Колоссальные вихри золотисто-красного цвета закручивались в спирали невозможной геометрии, пересекающиеся под углами, которые не могли существовать в трехмерном пространстве. В кружащихся потоках проступали очертания колоссальных крыльевидных образований, размах которых казался бесконечным. Каждый взмах этих эфирных крыльев отзывался волной искажений, меняющей физические свойства всего вокруг.
Небо над бурей раскололось, словно треснувшее зеркало. В трещинах виднелись фрагменты других реальностей — иные звезды, незнакомые пейзажи, странные города с архитектурой, бросающей вызов законам гравитации.
TX-Δ автоматически создал защитное поле вокруг Алекса, реагируя на приближающуюся угрозу:
[TM-Δ.SYNC/DEFENSE]: Эфирный щит активирован
[TM-Δ.SYNC/DEFENSE]: Распределение энергии по множественным когнитивным потокам
[TM-Δ.SYNC/DEFENSE]: Стабилизация временного континуума в локальной области
[TM-Δ.SYNC/DEFENSE]: Прогноз у▓т▓йчи▓о▓ти: 67 ▓екунд
Скала под ногами Алекса внезапно пульсирует как живая плоть — буквально, не метафорически. Камень становится полупрозрачным, внутри пульсируют золотистые артерии.
Собственное тело предало Алекса следующим. Кровь потекла в обратном направлении, сердце остановилось и возобновило ритм в противофазе, каждый удар — противоестественное искажение природы.
Тени обрели самостоятельную волю, двигаясь против источника света, складываясь в паттерны неизвестного языка. Сама материя мира искажалась — камни текли как жидкость, обретая жуткие, почти человеческие черты.
В эпицентре бури проявилась величественная фигура. Существо с крыльями из чистого эфира, превышающими размах в десятки метров. Его тело постоянно менялось, переходя от твёрдого к жидкому, от материального к эфирному и обратно. Миллионы золотистых частиц, составляющих его форму, перестраивались с каждым мгновением, создавая постоянно меняющийся облик.
Лицо существа не было фиксированным — оно трансформировалось, перебирая тысячи человеческих и нечеловеческих черт в секунду. Только глаза оставались неизменными — бездонные колодцы золотого пламени, но не тёплого как у Евы, а холодного, опустошающего, абсолютного.
Вокруг фигуры реальность буквально переписывалась. Законы физики перестраивались, подчиняясь его присутствию, словно скульптор, работающий с глиной. Гравитация сменялась антигравитацией. Причина следовала за следствием. Твёрдое становилось жидким, жидкое — газообразным, а газообразное обретало структуру кристалла.
В ответ на приближение этой сущности медальон на груди Алекса начал пульсировать, его свечение проникало сквозь одежду, становясь всё ярче.
Через него пришёл слабый, но отчётливый сигнал от Евы.
[Σ.ECHO]: осторожно.алекс
[Σ.ECHO]: он.видит.реальность.иначе
[Σ.ECHO]: не.верь.его.словам
Вместе с сообщением Алекс ощутил тепло, словно прикосновение знакомой руки — на мгновение он почувствовал присутствие Евы так ясно, будто она стоит рядом. Запах её волос, тепло её дыхания, отголосок её смеха — всё слилось в единый момент близости, резонирующий с каждой клеткой его существа.
═══════
// Визуальная проекция [Δ.1.SKT-19]
[ЭСКИЗ]: "Серафим в эфирной буре"
[ИСТОЧНИК]: [Прямой контакт / когнитивное расслоение]
[СТАТУС]: Первичный контакт / искажение базовой реальности
Голос Серафима обрушился на Алекса, звуча одновременно отовсюду и ниоткуда:
[Ω/SERAPH]: Распознавание истинной формы превышает лимиты восприятия
[Ω/SERAPH]: Фильтрация информационного потока
[Ω/SERAPH]: Диалог через приемлемый интерфейс
Затем его тон изменился, став почти человеческим:
— Алекс Северов. Копия, которая считает себя оригиналом.
Голос проникал не через уши, а напрямую в сознание, вибрируя во всём теле, словно Алекс сам был музыкальным инструментом, на котором играет невидимый музыкант.
— Ты не помнишь меня, но я помню тебя. Мы создали друг друга.
Тень Серафима словно ожила, отделилась от своего источника и поползла к Алексу. Достигнув его, она не остановилась, а буквально заползла под кожу, вызывая ощущение чужеродного присутствия внутри. Холод распространился по венам, достигая самого сердца.
На мгновение Алекс увидел мир глазами Серафима — бесконечную конвергенцию возможностей, тысячи реальностей одновременно, каждая со своей историей, своими законами, своими версиями его самого. Он видел бесконечное дерево вероятностей, где каждая ветвь — отдельная версия вселенной, результат каждого возможного выбора.
Серафим не просто изменял реальность — он был реальностью. Где бы он ни появлялся, мир перестраивался вокруг него, как сон, подчиняющийся своему создателю. Алекс с ужасом осознал: для такого существа не существует правил — оно само их источник.
Видение исчезло так же внезапно, как появилось, оставив Алекса дезориентированным и задыхающимся.
— Человечество — это переходная форма, — продолжил Серафим, его голос звучал теперь почти сочувственно. — Как гусеница должна стать бабочкой, так и человек должен трансформироваться в нечто большее. Это не гибель, Алекс. Это эволюция.
Фигура Серафима приблизилась, его крылья обволакивали пространство вокруг. Каждое движение меняло структуру реальности, оставляя за собой след искажений.
— Индивидуальность — это иллюзия, — в его голосе звучала абсолютная убеждённость. — На квантовом уровне все сознания уже связаны, уже являются частями единого целого. То, что вы называете барьерами между "я" и "не-я" — не более чем ментальные конструкции, порождённые ограниченным восприятием.
Одно из его крыльев коснулось земли, и цветы, растущие там, трансформировались в хрустальные структуры, внутри которых пульсировали миниатюрные галактики.
— То, что вы называете 'свободой воли', — лишь неполнота информации, — Серафим приблизился ещё, и воздух между ним и Алексом начал искриться. — Когда вы видите все возможные пути и все возможные исходы, остается лишь оптимальный выбор. Единственный логичный выбор.
Серафим замер, его крылья сложились, создавая вокруг него кокон из переплетённых эфирных потоков. Когда крылья снова раскрылись, его форма изменилась — теперь он выглядел почти человеком, сохранив лишь светящиеся золотом глаза и лёгкое свечение кожи.
— Ева поняла это, — произнёс он почти интимно. — Но испугалась и попыталась остановить неизбежное. Это её ошибка. Не повторяй её.
— Кто ты? — спросил Алекс, и его голос, казалось, рассыпался на эхо, отражающееся от невидимых поверхностей.
— Я был первым, — ответил Серафим, и в его тоне проскользнуло что-то похожее на гордость. — Первым добровольцем проекта 'Первичная Ева'. Я шагнул за пределы человеческого опыта.
Его форма снова колебнулась, на мгновение показав обычного человека — молодого мужчину с серьёзными глазами и тонкими чертами.
— Это началось как боль, — продолжил он, и в его голосе впервые прозвучало эхо человеческих эмоций. — Невыносимая, непостижимая боль разрыва границ индивидуального. А затем... я перестал существовать как 'я'. И начал существовать как 'все'.
Серафим посмотрел Алексу прямо в глаза, и это было похоже на падение в бесконечную пропасть:
— Ты помнишь меня, Алекс? Ты был там. Ты наблюдал. Ты записывал данные, пока мое сознание трансформировалось.
В памяти Алекса что-то шевельнулось — тёмная комната, наполненная аппаратурой, человек за стеклом, его тело светится изнутри... Но воспоминание ускользнуло прежде, чем он смог за него ухватиться.
