Хозяйка Северных гор 2 (СИ) - Хайд Адель

Так, в сопровождении капитана Сэла, двух тэнов и Зили, мы пошли на второй этаж. Там сразу нашли нужные нам покои.

Я вошла в покои сына Джона, не спрашивая разрешения. Граф возмущённо повернулся, но, увидев меня, остановился и не стал ничего говорить.

— Джон, — сказала я, решив, что соответствовать этикету сейчас смысла нет, — Джон, я привезла травницу.

Генри Честер лежал на кровати. Он был бледен, дыхание его было хриплое и тяжёлое, и, судя по всему, у него было либо воспаление лёгких, либо какая-то простуда с воспалением верхних дыхательных путей. Я обернулась на Зилю и, хотя граф не дал разрешения, когда Зиля подошла к Генри, граф не стал ничего говорить.

Зиля послушала, пощупала и посмотрела молодого графа, и попросила провести её на кухню, чтобы она могла приготовить нужные отвары. Я спросила её:

— Насколько серьёзно сэр Генри заболел?

Зиля сказала, что серьёзно, но организм молодой, крепкий, поэтому он должен справиться.

Я обратила внимание на то, что граф с большим сожалением смотрит на сына.

— Джон, — сказала я, — нам надо поговорить.

Граф поднял на меня глаза. И увидев красные с лопнувшими сосудами воспалённые глаза, я поняла, что, скорее всего, он и вчера не отдохнул после дороги, и сегодня не спал всю ночь.

— Ты не спал? — спросила я.

— Не спал, — покачал головой Джон.

Какое-то время мы молча сидели с ним в комнате его сына и ждали, пока Зиля принесёт свои отвары.

Зиля пришла в сопровождении одного из солдат охраны и большой кастрюли с дымящейся ароматной горячей жидкостью. Она попросила, чтобы ей дали в помощь двух слуг. Генри Честера нужно было обтереть, поэтому я вышла из комнаты. Джон тоже вышел следом за мной. Подошёл к окну, посмотрел вниз, произнёс:

— Я не могу на него смотреть, и видеть его… таким. Меня не было всего пару месяцев, что стало с жизнерадостным парнем?

Я, конечно, не рассматривала так пристально Генри Честера, но мне тоже показалось, что он сильно похудел, кожа лица у него потемнела, и мне показалось, что в волосах у него появилась седина.

— Что здесь происходило? — спросил Джон Честер.

И если честно, я не хотела всё рассказывать, но потом я подумала, что за жизнь меня ждёт с этим человеком, если я буду что-то утаивать, что-то недоговаривать, что-то говорить по-другому? Я просто выстрою огромную толстую стену лжи, и всё, и на этом всё закончится, потому что эта стена навсегда разделит нас. И тогда я рассказала Джону всё, так как я это видела. И про покушение на Норфолкской дороге тоже...

Я подумала, глядя на Джона, который, выслушав меня, сидел вот уже добрых пять минут с каменным лицом: что будет, если Джон откажется от меня? Подумала, что, может быть, стоит в определённый момент уйти и не пытаться что-либо изменить, не пытаться что-либо сделать, не пытаться чему-либо противостоять, а просто отойти, сделать шаг или два шага назад и дать возможность судьбе самой решить, какой путь она выберет.

Когда же Джон взглянул на меня, оторвавшись от своих мыслей, то моя первая мысль была: вот и всё.

Но ощущения были странные. С одной стороны, я страшилась того, что всё может закончиться здесь и сейчас, а с другой, у меня появлялось ощущение некоего освобождения.

Накануне я получила письмо из Уэльса. Мне писала леди Ярон. В коротком письме много не напишешь, и она написала, что чувствует себя хорошо, что стала похожа на большую бочку, а Надд ей всё время врёт, что она красивая.

Я, как наяву, представила себе этих двоих: он наверняка врёт ей комплименты, а она ему не верит. И мне дико захотелось поехать домой. Больше всего я боялась, что меня задержат в столице до наступления холодов, когда закроется навигация, и тогда я могу не успеть добраться домой и по суше. Об этом я тоже сказала Джону.

Джон уже узнал от короля, что мы получили разрешение Папы на брак, но теперь, глядя на него, я начала сомневаться, что он согласится связать себя узами брака со мной прямо сейчас.

Но заглянув в его глаза, я поняла, что все мои сомнения, все мои метания и размышления — всё было ошибочным.

— Маргарет, — сказал Джон. — Вы выйдете за меня?

Я уже один раз сказала ему "да", и сейчас я это повторила.

Любопытно, что свадьбу при отложенном браке можно было назначить быстро, потому что как подтверждение брака будет происходить позже. И Джон пообещал поговорить с королём, чтобы назначить дату свадьбы не позже, чем через месяц, для того чтобы потом мы с ним успели отплыть в Карнарвон.

Так, без лишних слов, я прояснила все свои сомнения. Единственное, чего мне не хватило на нашей встрече, — это теплоты. Но требовать теплоты от человека, который больше суток был на ногах и у которого в соседней комнате в тяжёлом состоянии лежал сын, было бы более чем странно.

Поэтому я на прощание лишь прикоснулась губами к сухим, обветренным губам Джона и уехала к себе, оставив ему свою травницу.

Глава 39

Архиепископ Кентерберийский стоял перед дверями кабинета короля. Двери распахнулись, и увидев лорда Сэмюеля Гарриета, архиепископ подумал, что совершенно точно знает, кто надоумил Джона Честера и короля обсуждать церковные налоги.

Теперь ему нужно было подтверждение того, что никаких изменений в поступлении денег для церквей и приходов не будет. Именно поэтому он пришёл. Он плохо спал этой ночью, но он ещё разберётся с графом Честером, пусть пока тот радуется и возится со своим «щенком». А вот вопрос с налогами требовалось решать незамедлительно.

— Приветствую вас, святой отец, — сказал король Стефан, поднимаясь.

Его Величество никогда не гнушался склонить голову перед Святой церковью.

— Приветствую тебя, сын мой. Благословляю, — практически с порога заявил архиепископ.

— С каким вопросом вы пришли, святой отец? — спросил король, приглашающе указывая на кресло.

Архиепископ покосился на лорда Гарриета, но тот и не подумал спрятаться за ширму, за которой обычно всегда сидел, пока король вёл подобного рода беседы.

— Граф Честер ... — архиепископ оборвал предложение и поправился, — слухи ходят, что шотландское посольство вернулось?

— Да, ваше святейшество, — кивнул король Стефан, — вы хорошо осведомлены. Граф Джон Честер и его посольство вернулись только вчера из Шотландии.

— И каковы результаты? — спросил архиепископ, с подозрением глядя из-под бровей.

— Мирный договор практически подписан. Осталось только мне подписать его и передать на ратификацию в парламент, — спокойно ответил король.

— Я слышал, что там возникли трудности, — заметил архиепископ.

— Вся наша жизнь состоит из трудностей, — сказал король. — И мы их успешно преодолеваем, — добавил он, пристально глядя на архиепископа.

— Но я всё же хотел бы узнать, что потеряла Англия, согласившись на этот позорный для неё договор, — с нажимом произнёс архиепископ.

И здесь король вдруг спокойно, но твёрдо спросил:

— Ваше святейшество, а скажите, я в ваши церковные дела вмешиваюсь?

Архиепископ недоумённо посмотрел на короля.

«Что за вопрос? — подумал он, а в голове только и мелькало, — налоги...»

— До сегодняшнего дня я не слышал, чтобы вы, Ваше Величество, вмешивались в наши церковные дела, — произнёс он сдержанно.

— Вот, — поучительным тоном сказал король.

Архиепископ даже не ожидал от него такой смелости.

— Я в ваши церковные дела не вмешиваюсь, — повторил король, а затем резко вскочил и громко воскликнул: — Так почему же вы, ваше святейшество, вмешиваетесь в мои мирские дела?!

Архиепископ Кентерберийский даже отпрянул. Он никак не мог понять, что произошло с королём Стефаном. Обычно всегда спокойный, уравновешенный, а здесь в него словно кто-то вселился.

— Ваше Величество, — осторожно начал архиепископ, — давайте не будем переживать. Церковь не настаивает, мы лишь даём советы. А уж прислушиваться к ним или нет — это ваше дело.

— Вот и давайте впредь, ваше святейшество, — резко сказал король Стефан, — соблюдать такой паритет.