Наследный принц (СИ) - Зиентек Оксана

Почти всю противоположную стену занимала узкая односпальная кровать, застеленная простым покрывалом. Не сказать, чтобы совсем солдатским, но не идущим ни в какое сравнение с тем, шитым шелком, которое покрывало их супружескую постель. Точнее, постель, которая должна была стать таковой. Не удержавшись, Либуше сделала шаг вперед и потрогала край покрывала. Так и есть! Плотный лен. Добротная солидная ткань. Для себя, а не напоказ.

— Наш, местный, — неожиданно раздалось из-за спины. Оказывается, Генрих уже вернулся и теперь наблюдал, за реакцией гостьи. — Ваши и фразские купцы обычно привозят тонкое полотно, потому что оно продается лучше и дороже.

— Я… — Смутилась девушка, застигнутая за разглядыванием чужой постели. — А что там? — кивнула она в сторону двери, пытаясь отвлечь мужа.

— Мой кабинет. — Ответ оказался таким очевидным, что Либуше даже не удивилась. Только оглянулась, куда бы присесть. Но ни одного кресла, ни даже обычной табуретки в комнате не было.

— Ты… Ты, значит… Все это время…

— Ну, да. В свои покои я, как ты понимаешь, пойти не мог. Кто-нибудь из слуг непременно бы проболтался. А заправить постель так, как это делают они, чтобы утром никто не заметил, я бы не сумел. Зато адъютант у меня — что надо. В таких деликатных делах Уве вполне можно доверять. Хороший парень, надежный и неболтливый.

Не найдя, что сказать, Либуше решилась-таки и села на кровать. В этой простой комнате богатая сорочка с кружевами казалась ужасно неуместной. Поэтому княжна обхватила себя руками, стараясь немного прикрыться. Но Генрих истолковал этот жест по-своему.

— Зябко? — Спросил он, осторожно присаживаясь рядом? — Потерпи немножко, сейчас потеплеет. Там в камине еще тлели угли, мне оставалось только подбросить дров. Подожди, я сейчас…

Он снял безрукавку, небрежно наброшенную поверх рубахи, и укутал девушку. Она судорожно запахнулась в еще теплую ткань и снова расплакалась. Слезы, которые с таким трудом удалось унять в спальне, теперь градом катились по щекам. И Генрих с досадой заметил, как спала с лица Либуше за последние месяцы. От прежней пышечки мало что осталось, а и без того большие глаза теперь, казалось, занимали пол лица.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Повинуясь извечному инстинкту защитника, принц подвинулся ближе и обнял жену за плечи, привлекая к себе.

— Ну что же ты, девочка? — Пытался уговаривать он ее, пока Либуше рыдала у него на груди. — Неужели так расстроилась, что нет никакой любовницы?

— Я думала… Я… — Либуше расплакалась еще сильнее.

— Я вижу, — в голосе Генриза прозвучал мягкий упрек, — что ты очень много думала. И надумала много лишнего. Ну же, не плачь, принцесса. Хочешь, я покажу тебе свои бумаги? Их так много, что ты с чистой совестью сможешь приревновать меня к работе…

Но Либуше только мотнула головой. Вздохнув, Генрих переместил руки на талию девушки и одним легким движением пересадил ее себе на колени. Так обнимать ее было значительно удобнее. И не только обнимать.

— Вытри нос, — прошептал принц на ухо девушке, суя ей в руку носовой платок. — Ну же, давай. А то целоваться будет неудобно.

— Что? — Неожиданный переход от одного к другому заставил Либуше отвлечься от своей беды. Генрих улыбнулся одним уголком рты, стараясь не вспугнуть удачу. Старый, много раз опробованный прием снова сработал. Ничего не повторяя и не уточняя, он дождался, пока Либуше последует его совету. Потом чуть склонился, примеряясь, и его губы легко коснулись девичьих губ.

Принц целовал жену осторожно, будучи готовым в любой момент отступить. Но Либуше не хотела его отступления. Наоборот, она отчаянно цеплялась за широкие плечи, боясь сделать что-то не так и все испортить. Выбрав момент, когда оба супруга пытались отдышаться, Генрих несколькими рывками выдернул рубаху из-под пояса. Осторожно взяв жену за руки, он направил узкие ладошки под тонкое полотно, согревая, соблазняя, давая почувствовать каждый свой вдох.

В комнате уже не было холодно. За стеной, в кабинете, весело потрескивал дровами камин. Генрих отлично знал этот звук, хотя сейчас закрытая дверь и стук собственного сердца и не позволяли его услышать. Прогретые за рабочий день плитки отлично проводили тепло, щедро согревая крохотное пространство. И хотя места на узкой кровати едва хватало для двоих, никто из них не променял бы сейчас это убежище на роскошные покои.

Либуше тянулась к нему отчаянно, словно боясь, что сейчас все закончится и она снова останется одна, как это случалось раньше. Генриху то и дело приходилось умерять пыл неопытной жены, чтобы ненароком не причинить ей лишней боли.

— Ты с ума меня сведешь. — шептал он ей, понимая, что врет. Уже свела. Причем, давно.

— Не сведу, — шептала она в ответ. — Я давно… Разве же можно так… Столько ждать…

— Оно… Того… — С трудом выдыхая сквозь сжатые зубы попытался сказать Генрих. Но не смог довести мысль до конца, срываясь.

Утром Генрих проснулся на рассвете от стука в дверь.

— Ваше Вы… — начал было Уве, привычно открывая дверь и тут же отступил назад, оставляя только маленькую щелку.

Генрих попытался пошевелиться, но понял, что быстро встать он не сможет. После тщетных попыток поделить узкую кровать, он уснул, как привык, на спине. А Либуше не осталось ничего другого, как уютно расположиться сверху, удобно устроившись щекой на его плече.

— Уве! — Громким шепотом позвал он адъютанта, свободной рукой повыше натягивая покрывало на плечи жены. — Ты меня слышишь?

— Так точно, Ваше Высочество! — раздался из-за двери такой-же конспиративный шепот.

— Исчезни! — скомандовал Генрих, но тут же уточнил приказ. — Иди позавтракай. Вернешься через час.

— Яволь!

— Стой! — Генрих почувствовал, как шевельнулась Либуше, разбуженная этими переговорами. И ему в голову пришла новая мысль. — Вернешься через час, отменишь всё назначенное и до завтра — свободен.

— Яволь! — Судя по тону, Уве за дверью отчаянно старался сдержать улыбку, но Генриху было все равно.

Он не зря предпочел молодого рыцаря из глуши всем отпрыскам столичной знати. Он знал, что немногословный, как большинство северян, Уве не предаст даже ценой собственной жизни. И, тем более, не станет сплетничать о личной жизни командира.

Подождав немного с момента, когда дверь беззвучно закрылась, Генрих осторожно погладил Либуше по голове.

— Можешь открывать глаза и переставать прятаться, он ушел.

— И вовсе я не прячусь, — пробормотала сонным голосом. — Я сплю.

— А-а, тогда спи дальше.

К удивлению Генриха, Либуше и правда закрыла глаза, пытаясь притвориться спящей. «Вот же, детство!» — мысленно возмутился Генрих, — «И кто придумал их, таких девчонок, замуж выдавать?!». Ему приходилось видеть девиц и помоложе, житейской сметке которых мог бы позавидовать любой зрелый пройдоха. Но это были крестьянки, горожанки — девушки из мира, где дети очень рано становились взрослыми. А тут вручили домашнюю балованную девочку, да еще и возмущаются, что взять не поспешил.

То она его боится, то бежит за ним босиком. То она его ревнует к выдуманным любовницам, то не понимает откровенных намеков…

— Спи, принцесса, — Ласково прошептал Генрих, осторожно разбирая пальцами спутавшиеся пряди. Вообще-то, на этот час у него были совсем другие планы. Но если девочка хочет поиграть, он потерпит. Не в первый раз.

Поспать, понятное дело, ни у кого не получилось. Непривычная близость будоражила, заставляя обоих прислушиваться к новым ощущениям. Но если для Либуше сегодняшняя ночь изменила многое, то для Генриха само происходящее было не в новинку. Вот только уснуть со случайной подружкой он себе не позволял уже Творец знает сколько лет. Слишком рискованно, слишком лично, да и вообще — слишком.

Поэтому Генрих просто терпеливо лежал, ожидая, пока жена соберется с мыслями и рискнет взглянуть в лицо новому дню. Было что-то необычное в том, чтобы спать с женщиной именно в этой комнате. Что-то трогательное в необходимости придерживать ее, чтобы не свалилась с узкой кровати. Что-то, очень похожее на то, настоящее, о чем он мечтал.