Волки (СИ) - Токтаев Евгений Игоревич "Инженер"

— Значит, не судьба. В конце концов, это золото не главная наша цель, а лишь приятное дополнение. Мы ведь даже и не знали про него.

— Да уж верно, — усмехнулся Траян, — меньше знаешь, крепче спишь.

— Тебе теперь эти шесть тысяч талантов золота спать не дают, Август?

— Ага, и серебра… Сколько там, Гай?

— Двенадцать тысяч шестьсот талантов серебра, — невозмутимо ответил Марциал, — если фабр не врёт.

Аттический талант — 26 килограммов. Клад Децебала составлял 165 тонн золота и 331 тонну серебра.

— Как тут уснёшь, когда можно одним махом все дела поправить?

— Но, если не рискнуть, сокровища сгинут вместе с Бицилисом.

Траян встал, прошёлся по шатру взад-вперёд, заложив руки за спину. Остановился возле стола.

— А ведь если бы Децебал пустил это золото в ход…

Адриан ничего на это не сказал, хотя был уверен, что золото потому и спрятали, что ничем бы царю оно не помогло. Воюют сталью, а не золотом. Воюют людьми. Чтобы царь мог купить больше оружия и доспехов, нужно найти продавца. А где такого богатого мастерами взять? Где взять людей? И тем и другим римляне богаты.

Могли бы помочь парфяне, но они слишком далеко. После первой войны Децебал послал своего человека к ним, уговорить царя Пакора выступить против общего врага. Убедить их не вышло, а посла, вольноотпущенника Каллидрома римляне перехватили на обратном пути.

— А если фабр предаст? — спросил Траян.

— И куда он потом денется? — пожал плечами Адриан.

Император покусал губу. Он это понимал, вопрос следовало задать для порядка, просто, чтобы разложить по полочкам собственные мысли.

— Ладно. Будь по-вашему. Гай, вели привести фабра.

Через некоторое время Деметрий оказался в принципии. Затравленным взглядом стрельнул по сторонам.

Суть дела изложил Адриан. Император молчал, испытывающе глядя на механика.

— Надеюсь, ты понимаешь, что город в кольце и, если предашь, бежать тебе всё равно некуда? — спросил претор.

Деметрий кивнул. Всё он понимал.

Траян посмотрел на племянника и чуть прикрыл глаза. Тот ответил лёгким кивком.

Позже, под вечер, Адриан стоял и смотрел на вереницы легионеров, что возвращались в лагерь после очередного неудачного штурма. Вглядывался в лица. Выхватил одно из них.

Он уже награждал этого человека за отличия. Гней Прастина. Дружок у него ещё молчаливый здоровяк. Этого Прастину звали Балаболом за невоздержанный язык, но имелось ещё одно прозвище — Ледяной. Так его нарекли в легионе за совершенную отмороженность.

— Эй, легионер, подойди-ка сюда, — позвал Адриан.

Всё случилось в тот день, когда ауксилларии из Первой когорты бриттов прорвались в нижний город, на Храмовую террасу. Бриттов немедленно поддержали центурии легиона Минервы.

— Фабр, ты где? — крикнул Прастина, не поворачивая головы, не отрывая взгляда от ворот.

— За тобой! — пропыхтел Деметрий.

— Не отставай, вперёд не лезь! Держись, как пришитый!

— Фабр, щит выше! — рявкнул тессерарий, стоявший в первом ряду.

«Выше… Глаза у него на затылке что ли? Где бы ещё силы взять на эту дверь неподъёмную…»

Контуберний выстроился в колонну. Первым Марк Леторий, потом Молчаливый Пор, за ним Балабол.

Деметрий, одетый, как дакийский воин, но вооружённый римским щитом, держался четвëртым. Остальные за ним. Слева и справа легионеры других контуберниев.

— Черепаху! — крикнул центурион, который шёл впереди, где-то справа.

Приказ побежал по рядам. Повторил его и Леторий. Деметрий рывком вскинул щит, образуя крышу. Положил край на щит Балабола. Будто черепица.

— Вперёд!

Легионеры, построились в узкую колонну, шесть человек в ширину. Маленькими шажками, сохраняя нерушимость коробки из щитов, миновали сорванные с петель ворота.

— Под ноги смотреть!

Деметрий скосил глаза вниз. Всë пространство перед воротами, а особенно за ними усеяно трупами.

Впереди та ещё жара — бритты-ауксилларии рубились с даками.

Поначалу, когда таран разломал ворота, ауксилларии стремительным натиском прорвались в город на полсотни шагов. Даки сначала попятились, но быстро опомнились и навалились на бриттов с трёх сторон. Здесь были не полуголые коматы с фальксами, а «носящие шапки», дружинники тарабостов. Все, как один в чешуйчатой броне. Шлемы с высокой тульëй, с гребнями, нащëчниками. Круглые и овальные щиты расписаны узорами из листьев.

Бритты пятились под их натиском.

— Крылья! — крикнул центурион.

Пройдя ворота, «черепаха» начала перестраиваться. Задние ряды быстро перемещались на фланги, наращивая фронт.

— Анектомар! Дол имлайен, кинорсвивир! — прокричал кто-то из бриттов, оглянувшись и увидев подмогу.

Бритты тоже растекались на фланги. Деметрий толком ничего не видел, перед глазами всë плясало, сердце бешено колотилось, а рука, сжимавшая рукоять щита, уже отваливалась.

— Фабр, ты где? — снова крикнул Гней.

— За тобой!

— Не ссы там! Щас будет!

— А-а! Чалас руда! — первый из варваров с перекошенной бородатой рожей обрушил свой серп-переросток на край щита Летория и расколол его на треть. Тессерарий выбросил вперёд меч и накормил клинок печенью дака. Тот взвыл, отшатнулся, завалился на спину и потянул за собой и фалькс, и щит. Леторий не удержал скутум и раскрылся. Упал на колено. Отбил фалькс другого варвара маникой. Заскрежетала сталь по стали.

Маника — пластинчатый доспех, закрывавший правую руку. Им обеспечивались не все легионеры.

Пор тут же прикрыл тессерария своим щитом и заступил на его место.

— Фабр⁈

— Здесь!

Варвары схватились с легионерами по всему фронту. Продвижение замедлилось, а вскоре римляне и вовсе остановились. Сзади напирали свои, спереди враг.

Всё мысли Деметрия занимала забота, как бы не упасть. Раньше времени.

— Залмоксис!

Даки сопротивлялись с нечеловеческой яростью, ибо враг медленно, но верно, подбирался к храмам.

— Дарса йетер, тару скалп! — орал воин в дорогом, отделанном золотом шлеме. Как видно, большой начальник.

— О, дисе Герос!

— Скалп руда!

— Залмоксис!

Легионеры в ответ затянули нечленораздельный «слоновий» рëв, баррит.

Деметрий тоже что-то орал.

Пор заступил место павшего легионера соседнего контуберния и выпустил вперёд Гнея Прастину, который теперь бился в первом ряду, как сам Марс. Леторий смог встать, остался в строю и шёл теперь за Балаболом.

Именно шёл. Деметрий, оглохший от рëва со всех сторон, совершенно ошалевший, осознавал, что строй легионеров мало-помалу продвигается вперёд.

— Фабр⁈

— Здесь!

Даки пятились, а легионеры почуяли победу.

— Тебе, Марс!

— Митра!

И снова рëв.

— Леторий! Готов⁈ — крик центуриона.

Время?

— Фабр⁈ — крикнул тессерарий.

— Здесь!

— Готов!

— Леторий, давай!

— Фабр, падай!

Назика, державшийся позади, для верности ему ещё и на плечи надавил. Впрочем, у Деметрия и без того ноги подкашивались.

Он растянулся на земле, лицом к лицу с оскаленной рожей. Дак был ещë жив, он хрипел и корчился, пытаясь засунуть в распоротый живот кишки, выпущенные Балаболом. Тут всё было в крови, Деметрий в мгновение ока весь перемазался.

— Назад! — крикнул центурион и строй легионеров качнулся в другую сторону.

Леторий, пятясь, придерживал Балабола за наплечник, рискуя остаться без пальцев, если какой-нибудь ушлый варвар до него дотянется.

— Фабга де задабите! — крикнул Назика.

Как будто кто-то мог посмотреть себе под ноги. Варвары почуяли, что «красношеие» подались назад и навалились на них, будто у самих сил прибыло.

Деметрию наступили на руку, ударили ногой по голове. Это были уже свои.