Мелкий писец (СИ) - Мамин Олег

Из документалки знаю, что жрецы считают своим долгом помочь царю поспособствовать возрождению солнца, проводят в храмах ритуалы, чтобы наступило новое утро. Другие их коллеги сидят на крышах и проводят астрономические наблюдения. Но как и в будущем, криминальные делишки всё-таки предпочитают творить по ночам, что никак не связано с путешествием по реке. Пожалуй, в этом смысле на воде безопаснее.

Большую часть времени я проспал, ведь ничего не видно, а потом, при свете солнца, когда мы уже приблизились к Асуану, стали попадаться судёнышки рыбаков и те, кто плавает с грузами. Время сейчас очень удачное, благодаря паводку можно проскочить некоторые пороги, потому на воду вышло больше судёнышек, чем обычно.

Нам плыть трудновато, двигаемся против течения, и гребцы меняются часто, несмотря на то, что лодка, связанная из тростника, довольно лёгкая.

Наша лодка отчего-то привлекала внимание. Скорее всего из-за меня. Я выгляжу неправильно и ничего не могу с этим поделать. В этом мире я всего несколько лет, а привычки выработались за несколько десятилетий прошлой жизни условного будущего. Что самое важное, северного будущего.

Глядя на себя со стороны чужими глазами, глазами южанина, осознаю большую несуразность в облике. Например, там, где мы делали папирус, у меня у единственного была набедренная повязка, а ведь на самом деле должно быть наоборот — по мнению египтян она не сочетается с обликом ребёнка.

Тело у меня крупное, я выгляжу старше своих двенадцати лет, но локон юности не даст обмануть окружающих. Можно было бы принять меня за знатного отпрыска, но тоже нет — даже лён на моём шендите (егип.: набедренная повязка) не особо белый, да и украшений ни на шее, ни на руках нет. Так что вряд ли кто-то ошибётся в определении моего возраста и статуса.

Вообще, вручение первой повязки случается в пятилетнем возрасте, но это скорее ритуальное действие. До сбривания локона юности, то есть лет до двенадцати-четырнадцати, практически никто из детей не носит одежды, даже в знатных семьях.

Иногда месте с обрезанием волос ещё делают обрезание крайней плоти, но это не обязательная процедура. Наверное, к счастью меня она миновала, ведь это ещё одна непривычная для меня особенность. Учитывая гигиену местных, не хотелось бы мне лишних надрезов, особенно на таком месте.

Дело не в том, что я боюсь боли, а в болезнях. Местные на полном серьёзе считают, что у мужчин тоже бывают менструации. Две трети заражены шистосомозом, паразитическим червём. Спасибо не только свободным нравам, но и Нилу. Я не купаюсь не столько из-за крокодилов, сколько из-за боязни подхватить какую-нибудь заразу в мутной воде.

Вот теперь уже и не знаю, как буду щеголять в шендите и с детским локоном вместе. В деревне-то все свои, привыкли к моим закидонам, которые поддерживал дед. Впрочем, обнажённых писцов не бывает, ведь шендит, довольно широкая полоска ткани на бёдрах, — это часть их спецовки, необходимая для работы: они пишут не за столом, а натягивают подол и раскладывают на нём свиток.

В музее я видел изображения писцов, где мужчины сидят, подогнув одно колено под себя, а второе используют в качестве опоры под писчий материал, но на деле такого не видел. Писцы, приходившие в деревню считать налоги, использовали натянутый подол.

А вот второй калам за ухом — это есть. Видимо, привычка такая. Если под диктовку писать, стенографируя, то иметь возможность быстро сменить инструмент в случае чего — это не так уж и плохо.

Наверное, дурная привычка писать в неудобной позе закрепилась у тех, кто совсем мелким начал учиться, когда ещё ходили без шендита и писали на разных черепках.

Вообще, к наготе у жителей жаркой Африки отношение вовсе не такое, как у северян, коим я был в прошлой жизни и привык к одежде за десятки лет.

Если искать понятные северянам образы, то уместнее провести аналогию с перчатками или варежками зимой.

Если дама сделает красивый маникюр, то будет считать своим долгом даже в мороз продемонстрировать его, не станет носить перчатки.

А если какой-то мужчина будет с голыми руками, то скажут, что он бедный настолько, что не может себе позволить пару перчаток. Или что они мешают ему выполнять какую-то работу.

Или вон он пример, соответствующий тому, что человек надел перчатки сугубо функциональные, типа с пупырышками или резиновые для защиты. Не так далеко от нас нас вышли на большую воду рыбаки. Кто-то из них полностью голый, но большинство в повязках, только они намотаны так, что прикрывают только задницы. Этакие косынки с узлом на пузе. Если надо присесть, тростник, из которого связана лодка, в зад не воткнётся.

Простолюдинки редко прикрывают верхнюю часть тела, довольствуются вариантами набедренных повязок. От деревенские слышал, что служанки не имеют права одеваться больше, чем хозяйки. О мужчинах-то речи нет: даже в более поздние времена для самого царя, да будет он невредим, здрав, жив, нормальной одеждой является шендит.

Даже знатные женщины не концентрируются на прикапывании тела. Обычный вариант платья, каласирис, на широких, но очень длинных бретельках, таких, что верхняя кромка оказывалась под грудями, визуально завышая талию. Не все так ходят, но и не мало. Даже жёны царей, говорят, могут показаться на людях обнажёнными. А если и надевают что-то на себя, то ткани весьма и весьма прозрачны.

Видел ещё такую версию: платье полное, до шеи, но в области груди вырезана окружность. Не знаю, зачем. Может, кормящая мать или жрица какая-то. Но не исключаю, что просто модный фасончик.

Кроме того, нагота — атрибут некоторых профессий вроде музыкантов или танцоров. Обоих полов.

Одежда в этом периоде — это скорее показатель статуса и богатства, чем что-то прикрывающее срам.

Единственное, что носят все, — это амулеты. Ими иногда обвешиваются с ног до головы, но люди попроще, как я, как правило, ограничиваются ожерельем. У меня тоже есть, сам для себя вырезал в рамках развития мелкой моторики, но с христианской символикой, которой ещё не будет существовать несколько тысяч лет. Для меня это больше, чем просто символ — это связь с прошлым. Никто не возражает, хоть и не понимают, что это значит. Здесь богов столько, что всех вряд ли кто-то знает. У каждого нома свои, и именно его почитают больше других. «Ниути» называется.

Я, в отличие от египтян, стыжусь наготы и прикрываю чресла.

Вот такой мой облик неуместный и неправильный.

Вдобавок Саптах возражал против сбривания волос, являющихся признаком детства. Отказал в такой чести деду. Кстати, именно после этой процедуры не только наступает «право» на одежду, но и на обучение. Если пятилетку берут в школу при храме, ему как правило сбривают чубчик. А кто-то носит до совершеннолетия. Ну, и жрецы некоторые, чтобы походить на своего бога-покровителя.

По дороге мой учитель рассказал о своём споре с каким-то Рахотепом и о том, что надеется на меня. Очень хочет утереть нос своему другу. Он его так зовёт, но у меня появились сомнения. В интонациях читается, что их состязание не очень-то дружеское.

Саптах, как намекает (но не обязывает) его имя, из Мемфиса, города, где располагался центр почитания Птаха. (авт.: Мемфис, современный Каир, египетское название: Ха-ка-птах, «храм ка Птаха»)

Он тоскует по нему, но не имеет возможности вернуться. Служба. Отправили в Асуан, значит, там и живёт. Переехал ради карьеры.

Служит на каменоломнях, а второй спорщик, Рахотеп, тоже писец, но при военном гарнизоне, постоянно стоящем в Асуане, приграничном форпосте на пути из центральной Африки. Дальше уже Нубия, северную часть которой завоёвывал дел. Совсем немного до второго порога они не дошли.

Город знаменит не только каменоломнями, но и торговлей. Сейчас египтяне зовут его Свеннет, позже станет Сиене. От него происходит название сиенита, особого сорта гранита, материала многих изваяний, статуй, обелисков и даже целых святилищ Древнего Египта. Естественно, эти словечки — дело будущего, здесь я этой истории не слышал.