Пепел жизни - Харос Рина

– А если серьезно, – Клерс вставил острие лопаты в землю и тяжело вздохнул, – почему ты сам не можешь выкопать кости?

– Думаешь, не пытался? – Я горько усмехнулся, рухнул в траву на спину и завел руки за голову.

– Так все же?

– Выкопай хотя бы одну кость и дай мне.

Я услышал лишь раздраженное фырканье и последующий звук ударяющейся лопаты о рыхлую, чавкающую землю. Прошло меньше минуты, прежде чем кость упала рядом со мной. В боку неприятно кольнуло, но я, преодолев нестерпимое желание отшвырнуть ее в сторону, привстал на локтях и протянул ладонь. Кость, едва приподнявшись над землей, пронзила руку болезненным током, отчего я издал сдавленный хрип и закашлялся темной вязкой жидкостью. Сатир охнул, увидев, как в моем боку образовалась зияющая дыра, сквозь которую он смог увидеть лес позади нас.

– Что это?

– Это магия Смерти, которая не позволяет мне дотронуться до костей. Каждый раз, когда приближаюсь к ним на расстояние вытянутой руки, часть плоти образует пустоту, пока не окажусь на безопасном расстоянии. Если решусь достать их, то это грозит тем, что просто превращусь в ничто, даже не смогу перейти в Забвение, чтобы ответить за собственные грехи.

– А при помощи ткани? Перчатки, например… – Клерс не унимался, не сводя ошарашенного взгляда с дыры в моем теле, которая медленно затягивалась при помощи магии – черная дымка, присущая всем лемурам, окутывала рану в бережном объятии, соединяя омертвевшие сухожилия и мышцы воедино.

– Это не помогает. Я перепробовал все. Ткань просто осыпается кучкой пепла.

В глазах сатира промелькнуло сочувствие. Он шумно сглотнул и сжал основание лопаты, замерев.

– Для чего эти жертвы?

– Ради семьи. Ради жены и сына, которых не смог сберечь.

Первым неловкость прервал сатир.

– Тогда, на могиле отца, Касандра сказала, что мне осталось недолго. Она может видеть, сколько осталось прожить существу, но почему не смогла предчувствовать смерть Джойс?

– Потому что Джойс – творение мойр, их магия не подвластна ни одному существу. Аура и временной отрезок жизни каждой из сестер скрыт от глаз людей и чудовищ, но это не значит, что они будут жить вечно.

– Твои загадки скоро меня сведут в могилу.

– Не сведут. Не тебя, Клерс, не тебя… – я сжал переносицу пальцами и тяжело вздохнул, – прошу, выкопай эти кости как можно быстрее, времени осталось мало.

– Для чего?

– Клерс! – взревел я, не в силах больше выдерживать бесконечный шквал неуместных вопросов.

– Да все, все, копаю, – обиженно произнес сатир и взметнул лопату в воздух, погружая острие все глубже, попутно откидывая выкопанные кости в сторону.

Когда последняя оказалась вырыта из земли, он осторожно обтер каждую какой-то тряпкой и сложил в платок, завязав узлом. Я лишь сидел и наблюдал за тем, как мои останки грудой скидывались воедино, вызывая волну отвращения.

Обратно мы шли в полной тишине. Клерс смиренно нес платок с костями, что-то бубня под нос, а я старался не подходить слишком близко, чтобы не чувствовать болезненные пульсации во всем теле, боясь рассыпаться по дороге. Когда мы вышли на поляну перед дворцом, сатир развернулся и молча вскинул голову, призывая показать, куда положить останки. Я указал ладонью на два древа, что стояли чуть поодаль. Клерс послушно положил связанные в ткань кости, развернулся и ушел, оставив меня наедине со своими тягостными думами.

Скоро все решится.

Скоро я смогу воссоединиться с любимой и сыном и сказать, как сильно я жалею о тех годах, что прожил вдали от семьи.

Глава 40

Мулцибер

Я всю ночь не могу сомкнуть глаз. Касандра, задремав на моем теле прямо в кресле, даже во сне улыбалась, когда я касался ее волос.

За окном бушевала непогода – молнии освещали небосвод, гром гремел с ужасающей громкостью, заставляя всех жителей дворца не спать этой ночью. Внизу слышались чьи-то шаги и перешептывания, около двери, где оставался небольшой вырубленный порожек, я видел, как скользит по каменному настилу пламя свечи путника, который не мог найти пристанище во дворце в такую погоду.

Когда Касандра уснула и послышалось сладкое сопение, я осторожно обхватил ее тело руками, встал с кресла и лег на кровать. Уложил фею, прислонив ее голову к своему плечу. Ладонями водил по нежной коже на спине, не прикасаясь к ягодицам. Я не хотел ее в привычном понимании этого слова – желал, чтобы Касандра испытала то, что чувствую я по отношению к ней – нежность, трепет, нестерпимую боль от осознания, что никогда девушка не сможет сказать «я тебя люблю». В глубине души надеялся, что дождусь этих слов. Я не хотел давить, не хотел заставлять – это все должно случиться добровольно, когда фея будет готова признаться. Неважно, сколько пройдет времени, если мне уготовано судьбой ждать и любить ее безответно вечность, я без промедления соглашусь, лишь бы знать, что во время ожидания Касандра просто будет рядом.

Приподняв голову, я поцеловал фею в макушку и услышал сопение. Ее крылья дрогнули, выдавая недовольство тем, что попытался выдернуть ее из сладкой дремы.

Дождь прекратился так же неожиданно, как и начался. Под утро, ближе к пяти часам, последние капли пролились на землю, и взошло солнце, знаменуя начало нового дня. Мне необходимо было встретиться с Ведасом и Алкестой, которые к обеду прибудут ко дворцу, чтобы обсудить вопросы касательно воздушного дракона и его дальнейшей судьбы – оставить существо на континенте и попытаться из его плоти воссоздать новых, либо же отправить его на родину, где за ним проследит Михаэль.

Прислуга начала шумно переговариваться в коридоре, обсуждая, что подать на завтрак – кашу или вяленую говядину с медом. Я едва сдержал смешок, когда следом услышал недовольное бормотание Клерса и причитания о том, что утро надо начинать с даров мойр. В его случае это вино. Но, отдаю ему должное – сатир вот уже несколько дней не пригубливал любимый напиток и едва держался, чтобы ни на ком не сорваться.

Осторожно переложив Касандру на кровать и укрыв одеялом, я быстро принял лохань, поднял с пола штаны, которые ночью откинул в сторону, натянул их и начал ходить по комнате в поисках пера и пергамента. Увидев на туалетном столике феи все необходимое, быстро обмакнул острие в чернила, вырисовывая угловатым почерком утреннее послание.

«Доброе утро, мое запретное желание. Я безумно рад, что ты смогла довериться мне и позволить коснуться себя этой ночью. Обещаю, что никогда и ни за что не подорву твоего доверия. Я тебя люблю».

Положив записку на соседнюю подушку, вышел из комнаты и столкнулся с Клерсом, который поманил к себе пальцем, словно караулил с раннего утра. Закрыв за собой плотно дверь, я последовал к другу, присел на корточки и подался телом вперед, чтобы сатир смог объясниться без опаски быть услышанным слугами, которые навострили уши, якобы занятые делом – то пыль протрут подолом серой формы, то дунут на картину, где скопилась паутина.

– Августин что-то задумал, – тут же яростно выпалил мне в ухо Клерс, – эта бесформенная жижа планирует нас убить, вот увидишь.

Я отшатнулся, скрестил руки в замок и облокотился о колени, скептически склонив голову набок.

– Ты же понимаешь, что твои обвинения голословны? Где доказательства?

– А я тебе сейчас расскажу… – Клерс осекся, увидев рядом прислугу, которая подошла слишком близко. Он махнул в ее сторону мохнатой рукой, прогоняя, и та подчинилась, недовольно скривив лицо. Лишь когда женщина скрылась за углом коридора, он продолжил: – Помнишь, я тебе рассказывал про тень, что напала в одну из ночей на наше поселение?

Я кивнул и нахмурил брови, внимательно вслушиваясь в слова друга.

– Так вот. Я тут посидел, подумал и к такому выводу пришел – лемуры обладают темной магией. Их логово в руинах находится, на нашем континенте, следовательно, было бы обоснованно говорить о том, что Августин мог приложить свои руки к смерти сатиров.