Галина Погорелова
Наследница чужих богов. Часть 2
Глава 1
Кайя напряженно замерла.
Глупое сердце пропустило удар, второй, третий, ненадолго позабыв, ради чего ему биться.
Зачем ей терпеть гнев, эту боль, что столько лет пеплом кружила вокруг расколотой памяти? Видеть свое прошлое, вспоминать ту жестокую казнь посреди бескрайних пустошей так явно, будто правосудие над ней вершится здесь и сейчас. Переживать ужас тех недель, ощущать прикосновение Смерти, чувствовать вкус ее гнилого дыхания. Зачем помнить все, от чего бежала, от чего сошла с ума…
Обвив плечи руками, она все же поддалась страху, но мысли оставались далеко: держали на дне пересохшего степного озера, в той погребальной яме. И Кайя не могла понять, что в эти мгновения пугало ее больше: тяжесть свалившейся на нее правды, взгляды горожан, залитые кровью пальцы, бархат мерзкого голоса в сознании, ощутимый гнев толпы, или воспоминание из далекой жизни: тошнотворный смрад гниющей плоти, стоны умирающих, черные силуэты вокруг, нависающие над ней подобно скалам. Тень ал-шаира, ее диара.
Ни его фигуры, ни его лица в том воспоминании она не находила, но силу узнала. Он, его брат и отец были там, в ее прошлом. Правитель и его сыновья – три мрачных степных идола, что сотни раз преследовали ее в кошмарах, пугали своей мощью, душили.
– Ни-адда…
Она медленно обернулась к побледневшему Кирану.
– Прошу тебя, только не глупи. – заговорил галеат, приблизившись к ней и нарочито спокойно протянув руку. Дрожащую, как ей показалось. – Пойдем. Я проведу тебя…
– Домой?
– К нашему ал-шаиру. – еще тише заговорил Киран. – К Рэму…
– Но я хочу домой… – как-то по-детски, шепотом перебила Кайя, и тут же зажмурилась, сдерживая непрошенный смех: горький, почти безумный.
Мимолетно закусив рукав платья, она подавила истерику. Огляделась, только сейчас начиная осозновать, что происходящее не часть старых кошмаров, и эта переполненная площадь в сердце города правителей – Ирида – вовсе не безлюдное поле. Она все еще на Меодане, среди диаров, все еще одна.
Повсюду рекой бурлила чужая ненависть. Радость праздника уступила всеобщей панике, размытые лица людей искажались злобой, явив на свет подлинное естество, но на этот раз Кайя даже не думала сдерживать себя, опускать голову, прятать горящие животным блеском глаза.
Каждый вскрик из толпы, каждый далекий звук представал перед ней ожившим изваянием, отчаянно требующим жертвоприношения, ее крови. Рвущиеся на свободу воспоминания одно за другим наслаивались на все, что подмечал взор, превращая бесконечные секунды в новый кошмар. Осматривая безымянную человеческую массу, она видела в ней собственный приговор – безжалостную ярость, способную любого грешника разорвать в клочья. Видела, боялась, но все равно не могла погасить ртутный огонь шаиро-каддо в своих глазах: проявить слабость, унизить гордость, отступить. Горожане продолжали пятиться, при этом зажимали ее в кольцо, как стая разъяренных степных волков, готовых в любой момент напасть на добычу: наказать загнанную в угол убийцу, проклятую варши…
Лишь на краткий миг сомнение пробралось в ее мысли. Подняв вверх окровавленные руки, Кайя пошатнулась.
Помоги ей степь, что она натворила?!
Дыхание тут же сделалось тяжёлым, прерывистым, в груди застрял комок страха, не давая ни думать, ни действовать, ни посмотреть вниз. Может ли это тело у ее ног, этот мерзкий церковник с редким оттенком каре-красных очей, с приторным бархатистым голосом из ее разбитой памяти, быть самообманом, химерой? Что если она убила невинного, сделав почитаемого священнослужителя жертвой лишь её собственных демонов? Вдруг она ошиблась или… подалась безумию?
Может быть, это все же сон, иллюзия?
Но уже в следующий миг Киран незаметно оказался рядом, перехватил за плечи, напомнив о реальности происходящего. Потянул ее на несколько метров назад, грубо заломив руки за спину.
– Если хочешь отсюда выбраться, – тихим гневным басом раздалось над ее ухом, – во имя всего святого, не смотри так. Не провоцируй их на гнев!
Кайя сдавленно зашипела, ощутив, как чужая энергия петлями быстро окутывает ей кисти, жалит, сковывает. Резко мотнув головой, она попыталась сбросить путы, но старый галеат держал крепко, из последних сил. На секунду его немолодое лицо мелькнуло перед ней: без маски, открытое.
Вглядевшись в резкие черты, Кайя остановилась.
Землистого оттенка смуглую кожу резали глубокие морщины, высокая прическа неопрятно сбилась комом, седина в некогда смоляных волосах блестела на солнце, усталость сквозила в каждом его взгляде, как и боль, как и те жуткие незаживающие раны, которые он теперь не мог от нее спрятать. Сломанный, так и не оправившийся после случившегося в Арвидской мечети старик. Высокомерный, ничтожный, слабый калека! Неужели она когда-то его боялась? Неужели боялась хоть кого-то из них?
Окинув его лицо презрительным взглядом, Кайя широко распахнула глаза.
Прекратив сопротивляться чуждой силе, она прислушалась к себе. Впустила боль внутрь, доверилась собственной крови. Инстинктивно расслабилась, привыкая, постепенно поглощая, изменяя ее, впитывая эту боль подобно смирению, покуда от петель галеата не осталось ничего, кроме легкого жжения на покрасневшей коже, да белесого тумана поверх ее рук.
Киран поспешно увернулся от ответного удара, раскрыв перед ней ладони.
– Ни-адда… – примирительно прошептал он, отчего-то пятясь назад.
Ее губы сами дернулись в насмешливой ухмылке, но язвительная фраза так и осталась несказанной.
– Довольно!!! – неожиданно громогласно разнеслось над площадью.
Кайя заметила выступившую из толпы ал-шаиру халифата.
– Всем молчать! – сурово повторила ал-шаира, сделав осторожный шаг в ее сторону. – Ни-адда, не усложняй свое положение. Дай мне тебе помочь. Сейчас мы уйдем туда, где тихо, где нам никто не помешает... – не прекращая успокаивать, как к неразумному ребенку обращалась она. – Только не сопротивляйся мне, позволь направить. Примири мглу в себе, девочка, доверься нам. Тебе нужно только довериться…
Последнее слово будто хлестнуло по щекам.
Довериться? Кому? Этим палачам? Своему диару?
Не сдержав короткой гримасы, Кайя повторно обняла себя руками, затряслась, как в рыданиях.
Еще немного и она не выдержит этого безумия в своей голове. Не сможет противостоять нарастающей лавине из эмоций, ощущений, чувств, запахов, образов. Они переполняли и без того воспаленное сознание, осколками разбитой памяти ранили ее сердце, вспарывали душу. И сколько не цепляйся хоть за что-то светлое, теплое, сколько не ищи в том былое счастье, ничего кроме мрака внутри себя ты не найдешь.
– Пойдем, ни-адда, – ал-шаира сделала еще один осторожный шаг к ней, тоже протянула руку.
Свесив голову, Кайя отрицательно дернула подбородком, уже собираясь ответить, но тут ее взгляд все-таки опустился вниз. К темно-коричневому пятну посреди каменной мостовой, к убитому священнослужителю, чье настоящее имя никак не давалось, ускользало из памяти. Объемная длинная ряса полностью укрывала его неподвижное тело, спрятав ото всех посмертный лик этого старика. Да и старика ли? Воображение подсовывало вовсе иное, рисовало его надменную красоту, молодость, упорно напоминая, что перед ней лишь маска.
Не в состоянии оторвать от него взгляд, Кайя ощутила, как на ресницах вновь собирается соленая влага. Необъяснимая скорбь почти заглушила остальные эмоции, тоска по чему-то далёкому, утраченному разъедала мысли, чему-то, что отравляло изнутри, но продолжало жить в ней даже в виде химеры. Когда-то он был для нее прекрасным белым ангелом с черным нутром, ее раем с глазами цвета красной земли, хаосом.
Он был ее создателем…
Порыв ветра вдруг коснулся лица, погладив пылающею щеку. Что-то вязкое и незримое, не обращая внимания на толпу вокруг, продолжало бесстыдно ласкать ее кожу, трепать русые пряди, запускать в них длинные красивые пальцы. И в том шепоте ветра слышался хриплый смех, притихший бархат ненавистного голоса. Тяжесть мужских рук на ее поникших плечах ощущалась такой зримой, словно он, живой и сильный, молодой, стоял позади нее, а не этим старцем лежал у ног.
