Наследный принц (СИ) - Зиентек Оксана

— Кажется, понимаю. — Король довольно кивнул. — Это в честь хороших новостей? Или просто вы с девочкой спелись?

— Скорее, второе, — подумав, ответил Генрих максимально откровенно. — Или пытаемся спеться, что уже неплохо.

— Подкуп, значит, — Эрих нарочито погрозил сыну пальцем. — Ай-яй-яй… Молодец! Хвалю.

— Тогда я пошел, да? — Генрих посмотрел на документы на отцовском столе и вспомнил о тех, что сейчас ждут его.

— Иди. А то тут, сам видишь, за мной тоже дела гоняются. — Эрих, проследив за взглядом сына, пошутил. — Стаями.

Вечером Генрих хотел предложить Либуше совместную прогулку по парку, однако, погода внесла свои коррективы. По сравнению со вчерашним днем, уже не просто дождило. Похоже, собирался настоящий шторм. Тогда Генрих принял решение и, разогнав всю свиту, устроил ужин на двоих в собственной гостиной.

Либуше ела неспешно, исподволь рассматривая новую для себя комнату. Как и в ее покоях, гостиная располагалась по другую сторону от спальни. И здесь ей бывать еще не приходилось. В отличие от ее личной гостиной, светлой комнаты, обставленной резной мебелью в светлых же тонах, в комнате Генриха преобладали более сдержанные тона. Плотные шторы скрывали высокие окна, защищая от сквозняков и звуков дождя.

Ужин, как обычно, состоял из самых простых блюд. Либуше уже заметила, что когда того не требовал дворцовый протокол, Люнборги предпочитали есть просто и сытно. Наверное, такую еду могли бы подать в любом господском доме что в королевстве, что в княжестве. Да и не еда сегодня была главной целью встречи супругов.

— Либуше, — начал Генрих, когда первый голод был утолен, — скажи, ты очень несчастлива во дворце?

— Что, прости? — Княжна искренне удивилась такому вопросу. С чего бы?

— Тебе чего-то не хватает? Или, возможно, по дому скучаешь? Или кто-то из придворных или свиты докучает? Ты просто скажи, я постараюсь помочь, если это в моих силах.

Потому что ты ведь понимаешь, я ведь — огневик, а не менталист. А мы еще не настолько хорошо знаем друг друга, чтобы угадывать без слов.

— Да нет, вроде, — Либуше на миг задумалась. — Ничего такого. По дому, конечно, скучаю, но я ведь знала, что рано или поздно уехать придется. У вас тут многое иначе, но я стараюсь, привыкаю потихоньку. А что случилось? С чего ты так встревожился?

Наверное, было глупо ожидать от взрослого мужчины, которого судили тебе боги и родители в мужья, каких-то признаний. Не в сказке, чай. Но ответ мужа девушку искренне огорчил.

— До меня дошли не очень приятные слухи. — Он замолчал, выжидая реакции жены.

— Какие? — Либуше задала, по ее мнению, единственно верный вопрос. Мало ли, что там до кого дошло? Пока главное не сказано, нечего и гадать. Видимо, принц тоже был такого мнения, поэтому долго тянуть не стал.

— Например, о том, что ты здесь несчастна. И еще кое о чем. Как ты думаешь, кто из твоей свиты строчит доносы в Любице?

— А что, кроме моих девушек написать некому? — Не то, чтобы Либуше сомневалась в такой возможности, но такое начало разговора немного зацепило. Уж прямо-таки «несчастна»! Это ж у кого ума хватило додуматься до такого?

— Есть кому, — Генрих спорить не стал, — Велимир, например. Но ему шпионить по должности положено, так что тут — без обид.

И еще есть люди, о них нежно заботятся Эрик и его начальство. Но вряд ли у кого-то из них есть доступ в твою спальню. Вот мне и интересно, ты сама хоть знаешь, кто докладывает князю, сколько раз в неделю мы сминали твою постель?

— А ты откуда знаешь, что докладывают? — Либуше прищурилась?

— Так ведь шпионы не только у Любомира есть, — сверкнул улыбкой принц. А потом снова стал серьезным. — Либуше, я все понимаю. И то, что отец о тебе заботится, и то, что наш брак — государственная необходимость…

Я пока не устраиваю разбирательств. И даже Тайную службу на твоих девочек на натравливаю. Я просто прошу, разберись со своей свитой сама, если знаешь или подозреваешь, кто там такой говорливый. Ты теперь — принцесса Люнборга, а я — его будущий король. Ты должна понимать, что я не потерплю, чтобы кто-то подглядывал мне под одеяло.

— А ты разве не для того спектакли каждый вечер устраивал? — Новость о том, что отцу докладывают даже такие мелочи, изрядно выбила из колеи. Да, она не сомневалась, что пригляд за ней будет. Но чтобы до такого…

— Нет, не для того, — последовал спокойный ответ. — Я всего лишь не хотел, чтобы о нас по дворцу ходили сплетни. Решил подстраховаться до тех пор, пока мы не подружимся.

— Выходит, просчитался? — Либуше насмешливо изогнула бровь.

— Выходит, так. — По виду Генриха нельзя было сказать, что он действительно огорчен. Или снова притворяется. — И теперь я прямо не знаю, куда от смущения деваться. Сплетни все равно пошли. И, если верить слухам, я — мужчина силы немеряной. Не знаю ни удержи, ни усталости. В общем, скотина редкостная.

Принц замолчал. Налил себе еще кофе и некоторое время задумчиво глядел в чашку.

— Слушай, немного невпопад спросила Либуше, глядя на мужа, — куда ты его столько пьешь? А спать потом как?

— Привычка, — Генрих пожал плечами. — Да и не пью я его столько обычно. Но эта свадьба и все такое изрядно выбивают из колеи. Так что скажешь по поводу нашего разговора? — Не дал он увести себя от темы.

— А что сказать? — Либуше развела руками. — Не знаю я, кто это. Самой интересно.

— А насчет остального? Я могу чем-то помочь?

— Спасибо! Ты уже помог! — Не сдержавшись, Либуше фыркнула, — Теперь не только о тебе, обо мне, межу прочим, тоже судачат.

— Ну, извини! Как смог, так и помог. — Генрих стал из-за стола, показывая, что ужин и разговор закончен.

Если последние слова и обидели его как-то, по виду он был сама любезность. Проводил жену до ее покоев, пожелал спокойной ночи. Правда, устраивать балаган в этот раз не стал, уйдя сразу к себе.

Некоторое время Либуше металась по комнате, шевеля губами и неслышно, чтобы не давать еще больше пищи для сплетен, ругаясь. Ну что за день такой?! Все пошло не так. И с мужем разговор вышел бестолковый, и сплетни эти, и соглядатаи среди подружек. Сейчас бы уткнуться носом в теплое нянино плечо, выплакаться, изливая свою обиду на весь мир. Но с недавних пор Либуше опасалась сказать лишнее даже в закрытой комнате. Генриху что, он, как подозревала княжна, опять развесил везде специальные амулеты, прежде, чем начинать неприятный разговор. Это она тут, как на ладони.

Вспомнив о досадной промашке, с которой все началось, Либуше вспомнила также, о чем хотела завести разговор с мужем. Обман, пусть и для ее же блага, начинал тяготить. А ожидание уже пугало больше, чем само предстоящее действо. Решив, что испортить сегодняшний вечер еще больше не получится, Либуше решительно потянула на себя дверь, ведущую в смежную комнату. Но застала только одну из стенных панелей, встающую на свое место. Спальня принца опять была пуста.

Когда первая досада прошла, Либуше потратила не один час, раздумывая над вечерним разговором. Итак, похоже, это очередная проверка. Муж ясно дал понять, что за добро надо платить добром. И сейчас он давал Либуше возможность самой решить, с кем она и как собирается жить дальше.

Задумавшись о том, кто из свиты мог тайком писать письма в Любице, княжна также заметила, что в последние недели почти не имела возможности поговорить по душам с подружками. Ей постоянно надо было куда-то бежать: то на встречу, то на прием, то на прогулку. То кто-то из заксов крутился поблизости, словно случайно. А случайно ли?

Либуше уснула, так и не решив, на кого она злится больше: на мужа-закса или на свою свиту. То у нее выходило, что прав отец, посылая людей приглядеть, чтобы ее не обижали в новой семье. То, наоборот, что прав муж, не желая выносить напоказ те крохи уединения, которые достаются им во дворце.

А наутро следы бессонницы были заметны на лицах обоих молодоженов. Вспомнив недавний разговор с королевой, Либуше решила немного подыграть супругу.