— Ирония в том, что ты создал меня, а я создал тебя, — произнёс Серафим с холодной усмешкой. — Замкнутый круг творения.
Он сделал шаг вперёд, и реальность вокруг него пошла рябью, как потревоженная водная гладь:
— Ты собрал меня по частям, а потом испугался своего создания и бежал в забвение.
Серафим поднял руку, и на его ладони возникла голографическая проекция TX-Δ, идеально детализированная:
— TX-Δ был твоим творением. Как и я. Но ты отказался от нас обоих, стер свою память, пытаясь избежать ответственности.
Проекция рассыпалась, превращаясь в облако мерцающих частиц, которые окружили Алекса, танцуя вокруг него как светлячки:
— А теперь ты — мое творение, — завершил Серафим, и частицы слились с кожей Алекса, порождая ощущение холодных иголок. — Текущая итерация Алекса Северова существует только потому, что я позволил тебе существовать.
Серафим протянул руку, и Алекс почувствовал, как что-то проникает в его сознание — не грубо, не насильственно, а мягко, неумолимо, как вода просачивается сквозь песок. Ментальное вторжение, против которого TX-Δ тут же начал строить барьеры.
[TM-Δ.SYNC]: Ментальное вторжение обнаружено
[TM-Δ.SYNC]: Активация когнитивных барьеров
[TM-Δ.SYNC]: Активация защитной фрагментации сознания
Алекс инстинктивно применил когнитивное расслоение, создавая лабиринт из множественных потоков сознания. Его личность разделилась на девять взаимосвязанных, но автономных фрагментов, каждый со своими воспоминаниями и функциями.
Но Серафим был подобен воде, просачивающейся через трещины. Он следовал за каждым разветвлением, каждым разделением, ища что-то — ключ к местонахождению Евы и доступу к медальону.
И тогда, в ответ на вторжение, спонтанно активировались глубоко личные воспоминания.
...Лаборатория на базе "Омега", залитая холодным синим светом. Ева сидит в центре комнаты, её виски покрыты электродами, соединёнными с массивной машиной, гудящей как улей. Графики на мониторах скачут, предупреждающе мигают красные индикаторы.
"Что-то не так," — говорит один из техников. — "Её ментальная активность нестабильна."
Лицо Евы искажается от боли, её глаза широко раскрыты, полны ужаса. "Я... я вижу слишком много. Слишком много... голосов."
Алекс не колеблется ни секунды. Вопреки протоколу, вопреки всем правилам, он рвётся к пульту управления и отключает аппаратуру. Сигналы на мониторах затухают.
Он опускается на колени рядом с ней, обнимает её дрожащее тело. "Всё хорошо," — шепчет он. — "Всё закончилось."
Другие учёные протестуют: "Северов, эксперимент был критически важным! Ты..."
"Никакой эксперимент не стоит того, чтобы ты страдала," — произносит он, обращаясь только к ней.
Ева поднимает голову, её глаза встречаются с его, и в них мелькает золотистое свечение — первый признак эфирной чувствительности. Она слабо улыбается, и в этот момент Алекс понимает, что влюблён, хотя осознает это много позже.
...Второе воспоминание. Ночь, домашняя обстановка. Их квартира на базе "Омега". За окном мерцают огни периметра безопасности, но здесь тепло и уютно. Маленький Джейми, пять лет, с встрёпанными волосами и заплаканными глазами, прижимается к Алексу после кошмара. Его маленькие пальцы вцепились в рубашку отца так сильно, что побелели костяшки.
"Папа, там был человек с крыльями," — голос Джейми дрожит. — "Он хотел забрать меня."
Алекс крепко держит сына, чувствуя абсолютную, бескомпромиссную любовь — чувство настолько чистое и сильное, что его трудно выдержать.
"Никто никогда тебя не заберет," — говорит он, вкладывая в эти слова всю силу обещания. — "Я обещаю."
...Третье воспоминание. Крыша базы "Омега", закат. Алекс и Анна стоят, облокотившись о перила, наблюдая, как солнце садится за горизонт, окрашивая небо в оттенки розового и золотого. Он только что рассказал неудачную шутку, и она смеется — не из вежливости, а искренне, свободно. Её голова ложится на его плечо, и они стоят так, в совершенной тишине.
Простой момент чистого, ничем не омраченного счастья. Момент, в котором нет ничего особенного, и именно поэтому он особенный. Алекс думает: "Как может что-то трансцендентное сравниться с этим?"
Воспоминания действовали как мощный щит. Серафим отступил, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на замешательство.
— Это... бесполезные данные, — произнёс он с оттенком разочарования. — Иррациональные реакции на временные связи.
Но Алекс, используя темпоральное зрение, активированное TX-Δ, сканировал эфирные следы Серафима, пытаясь найти в них что-то человеческое, что-то, за что можно зацепиться. И понял: существо полностью лишено таких воспоминаний. Всё личное, всё эмоциональное растворилось, став абстрактным и отчуждённым, его опыт — чистая информация без эмоциональной глубины.
В этот момент Алекс ощутил внутренний конфликт TX-Δ. Системная часть импланта, отвечающая за логические операции, реагировала на Серафима с резонансом:
[TM-Δ.SYNC/SYSTEM]: Предложение логически обосновано. Единство информационного поля увеличивает эффективность на 87.3%. Рекомендация: рассмотреть слияние.
Но человеческая часть, ядро памяти Алекса, сохранённое в TX-Δ, сопротивлялась:
[TM-Δ.SYNC/ALEX-PRIME]: Это не мы. Мы многое, но не это. Помни пальцы Джейми в своей ладони. Помни глаза Евы. Это не стоит забывать.
Конфликт между холодной логикой системы и эмоциональным ядром личности отражал основной философский конфликт, стоявший сейчас перед Алексом — выбор между единством и множественностью, между растворением и сохранением.
Серафим, похоже, почувствовал внутренний диалог Алекса:
— Ты видишь фрагментарно, — сказал он, и его фигура начала мерцать, раздваиваться, множиться. — Позволь мне показать тебе целое.
Воздух вокруг наполнился образами — множество альтернативных версий Алекса Северова, существующих в разных реальностях:
Алекс в белом костюме, с золотыми глазами, как у Серафима — версия, которая приняла предложение и слилась с коллективным разумом. Лицо спокойное, безмятежное, лишённое всех человеческих страхов и сомнений.
Алекс, израненный, в оборванной одежде, с потухшим взглядом — версия, которая боролась до конца, но потеряла всех, кого любил. Лицо покрыто шрамами, в глазах — бездна отчаяния.
Алекс с Евой, но Ева странно искажена, словно голографическая проекция, постоянно перескакивающая между различными версиями себя — версия, которая нашла Еву, но не смогла интегрировать её фрагменты, создав множество искаженных копий.
Но самым ужасающим было не само существование этих версий, а ощущение их абсолютной реальности. Это были не просто возможности или иллюзии — каждая из этих жизней где-то уже прожита им. Каждая боль испытана, каждая радость пережита. Алекса охватил экзистенциальный ужас при осознании: все эти "я" сейчас смотрят на него, и каждый из них считает себя единственным настоящим. А что если он сам — лишь одна из версий в чьем-то видении?
"Я мог стать любым из них," — мысль пронзила его. — "И возможно, я уже стал. Всеми ими одновременно."
— Все пути ведут к одному исходу, — произнёс Серафим, его голос был теперь многослойным, говорящим одновременно устами всех версий Алекса. — Мы — неизбежность.
Образы исчезли, и Серафим снова стоял перед Алексом — величественный, нечеловечески прекрасный, с крыльями из чистого эфира.
— Отдай мне медальон и TX-Δ добровольно, — потребовал он. — Завершим цикл. Соединим разрозненные части.
Его голос стал почти гипнотическим в своей глубине и убедительности:
— Я верну тебе Джейми. Он в Ядре Памяти, ждет тебя. Ты можешь быть с ним и с Евой — в той форме, которую выберешь.
