Наследный принц (СИ) - Зиентек Оксана

Княжны еще хватило на то, чтобы закрыть дверь так же тихо, как и открывала, и дойти до развороченной постели. А потом она позволила себе расплакаться не сдерживаясь. Не впиваться зубами в уголок подушки, глуша всхлипы. Не прикладывать к глазам платочек, чтобы слезы не портили цвет лица. А просто порыдать, изо всех сил колотя кулачками по мужниной подушке. И чем дольше Либуше плакала, тем меньше сомнений у нее оставалось, что Генрих ночами ходит не куда-нибудь, а к сердечной подружке. Не зря же он по утрам такой довольный!

В конце концов, закончились и силы, и слезы. Больше всего Либуше хотелось закрыть глаза и открыть их снова в Любице, в своих девичьих покоях. Там, где никто не посмеет обидеть, опасаясь тяжелой княжьей руки. Где мама всегда даст толковый совет, а нянюшка пожалеет. Однако, вместо этого, девушка встала, заставила себя дойти до ширмы и умыться холодной водой. Как там мама говорила: «Пока никто не знает, урону для чести никакого». Значит, никто и не узнает, как любецкая княжна ночами сопли на кулак мотает. А куда там ходит дорогой муженек, она узнает непременно. И то, в ближайшие дни.

Генрих, пока Либуше страдала в своей спальне, даже не подозревал, какие мысли приходят в голову его молодой жене. С южных границ поступили тревожные вести, и сейчас он склонился над картой расположения южных гарнизонов, держа в руках списки боевых магов. Желторотых юнцов в горы посылать нельзя, пропадут сами и угробят доверенных им солдат. Значит, надо менять ими опытных магов в других провинциях. То-то наместники «обрадуются»!

И Генрих снова и снова двигал фишки по карте, словно играя в замысловатую игру. Воспоминания о мягких женских формах, на миг прижавшихся к нему во время их шутливой возни с женой, он старался гнать подальше. Пора заканчивать этот нелепый фарс с браком, не железный же он, хоть и генерал. Но, первым делом, завтра надо провести собрание военного совета. И к нему надо быть готовым. Старым воякам, прошедшим не одну войну, не скажешь, что командующий полночи мечтал о молодой жене. Им надо представить план действий, а то и не один. Так что этой ночью сон для кронпринца был недоступной роскошью.

Утром после завтрака принцесса Мелисса взяла невестку под руку и потащила гулять со словами: «Пойдем, а то, похоже, опять штормить собирается. Кто знает, сколько придется потом в покоях просидеть». Все еще занятая своими мыслям Либуше молча дала себя увести. Свита привычно отстала, повинуясь жесту принцессы. «Пусть погуляют чуть поотдаль. Не хочу, чтобы к каждому слову прислушивались» — деланно беспечно пояснила Мелли. Либуше, которой сейчас меньше всего хотелось лишних разговоров, не стала спорить.

Прогулявшись немного по аллеям, Мелли свернула к небольшой беседке. Деревья и кустарники располагались так, чтобы создавать иллюзию уединения. И, вместе с тем, место располагалось почти на виду. Достаточно открыто, чтобы не бояться случайных ушей.

— Либуше, — не стала юлить Мелисса, — может, расскажешь, что у вас происходит?

— Прости? — Либуше в первый момент растерялась, не зная, как реагировать на такую откровенность.

— Это ты прости, — мягко улыбнулась ей невестка. — Я понимаю, что, возможно, перехожу границы. Но ты в последнее время кажешься такой нечастной. Не всегда, нет, но иногда сквозь привычную маску видно. Ты скажи, если я чем-то могу помочь. Мы ведь с Агатой и сами не так давно стали принцессами. Я — так и вовсе еще не до конца подстроилась под дворцовый ритм и понимаю, как это все может нервировать. Так что мы поймем и, ни в коем случае, не осудим.

Либуше на миг задумалась. А ведь и правда, в королевской семье Люнборга их с Генрихом свадьба — третья за последний год. И обе невестки, хоть и заксонки, но совсем не королевских кровей. Уж, наверное, им тоже пришлось несладко. И княжна решилась рассказать если не всю правду, но, по крайней мере, часть ее.

— Устала я, — честно признала она, присаживаясь на каменную скамейку и поглядывая, сколько времени у них осталось до подхода остальных. — Я думала, привыкла быть все время на виду, справлюсь. Но, видно, не справляюсь.

— Прекрасно справляешься, — поспешила успокоить княжну невестка. — Но, конечно, привыкнуть к тому, что ты теперь ни днем ни ночью не остаешься одна, это непросто.

Но, знаешь ведь совсем не обязательно все время быть на виду. Свадебные торжества, на которых мы все просто обязаны были быть, прошли. И если вы с Генрихом как-нибудь захотите позавтракать вдвоем, никто не осудит. Только ему говорить надо, а то сам он до такого вряд ли додумается.

— Почему? — Либуше стало интересно. Вот уже второй человек намекает ей на недогадливость мужа. Как же так?

— А он у нас — будущий король. Опора для отца, пример для младших братьев и все такое. О других он позаботится, а сам… Пока есть дела, он будет работать. У меня старший брат такой же был, — в голосе Мелиссы послышалась грусть. — И отец. Не зря же они дружили с семьей Их Величеств.

— Мой отец — такой же, — с улыбкой вспомнила Либуше сурового с виду князя Любомира.

— Ну, тогда ты эту породу хорошо знаешь, не мне тебя учить. Генрих с детства привык с себя спрашивать втройне против других. Вот ему иногда и нужно напоминать, что долг долгом, но от одной маленькой поблажки себе королевство не рухнет.

Мелисса еще хотела сказать, что вся семья надеется именно на Либуше. Что рядом с ней кронпринцу будет тепло, ведь он так долго ждал, ради блага королевства не позволяя себе долгосрочных привязанностей. Но из-за последних откровений княжны Мелли решила промолчать. Хватит девочке и того, что на нее свалилось. У них с Гуннаром свадьба прошла и вполовину не так помпезно, как у Генриха. И, все же, она едва выдержала.

Отметив про себя, надо будет сказать своим, чтобы просто ненадолго оставили девочку в покое и не душили чрезмерной заботой, Мелли успокоилась. Разговор плавно перешел на простые вещи вроде меню дворцовой кухни и прочих мелочей.

Взяв на заметку разговор с невесткой, Либуше полдня продумывала, как лучше подойти к мужу. То, что так дальше продолжаться не может, было очевидным. Но вечером принц к ней не пришел. А когда сама она, прислушавшись к шороху из-за двери, заглянула в мужнину спальню, там был лишь пожилой камердинер.

— Ваше высочество! — Поклонился он. — Его Высочество еще не приходил. Он сейчас на военном совете.

— Спасибо! — Смущенная Либуше закрыла дверь. Вот ведь, незадача! Ну, хорошо хоть на совете, а не где-нибудь.

Генрих, тем временем, действительно был на совете. Утром, озадачив народ, он отправил всех по делам со строгим наказом, до вечера предоставить готовые планы по своим участкам работы. Кроме того, надо было собрать информацию по ведомствам Гуннара и Рихарда. И Эрика, если, конечно, Старый Лис посчитает возможным чем-то поделиться. С южной границей было две беды: местные правители и горы.

И если вторые просто осложняли снабжение и передвижения, создавая порой неприступные оборонные комплексы, то с первыми было все не так просто. Это только кажется, что один сильный соперник грознее, чем несколько слабых. На деле же десяток мелких княжеств на границе создавал куда больше проблем, чем мощный сосед. Начиная с того, что каждый мелкий князь или граф мнил себя равным королям и требовал соответствующего отношения. И заканчивая тем, что толком договариваться там было не с кем: союзы возникали и распадались быстрее, чем гонцы с проектами договоров преодолевали путь от столицы до столицы.

Совет закончился далеко за полночь. Нужно было, в первую очередь, определить меру ответа, на которую сейчас готов Люнборг. Есть ли смысл, пользуясь затишьем на остальных границах, объявить войну одному или двух дебоширам и принудить их к сдаче? Увеличить границы королевства приобретя пару неспокойных вассалов? Или, наоборот, поддержать их в склоках с соседями, получив в итоге два-три княжества? Неспокойных, но занятых теперь своими делами.

Понятно, что за решением государственных дел до личной жизни дело не дошло. Даже Йенс фон дер Шпее, которого спешно выхвали на совет с отчетом о возможной поддержке дополнительными магами, не стал возвращаться к себе в Академию. Остался ночевать в гостевых покоях дворца.