Мелкий писец (СИ) - Мамин Олег

Каждому командиру Уарсу меня представлял: «Афарэх, личный писец военачальника Мерикара». Признаться, первый раз услышав это, я удивился, а парень мне ответил: «Так велено внести тебя в ведомости».

Насчёт армейских чинов я понял только одно: структура подчинения нечёткая, и если не знаешь людей в лицо, то непонятна иерархия. Никаких знаков отличия, кроме «золота заслуг» на некоторых, я не увидел.

Экскурсия Уарсу проходила довольно долго, особенно если учесть, что крепость маленькая, а познаний у него не так уж и много — всё приходилось вытаскивать из него клещами.

Повстречали нескольких знакомых. Рахотеп занимался инвентаризацией в зернохранилище, ему было не до нас, но кивнул мне в ответ на приветствие. Мыши там похозяйничали, отрядили воинов их гонять и оценить потери провианта. А Рахотеп, соответственно, гонял тех, кто гоняет мышей.

Секхетьенанах, старший лекарь войска, первым подошёл ко мне и поприветствовал как коллегу, чем немало удивил тех, кто это слышал. Мы с ним познакомились у Саптаха, когда того бегемот ранил. Я даже удивился, что он меня вспомнил и узнал. Тогда я подумал, что он высокомерный и заносчивый, а сейчас, вроде, нормально разговаривал. Мы с ним обменялись вежливыми приветствиями, обсудили, что мышей и крыс надо бы травить, а то они разносят чуму и блох.

Показал им мышеловки, которые придумал вместе с деревенской ребятнёй. Они уже опробованы, так что спело передал мудрость не как фантазию, а как проверенную вещь. Начертил на песке, схему, а Уарсу привёл того мужчину в шрамах, кто присутствовал, когда я рассказывал об устройстве лука. Оказывается, он тут за главного в мастерских.

Ловушка простейшая, поворотного типа, что-то вроде клапана. Досчатая створка под весом мыши опускается, а когда вредитель падает в яму, снова поднимается благодаря противовесу.

— А почему с тобой Секхетьенанах разговаривал так вежливо? — полушёпотом спросил меня Уарсу, когда мы продолжили осмотр достопримечательностей. — Он обычно такой… — вместо произнесения эпитета мальчишка скорчил рожу.

— Вместе лечили одного пациента, — я мотнул на ус, что не зря удивился его вежливости, но не стал вдаваться в подробности. Сам не знаю, чего ему от меня надо.

Только к вечеру я вернулся в комнату, взял с собой несколько черепков, чтобы сделать записи, структурировать увиденное, обобщить и сделать выводы, подготовиться к разговору с Мерикара.

Однако, с последним пунктом вышла заминка — я не знаю, что ему сказать. Дело не в том, что я ничего не понимаю в армейском деле, у меня даже лейтенантские погоны имеются, правда, я получил их, посещая военную кафедру в техническом вузе. «Пиджак», да к тому же ещё и со знаниями в области технического обслуживания ракетных комплексов. Как это здесь может пригодится?

Ну, знаю я состав мотострелкового батальона, сколько там пистолетов и гранат должно быть, кому каска положена, а кому — нет. Все эти нормативы придуманы на основе статистики по итогам военных действий.

В теории, можно бы сделать интерполяцию, перевести на луки-стрелы-копья-щиты, да только у меня нет никаких данных. Не уверен, ведутся ли они вообще. Помню, читал где-то, что всё, что написано в древних текстах — преувеличение. Сразились сто на сто, а записали: «Нас было пять тысяч, а врагов пятьдесят тысяч. Но они увидели, что кто наш предводитель и дрогнули, пустились в бегство».

Раз уж мы с Секхетьенанахом теперь друзья, надо его спросить, ведут ли они записи. Если и есть какие-то правдоподобные данные, то раве что только у дотошных лекарей.

Отметил в списке добрых дел и вздохнул: я не планировал с ними общаться, да видно придётся. Но спешить не буду, подожду, что Мерикара мне скажет по поводу задания от того, кому даже он перчить не может.

Глава 18

— Вижу, ты подготовился, — кивнул на два черепка в моих руках Мерикара, после того как принял от меня положенные приветствия.

— Не мог заснуть, размышлял о том, чем могу отблагодарить моего спасителя, — эту фразу я репетировал, чтобы она звучала как можно увереннее потому, что до сих пор не уверен, как говорить правильно: «спаситель» или «пленитель».

— И что придумал? — вопрос прозвучал серьёзно и ровно, значит, я не зря тренировался.

— Из быстрого — могу починить… метатель камней, — я не знал, есть ли специальное слово для онгара.

— Из быстрого? А есть ещё долгое?

— Выстроить пирамиду командования. Создать защиту для тела и головы… Есть ещё несколько, — я приподнял таблички.

— Ещё вчера я бы сказал, что стоит начать с камнемёта… Утром прибежал гонец с юга. Крепости сдаются одна за другой. Армия Куша идёт к нам. Главная задача сейчас — задержать продвижение, пока номарх собирает ополчение.

— Идёт по воде?

— Да. Есть идеи?

— Сожжём их плоты.

— Изложи подробнее, — в голосе командующего звучало больше скепсиса, чем интереса.

— Нужно собрать тех, кто хорош с пращой и луком. Сделаем небольшие горшки, подвесим на бечёвке, заполним их маслом. Как пращи закинем их на плоты. Подожжём стрелы, выпустим их в ладьи.

Мерикара ответил мгновенно:

— Может сработать… Хорошо бы сделать это на воде, чтобы ещё и сократить численное превосходство.

— Нубийцы плохие пловцы?

— Так же, как и мы, они боятся реки. Крокодилов там не меньше.

— Армия большая? Почему крепости не могут их сдержать?

— По донесениям, сопротивления почти не было. В крепостях к югу отсюда до половины воинов из чёрной расы. Они переходят на сторону своих сородичей. Их армия в бою не уменьшается, а растёт.

— И всё-таки, каково их преимущество в людях?

— Трёхкратное, — эту фразу можно понять неверно, ведь в египетском слово «три» — это то же самое, что и «много». Например, три воина на рельефе символически означают армию. Но дальше я понял, что всё-таки в данном случае «три» надо понимать буквально:

— Не вся армия продвигается дальше, оставляют силы в крепостях. Мой гарнизон небольшой. Наш мудрый владыка Нимаатра, да будет он здрав и живёт вечно, посчитал, что армия Упуаута, — да, армейские соединения называют именами богов, только по этому факту уже можно понять, насколько мощно сократили численность подчинённых Мерикара, — больше не нужна южным пределам. Даже канал, построенный Ха-Кау-Ра приказал засыпать! (авт.: речь о канале в обход первых порогов, вырубленном в гранитных скалах по приказу Сенусерта III). А когда-то под моим началом было десять тысяч воинов… Почему ты так смотришь на меня?

— Воюют не числом, а умением, — процитировал я Суворова. — Если отступишь, сколько будет весить твоё сердце?

— Отступлю? Если бы на тебе не было печати Тота, насадил бы твою голову на кол! Моё сердце было и будет легче пёрышка Маат! — Мерикара вскочил со своего трона. Его глаза сияли решимостью с оттенком безумия. — А ты… Ты поведёшь этих воинов. Это тебе награда за дерзость! Эй! Освободите дебошира Анхесенамона! Привести ко мне! Два дерзких! Вы пойдёте и остановите армию!

— Надеюсь, о, мудрый, ты не откажешь нам в сотне воинов? — страшно, конечно, но что теперь делать-то? Ещё отправит вдвоём с этим Анхе-как-его-там. Забыл.

— Сотне⁈ Пять. Нет, четыре десятка!

— Но мы сами их отберём?

Мерикара посмотрел мне в глаза всё тем же безумным взглядом и просто кивнул.

У меня сердце колотилось как бешенное. Ещё секунд пять таких гляделок и я бы сорвался: детское тело отчаянно требовало разреветься. Этот торг дался мне очень трудно! Впрочем, я взрослым не был мастером переговоров, не мог держать режим берсерка долго, хотя мог отстаивать свои интересы вежливо и холодно и включать ор выше гор по необходимости. Но, повторюсь, если спор затягивался, то начинал плавать, терялся.

Анхесенамон оказался очень крупным здоровяком, ветераном ростом на голову выше среднего. Выглядел он сильно помятым и скорее походил на пропойцу, чем на воина. Лицо такое, что по нему точно не ударило копыто интеллекта. Шендит на нём хоть и грязной, но ткань тонкой выделки, значит из знати. Наверное, его родители — родственники. В этом времени такое не редкость, подражают богам.