Антон Ярыгин
Последний путь
30 лет спустя
Именно столько лет прошло с того момента, когда остатки россиян переместились сюда. В поселение, которое иногда называли «Последним оплотом». Те, кто помнил этот переезд, осталось очень мало. По пальцам можно пересчитать.
На кладбище Михаил Антонович Мягков был вместе со своей супругой, Елизаветой Николаевной. Также рядом были его сестра — Анна Антоновна, со своим мужем — Евгением Николаевичем Красиковым. Они стояли возле могил своих родителей. Антон Мягков, Елена Шконда, Николай и Нина Красиковы — их всех похоронили рядом. При жизни были вместе, и после смерти лежат близко. С одной стороны — Михаил и компания могли гордиться. Ведь это их родители шли во главе колонны переселенцев. Но с другой — а какой толк от этой гордости? Родителей не вернёшь. Хотя, с другой стороны, а надо ли их возвращать?
— Давайте, помянем их, — сказал Евгений, тяжело вздохнув.
Михаил достал из сумки термос — «Одна из полезных вещей прошлого», как иногда его называли родители Михаила. Потом, оттуда же, достали четыре кружки. Михаил телепатическим усилием держал свою кружку в воздухе. И свободными руками открывал термос. А затем — разливал душистый напиток, который в посёлке заменял чай. После этих действий он положил термос обратно в сумку. Его кружка продолжала висеть в воздухе всё это время. Михаил был последним человеком с экстрасенсорными способностями.
— Покойтесь с миром, — сказал Михаил, наконец-то беря кружку в руку.
Они выпили напиток, после чего, немного постояв, молчали. Каждый думал о своём. Постояли недолго, после чего покинули мемориальный комплекс «Герои последнего пути». Именно так Антон Мягков назвал этот переезд. На выходе из комплекса они постояли перед мемориальным камнем. Этот камень был поставлен давно. И Антон Мягков, отец Михаила и Анны, любил сидеть перед ним при жизни. Да и Николай Красиков, отец Елизаветы и Евгения, иногда там бывал. Потомки Антона и Николая постояли немного, помянули тех, кто не доехал, и ушли.
* * *
Обычно Михаил, если приходил в одиночестве, обходил довольно много мест. Не только могилы отца и матери и родителей своей жены. После них обязательно — Алексея Михайловича Молчанова, которого при жизни называли «Михалычем». Также он не обделял могилу Егора Николаевича Желябова, при жизни известного как «Николаич». Так же, как и отец, он любил постоять. Ну или посидеть возле камня не доехавшим. Имена и фамилии, записанные на камне, ему мало о чём говорили. Он не знал этих людей при жизни — ему на тот момент был всего год. Но он чувствовал, что они — с ним. И его бабушки с дедушкой, и загадочная Екатерина Красикова… Он вроде бы помнил их. Но не мог вспомнить, как они выглядят. И фотографий нет — если существовали при её жизни, то пропали после второго удара. Цифровые технологии тогда погибли окончательно.
Так получилось, что родители умерли тогда, когда ему было двадцать. Разница во времени смерти была час-два. Ему отец говорил, что они с мамой умрут почти одновременно. И даже говорил, когда это будет. Но всё равно это было неожиданно. Дядя Коля, которого папа в шутку называл «Дядя Колян», с тётей Ниной пережили их на год. Видимо, их время пришло. Тогда выжили, после прожили, теперь их черёд. Михаил знал, что он не родной. Но своих приёмных родителей уважал и чтил. Он не пытался искать своих биологических родителей — он поверил тем людям, которые их заменили. А приёмные родители сказали, что они погибли при попытке попасть в город, из которого бежали.
Брат отца, Евгений Мягков, был батюшкой в их посёлке. Он сказал тогда, что не думал, что придётся брата за упокой поминать. И сам отправился за ним относительно недавно — где-то пару лет назад похоронили. Теперь вместо него духовным лидером стал его сын, Степан. Почему? Так получилось, что архиереев не было. Вообще. Все погибли либо во время второй, либо до первой атомной бомбардировки.
* * *
— Папа! — Серёжка, сын Михаила, подсел к нему на колени. — А есть ли ещё люди, кроме нас?
— Да, сынок, — ответил ему папа.
— А где они? — неугомонное дитя скакало на коленях отца.
— Далеко отсюда, — папа страховал чадо руками.
— А почему мы с ними не дружим? — спросил пацан.
— Потому что давно, даже до того, как родился я, случилась страшная война, — отвечал ему папаша.
— Но ведь она закончилась? — Серёжка слез с папиных колен и побежал по комнате.
— Да, закончилась, — ответил Михаил. А затем, с грустью продолжил: — А последствия остались…
____
P. S.: картинка на обложке — конец, а не начало.
Глава 1
«Горе миру от соблазнов, ибо им надлежит прийти» — прочитал я, а после — закрыл книгу. Да, в наш мир пришли соблазны. По сути — ещё во времена Адама и Евы. В виде змея, который уговорил Еву попробовать плод от древа познания. Что с того момента началось — вы видите сами.
— Эй, Тоха, бросай свою книгу! Пошли еду добывать!
Опять корешками травиться будем. Ах да, забыл. Меня зовут Антон Мягков, и я один из пятисот тысяч выживших, которые обитают в нашем городе. Да-да, не удивляйтесь — в результате Третьей мировой войны, после каскада атомных взрывов, Земля разломилась. Те, кто спрятался в бункерах, погибли погребёнными. Или от падения, если бункер был в горах. На местах теперь там зияют ямы и дыры. А те, которые были на кораблях — погибли от мощнейших волн. В общем: выжили немногие. Лицо планеты также преобразилось до неузнаваемости: Европа утонула, Австралию тоже накрыло особо мощное цунами. Азия, Африка, обе Америки тоже оказались притопленными. Однако ввиду своей приподнятости над уровнем мирового океана площадей, пригодных для проживания, было больше. Наш город — самый крупный из всех оставшихся от России.
— Ай, Колян, ты чего? — было больно от прилетевшего камня.
— Не отвлекайся!
Да, отвлёкся немного. Надо продолжать. Это сейчас мы с ним собираем корешки. А что делать? Пища нужна всем. Особенно натуральная. И если кто не мог купить то, что мы привозим с рейда, то такие корешки — очень даже хорошо заходят. Хотя на вкус — не очень. Нет, мы не голодаем: нам выдали пайки на месяц. Но в них было такое количество консервантов, что ещё не ясно, от чего больше травишься. И наши поиски пока не особо успешные. Ах да, про нашу команду. У Коляна Красикова есть оборудование, а также чутьё для поисков вещей из прошлого. А у меня — транспорт и инструмент для их восстановления. Вот так и работаем дуэтом. Ничего более. Официально мы обходим, вернее — объезжаем, охранный периметр снаружи. Отслеживаем активность мутантов, целостность оборудования. Начальство знает про промысел, но, вроде как, не имеет ничего против. Только цена на закрытие глаз довольно высокая. Иногда все наши находки. А что про тех, которые раньше жили однополыми — в связи со сложившимися обстоятельствами за гомосексуализм и другие половые извращения могли и казнить.
— Ну что, сколько насобирал? — спросил он
— Да так, на пару раз пожарить, — отмахнулся от него.
Колян посмотрел, кивнул и сказал «Поехали». Отлично, может быть, сегодня повезёт. Мы уселись в мой трофейный старинный «крузер». Если раньше он стоил довольно дорого, то сейчас он сравним по цене с квартирой в центре. Почему? Из электроники, которая способна сдохнуть от радиации без дополнительной защиты — только музыкальный проигрыватель. Вдобавок у него дизель — в наше время редкость. И топливо — редкость, и система управления двигателем — механика, тоже. Да, квадратный, угловатый, утилитарный до невозможного. Но он — ездит. И это перекрывает всё. Да, не спеша, даже до установки брони и турбонаддува. Без брони за периметром не жить — мутанты на нас пока ни разу не нападали, но с другими группами было дело. Да и вдобавок броня — дополнительная защита от радиации. Бережёного Бог бережёт, как известно.
