Последний путь (СИ) - Ярыгин Антон

Меня с Леной этот момент застал в поезде. Мы ехали от её родителей в Иркутск. Сижу себе спокойно на своей полке, никого не трогаю. Лена завалилась спать. И дёрнуло меня глянуть в окно — вижу вдалеке длинный дымный след. А что это значит? Меня осеняет страшная догадка!

— Выключить телефоны! На пол! Ядерная бомба! — ору во всё горло.

Думаете, меня много кто послушал? Если думаете, что да — вы плохо знаете наш народ. Сначала «А? Чего? Ты больной?». Не, некоторые поняли и сделали всё правильно. Остальные — при взрыве ослепли, обуглились. Кто-то пытался сделать меня виноватым — почему не настоял? Ввиду неадекватности состояния всей ситуации кто-то был послан, кто-то побит. Мне было всё равно. Наш поезд встал — вся электронная начинка выгорела в результате электромагнитного импульса. Плохо. Далее вспомнил, что должен быть дождь из радионуклидных осадков. Растолкал Лену и повёл её вместе с остальными живыми далее вдоль рельсов. И делали это бегом, у кого насколько хватало дыхалки. И, пожалуй, нам повезло — взрыв был далековато от нас. Однако поезд накрыло чёрным дождём. Но до нас он не дошёл.

В поезде было около пятисот человек. Выбралось лишь полторы-две сотни. Машинисты на вопрос о подаче тревоги по вагонам ответили, что кнопку они нажали. Кто-то порывался вернуться в кабину локомотива. Его пытались осадить, но ничего не помогло, и он побежал.

— Бесславный придурок, — кто-то его обозвал.

Тот не добежал всего метр — умер. Желающих вытащить его не было. Про палатки и подобные вещи можно было не спрашивать — все бежали в спешке. Поэтому мужики пошли собирать ветки, из которых можно соорудить шалаш. Хотя, по-хорошему, мы были на территории Самарской области — можно было бы дойти до ближайшей деревни. Думаю — приютили бы.

Наутро обнаружилось, что не у всех оказалась устойчивая психика. Или проще говоря — некоторые начали сходить с ума. Женщины? Не только — кому-то из мужиков тоже репу заклинило. От увиденного у меня начинал кипеть мозг. Меня тоже подмывало начать чудить — хотелось орать букву «А» до состояния рваного горла. Однако, Слава Богу, не пришлось: больные внезапно умерли. Возможно, нервная система не выдержала. А ночью ударил сильный мороз. К сожалению, выживших стало ещё меньше.

От пережитого стресса у одного мужика открылась экстрасенсорная способность — он стал нашим проводником. И мы довольно быстро пришли в деревню неподалёку. Там нас приняли, обогрели, накормили. Впоследствии эта деревня стала тем самым городом.

— Антоша, просыпайся! — мама пытается разбудить.

— Ну мам! — закрываюсь от неё.

— Вставай, уже девять часов, — сказала она.

Что? Резко вскочил, оделся и побежал к сараю.

— Дядя Антон, — позвала меня Катя. — Можете не бежать — он там. Спит.

— А ты откуда знаешь? — торможу я.

— Я его чувствую, — спокойно заметила она.

Точно — она же сенс.

— Знаешь, зови меня Тохой. Или Антоном, — говорю ей.

— Ага, дядя Тоха! — не удержался Колян.

— Да пофиг, — отмахиваюсь от него.

Ватсон, он же Эдик, очнулся. Нет, ему не показалось — он всё в том же сарае. По крайней мере — живой. И относительно в тепле. Огляделся — еда! И руки свободные! Ну что же, шансы выжить есть.

Только закончил с завтраком, открылась дверь. Ватсон от яркого света ненадолго ослеп. Проморгавшись, увидел двоих вооружённых мужиков.

— Встал! — резко крикнул один.

— Мне и так хорошо, — жалобно сказал Эдик.

Грохнул выстрел, и в полу рядом с Ватсоном образовалась нехилая такая дырка.

— Следующая будет в твоей ноге. Встал! — повторил голосом, не терпящим возражений, стрелок.

Ватсон понял, что лучше послушать их. В итоге встал.

— Лицом к стене! Руки за спину! Вздумаешь бежать — отстрелим ноги! Умирать будешь долго! — командовал стрелявший.

— Я жить хочу! — Эдик, послушно развернувшись, проблеял.

— Тогда не выделывайся! — услышал он за спиной.

«Что делать? Вдруг больше не получится?» Ватсону пришла в голову идея оказать сопротивление при связывании рук. Однако он понимал, что это не стоит. Во всяком случае не сейчас. В итоге его, связанного, куда-то повели. Недолго вели, и на этот раз привязали уже на растяжку — он стоял звездой.

— Ну что, Ватсон, Холмс тебя кинул? — спросил Колян.

Он не сразу понял, при чём тут Холмс, потом дошло, но оценить этот тонкий юмор он не мог.

— Я не Ватсон, Коль, — начал он.

— Не тупи, Эдик. Скажи, хорошо быть сенсом? — спросил Колян Ватсона.

— Наверное, — потупив взор ответил тот.

— Типа ты не сенс? Ха! — усмехнулся Колян. — А знаешь, чем плохо быть сенсом?

— И чем же? — с интересом спросил Эдик.

— Каждый сенс имеет особый отпечаток ауры, который отличает его от людей. Так что не юли, Ватсон, — перебил Коляна Антон.

— Тоха! — возмутился Колян.

— Колян, я бы с удовольствием поиграл в хорошего/плохого мента, — объяснил Антон. — Однако времени у нас вряд ли много.

— А ты умнее, чем кажешься, — Ватсон попытался прощупать Антона.

— Удивлён? Просто дуракам живётся проще, — констатировал Антон. Затем продолжил: — Вот скажи: это правда, что про тебя говорят? Вернее — говорили в городе?

— Нет, вы чего? — попытался сделать вид, что он ничего не понимает, Эдик.

Интуитивно Антон понимал, что он — врёт. Поэтому, подойдя к нему, взял шею в захват и начал кулаком тереть волосы. Как в школе.

— А, а-а, а-а-а-а-й, больно! Не надо! — попытался Эдик отмахнуться руками. Но они были связаны.

— Эдик, не ври нам! — сказал ему Антон.

— Ладно-ладно, слушайте! — забормотал тот.

— Его нельзя оставлять в живых! — мы с Коляном вышли из сарая.

— А кто его будет мочить? Ты? — спрашивает он меня.

— Не знаю, — смотря в землю, говорю ему.

От услышанного мы с Коляном были в шоке. Никогда бы не подумал, что люди на такое способны. Слухи о его подлости и кровожадности подтвердились. Он был опасен во всех смыслах.

Беру «Игла» и иду в сарай, где мы его допрашивали. Кто-то скажет «Ну ты же уже стрелял по людям?», и будет неправ. Одно дело — в пылу боя. Или через оптический прицел — типа что-то иллюзорное. И совсем другое — вот так казнить.

— Подождите, вы же обещали! — глаза Ватсона округлились.

— Мы тебе ничего не обещали, — тоном, который больше был похож на обречённый голос, ответил я.

— Пожалуйста, не надо! Я вам пригожусь! — начал умолять нас сенс.

С одной стороны — он сенс. Мощный притом. С другой — а зачем он нам? Мы не преследуем. Нас — да. Оставлять его в живых — опасно: если за ними действительно едет ещё одна машина, то надеяться, что он окочурится раньше, чем приедут, — глупо. Как себе в ногу выстрелить, лишь бы кросс не бежать. Да и то — а как же «Не убий», «Возлюби ближнего»? «Предоставьте суд в руки Божии»? Мои сомнения не остались незамеченными.

— Слушай, а давай, ты мне ствол оставишь, и я застрелюсь. И твоя совесть будет чиста, и я умру, — попытался он заговорить мне зубы.

Прицел в голову, курок, выстрел — и его мозг оказался на стенке за ним. «Какой мерою меряете, такой и вам отмеряно будет» — много людей погибло при его участии. Теперь он в их числе.

Хотел бы сказать про гарантии, но у меня язык не поворачивается. Оцепенение, ужас, ступор и осознание, что убил беспомощного человека. Запах, этот тошнотворный запах. И не менее тошнотворный вид. Меня словно вывернуло наизнанку. На трясущихся ногах иду на выход. Состояние как у того зомби — идти лишь бы идти. Трясущимися руками кое-как открыл дверь.

— Эй, ты чего? — Колян был реально удивлён.

— Я убил человека, — всё, на что меня хватило.

И меня опять скрутило.

В этот же день Колян с тестем нашли «Патрика» — УАЗ «Патриот». Чтобы машина оказалась на ходу, они сменили свечи. Затем слили с «Нив» бензин и антифриз. Также умудрились воткнуть пару аккумуляторов — один не справлялся. Перекинули бронепластины и активную противорадиационную защиту. Фаркоп «Патрика» позволял везти кемпер. «Крузер» в итоге стал самостоятельной боевой единицей. Однако все эти махинации шли без меня. К вечеру тесть растопил баню. «А что? Сегодня, возможно, не приедут — темно». Логика есть: сенс-поисковик мёртв, более у них подобных нет. Но это со слов Ватсона. Следы замело. Так что время есть на помывку.