой соплюхой почувствовала. Хотела возмутиться этой наглости, но, взглянув в большие карие глаза молодой девушки, позабыла все слова.

В них нет ни агрессии, ни какого-то подросткового вызова, а лишь внутреннее уважение к себе… и ко мне тоже. Словами всё не передать, но вдруг стало стыдно за свой слегка пренебрежительный тон. Венера огорчилась не тому, что её имя исковеркали, а то, что это позволил себе взрослый человек, тем самым унизив себя хамоватым тоном. Сбила мне «корону» одним махом!

И… Я взяла её в ученицы. Хотя, признаться, не так учила, как сама училась у этой удивительной девочки. Она мне помогала освободиться от «нафталина» прошлых заслуг и принять современность. Она дала мне энергию снова вернуться на сцену, а не ограничиваться лишь преподаванием. Она научила меня не только любить себя в искусстве, но и уважать других в нём. Список длинный могу зачитать... Вам могу, так как вы знали Венеру. Остальным не рискну. Не поймут! А выговориться сегодня очень хочется.

- Со мною тоже было нечто подобное… - вздохнул полковник. - Конечно, применительно к нашей службе, но сути это не меняет. Да и не я один такой. После трагедии в отделе битые жизнью, прошедшие «точки горячие» мужики плакали. У её фотографии с траурной ленточкой столько цветов, сколько никогда в жизни не видел. Конфеты, даже плюшевые игрушки… Мы столько смертей пережили и, к сожалению, ещё не раз переживём, но тут словно душу вынули.

Юлия Фёдоровна, мы сейчас на поминки поедем. Давайте с нами? Думаю, что Венера была бы рада увидеть вас в компании своих друзей-сослуживцев.

- А я её поминать не буду! - неожиданно отказалась актриса. - Мы, лицедеи, хоть бываем и не очень крепки умом, но некоторые научились чувствовать чужие души. Венера жива! Пусть и не так, как мы тут привыкли, но жива! Поэтому я сейчас приеду домой, поставлю на проигрыватель Луи Армстронга, налью себе самого дорогого шампанского и пожелаю нашей Венере удачи, где бы она ни была! Пусть ей повезёт! Она заслуживает это!

- Может, вы и правы, - не стал спорить Муромов.

- Я права. И ещё… У вас есть жена? Не любовница или прочая профурсетка, а именно любимая жена?

- Профурсеток не держим, - оскорбился полковник. - Моя Маша со мной почти сорок лет. При моей профессии столько выдержит исключительно любящая женщина. И я не предатель, чтобы бегать по другим бабам.

- Прекрасно, - как ни в чём не бывало улыбнулась актриса. - Вот вам с женой два билета на мой спектакль. Приходите обязательно. История про любовь, верность и стойкость. Наверное, это моя последняя роль. И, уверена, самая лучшая, так как, несмотря на то, что играю пожилую героиню, вдохновлял меня образ Венеры.

- Придём обязательно, - твёрдо пообещал полковник и неожиданно отдал честь. - Спасибо вам! Теперь мне почему-то тоже кажется, что наша Венера действительно жива!

Сон ушёл. Проснувшись, мокрыми от слёз глазами я смотрела в потолок, до сих пор ощущая ароматы того мира и запах сырой земли на собственной могиле. Быть может, это всего лишь действительно сон, наваждение. Но не покидает чувство, что только что заглянула в свою жизнь… или смерть.

И щемящая грусть в груди заставила сжаться сердце. Неужели люди так обо мне думали? Я же не такая! Обыкновенная девушка с немного странной судьбой и ничего более! Чему я могла или могу научить? Да всю жизнь сама училась у достойных людей, таких как полковник Муромов или Юлия Фёдоровна!

Но если это всё правда, если действительно каким-то чудом подглядела кусочек родной реальности, то…

Встав с кровати, подошла к зеркалу и пристально всмотрелась в глаза своего отражения.

- Вы тоже, мои дорогие, для меня всегда рядом! Спасибо вам за науку и терпение! - вслух проговорила я, обращаясь через зазеркалье к близким людям. - Обещаю, что не подведу вас! Не дам даже маленького повода усомниться во мне. Пусть вы этого никогда не увидите и не узнаете, но обещаю… Нет! Клянусь!

Не знаю. Наверное, мне показалось, но отражение ожило на мгновение и слегка кивнуло, словно принимая мою клятву. Скорее всего, игра воображения или оптическая иллюзия от не до конца высохших слёз. Неважно. Все слова отпечатались не в зеркальной поверхности стекла, а в моей душе.