— Пётр Аркадьевич, а если допустить, что Бейкер не переходил на сторону Дюпонов, а играл в свою игру? Всё-таки он всем в этой жизни обязан Ротшильдам.
— Скорее всего так и было, ничего не подозревающий Бейкер активно предпринимает меры, о которых нам потом честно рассказал. Он, будучи в курсе планируемого теракта, со слов Азефа и Савинкова, неожиданно проболтавшихся ему уж не знаю из каких соображений достаёт по своим каналам немного взрывчатки, чтобы в случае опасности, активировать небольшое взрывное устройство и отвлечь внимание террористов. Узнавший о подобной подготовке Семякин не противостоит действиях английского разведчика, а усиливает их, незаметно для Бейкера добавляя дополнительные динамитные шашки за считанные часы до трагедии. Он даёт возможность Бейкеру в нужный момент привести бомбу в действие, ибо это и в его интересах, хотя и прямо противоположных. По задумке Дюпонов и Семякина мощный взрыв должен был посеять панику в огромной толпе, заставить массу людей в ужасе бежать, создавая давку. В условиях суеты и паники, он, единственный предвидевший происходящие события, прицельно стреляет по террористам, чтобы они в будущем не стали свидетелями обвинения против него. Также с помощью Дробышева он уничтожает опасного Карповича.
— Но неужели Бейкер не замечает несоответствие количества взрывчатки и силу взрыва?
— Замечает, о чём и сообщает Ротшильду, но что он может сделать один в такой ситуации, когда британская разведка, по сути, заняла нейтральную позицию.
— Я извиняюсь, что вмешиваюсь, — щёки на волевом лице младшего Рокфеллера немного порозовели. — Но получается, что Дюпоны по сути, реализовали на практике те действия, о которых в своё время размышлял и я.
Все Вы друг друга стоите — мелькнуло в моей голове. Волки, а скорее даже нет — львы или тигры, играющие или сражающиеся друг с другом (это скорее всего зависит от степени сытости) и пожирающие всех прочих вокруг. Вслух этого, я, понятное дело, не произношу.
— После трёх нападений, Дюпоны приходят к выводу, что с Вас пока достаточно, тем более вполне вероятны и какие-то их закулисные переговоры с Ротшильдом, о которых мы скорее всего никогда не узнаем. После Вашего положительного решения по иудейскому вопросу, Ротшильд похоже берёт Вас под свою опеку и всячески оберегает. Но тут в Петербург начинают собираться Рокфеллер с сыном, насчёт которых никаких обещаний Дюпоны не давали, а потому начинается дурацкая операция, связанная с их похищением, — продолжал Столыпин. — Дюпоны, получив информацию от своего агента, вновь подтягивают Семякина, а он, в свою очередь, доверенных Белова и Дробышева. К счастью для всех присутствующих всё окончилось вполне благополучно.
— Безусловно, мы искренне благодарны, хотя стоимость нашего вхождения на розничный рынок керосина, судя по всему, почти удвоилась, учитывая стоимость заплаченного за нас выкупа, — расстроено произнёс Рокфеллер.
— Ничего отец. Это не беда, а финансовые потери. Главное, что мы живы и здоровы. Спасибо, господи, что взял деньгами! — изрёк Рокфеллер-младший.
— Господа, Вы довольно быстро окупите потери, и я помогу вам в этом при условии, что мы будем общаться с открытыми забралами, не уподобляясь Дюпонам. В знак своих добрых намерений я освобождаю вас от компенсации выплаты, в конце концов эти печальные события произошли не по вашей воле, да и мы, как принимающая сторона, не обеспечили полную безопасность.
Витте недовольно крякнул, Столыпин искоса глянул на меня с непонятной полуулыбкой, глаза обоих Рокфеллеров засветились от радости.
Мы крепко пожали друг другу руки, и Рокфеллеры покинули мой кабинет. Им действительно стоило отдохнуть и привести себя в порядок. А наш разговор с Витте и Столыпиным продолжился.
— А где же, позвольте поинтересоваться, находится в данный момент наш продажный, но очень деятельный Вице-директор?
— Он в срочном порядке решил ретироваться. И едет в мягком вагоне из Петербурга в Варшаву, где его скорее всего ожидают солидный банковский счёт и билет до Парижа. Но, так сказать, есть нюанс — в трёх остальных купе этого роскошного вагона вместе с ним едет дюжина моих доверенных лиц. Какие будут распоряжения, Ваше Величество?
— Пётр Аркадьевич, я Вас очень прошу подыскать этому пронырливому господину камеру поменьше и посырее, в Петропавловской или Шлиссельбургской крепости, на Ваш вкус. Господ Белова и Дробышева следует объявить во Всероссийский розыск, я человек любопытный и хотел бы разузнать подробности, хотя вероятность увидеть их живыми у нас крайне мала. Кстати, Сергей Юльевич, какая сумма в счёт погашения нашего внешнего долга пришла от Ротшильда на данный момент?
— Весьма незначительная, Николай Александрович. Порядка 5 миллионов рублей.
— Я попрошу Вас из неё оплатить ремонт невинно пострадавшей гостиницы «Европейской» и выплатить компенсации родне Карповича, Азефа и братьев Савинковых, если таковая, конечно, имеются. Меня хотели сделать кровавым, но мне больше нравится другое прилагательное — великодушный. За Бейкером, Пётр Аркадьевич, прошу установить постоянную слежку, а Ротшильдов необходимо, Сергей Юльевич, предельно плавно отодвинуть от российского золота и ценных бумаг. Кстати, давно хотел обсудить с Вами меры по увеличению российской золотодобычи.
— Позвольте, а что же делать с медиумом Стефаном Самбором? — спросил Столыпин.
Я уже хотел также отдать Стефана Фомича под суд, но, вспомнив холодные невидимые пальцы на своих плечах и удивительные сомнения вызванного духа в подлинности моей личности, решил не гневить высшие силы. Кто его знает — как на самом деле устроен этот мир.
— Организуйте ему пожалуйста Всероссийские гастроли, пусть он покажет свой талант широким массам, думаю это должно развлечь нашу неизбалованную провинциальную публику. Но в Москве и Петербурге ему делать нечего, — распорядился я, зримо представляя слёзы Аликс, для которой разлука с любимым медиумом подобна расставанию маленькой девочки с любимой куклой.
Проводив Столыпина и Витте, я сел и придался размышлениям. Зачем людям столько денег? Вся эта бесконечная алчность, жажда власти, крови, смерти? Скорее всего это заложено природой ради развития, движения вперёд, а жестокая конкуренция — лишь разновидность Дарвиновской теории естественного отбора. В одном я с ним не согласен — не все произошли от обезьян. Некоторые семейства явно произошли от куда более крупных хищников. Ладно, не убили и на том спасибо. Учимся понемногу, учимся, — как любил говорить в прежней реальности Иосиф Сталин. Надо будет, кстати, приобрести новую книгу его стихов…
