Одна звезда на двоих (СИ) - Ко Маришка

– И что же ты ищешь, Старг?

– Я считаю, атака на Альтексе была не только физической, но и кибернетической. Целью были нейроядра. Я работал с системами Агилиса. Я видел аномалии в логах нитро, который едва не убил Вилторса. То, что мы с кадетом Сатори нашли в сетях… Все это звенья одной цепи. Враг пытается не просто уничтожить адаров, он пытается получить доступ к их матрицам. Или заразить их.

Кириан перевел дыхание. Он говорил как техник, а не как убитый горем любовник.

– Я знаю эти системы, сэр. Я знаю сигнатуру Агилиса. Я единственный, кто может заметить… чужеродное вмешательство. То, что техники «Прометея» спишут на боевой сбой. Разрешите мне провести полную диагностику перед отправкой.

Лисар долго молчал, глядя на кадета. Он видел не юношеское отчаяние, а холодную логику специалиста, который был пугающе прав. И он видел человека, которому нужно было это дело, чтобы не сломаться.

– Хорошо, – наконец медленно кивнул полковник. – Я принимаю твой рапорт. Официально, в рамках расследования атаки на Альтекс, тебе поручается секретное задание. Цель: подготовить все четыре нейроядра к транспортировке. Это включает в себяполнуюдиагностику повреждений и извлечение всех данных о последних минутах боя для моего Управления. Я выделяю тебе защищенную лабораторию номер семь. Все необходимое оборудование и высший уровень допуска. Работать будешь один. Докладывать – только мне.

– Сэр… а восстановление? – все же спросил Кириан, голос не дрогнул. – Шасси стандартны. Мы можем их воссоздать. Но нейроядра… они уникальны.

– Твоя официальная задача – извлечение данных, Старг, – твердо повторил Лисар. – Это сейчас главное для расследования. Любые сведения о том, как враг смог уничтожить четыре лучших адара Ополчения, бесценны. Что касается возможности восстановления… – полковник пожал плечами. – Официально, восстановление нейроядра, связанного с погибшим пилотом, запрещено протоколом «Адар-ликво». Матрица считается нестабильной. Но… – он посмотрел на Кириан в упор, – …твоя задача –полная диагностика и стабилизация системдля безопасного извлечения данных. Если в процессе этой «стабилизации» ты… обнаружишь, что матрицы Агилиса или Титана все еще функциональны… это будет крайне интересный технический результат твоего расследования. Я прикрою.

– Предельно ясно, сэр.

– И еще одно, – Лисар снова посерьезнел. – Информация с кристалла Рейтор… она оказалась критически важной. Она подтвердила наши подозрения о возможной компрометации медицинских каналов связи и поставок. Возможно, даже о саботаже. Мне нужна помощь твоего отряда. Кадет Рива должна будет проанализировать все данные по медицинским препаратам и оборудованию, которые отказали на Альтексе, и сверить их с поставками в госпиталь здесь. Любые странности, любые отчеты о неэффективности. Кадет Сатори – я передам ему копию данных с кристалла, пусть ищет корреляции с логами административной сети, о которых вы докладывали. Остальные – Орет и близнецы Стейн – будут обеспечивать ваше прикрытие и безопасность здесь, в Академии. Доведи это до них. Вы теперь мои глаза и уши здесь. Но помните – максимальная осторожность. Враг где-то рядом. Свободен, Старг. И… держись.

Кириан молча кивнул. Он поднялся, четко отдал честь и вышел из кабинета. Он получил не просто задание. Он получил цель. И приказ, который давал ему право делать то, что он и так собирался. Вернуть их. И найти тех, кто их убил.

***

Холодный свет панелей на потолке безжалостно заливал стерильное пространство лаборатории, отражаясь от гладких металлических поверхностей оборудования. Воздух был неподвижен, пах озоном и сладковатым запахом стабилизирующего геля. Вдоль стен на диагностических стендах покоились четыре нейроядра, спасенные с Альтекса. Два из них, Локи и Скальд, горели ровными зелеными индикаторами стабильного режима, ожидая интеграции в новые корпуса.

Но Кириан сидел перед двумя другими. Титан и Агилис. Они были подключены к сложной системе жизнеобеспечения. Нейроядро Ника тускло мерцало, но сердце Агилиса… оно слабо пульсировало голубоватым светом, словно из последних сил цепляясь за жизнь.

Экран перед кадетом пестрел сложнейшими диаграммами, но взгляд его серых глаз был пуст, не сфокусирован. Он не спал уже больше двух суток. Еда, сон, общение с друзьями – все это казалось теперь далеким, бессмысленным ритуалом из прошлой жизни. Была только эта работа. Этот холодный свет. И это мерцающее сердце – самое важное, что связывало его с ней. С той, чье имя он боялся произнести даже мысленно, чтобы снова не захлебнуться волной удушающего горя.

–Я здесь, в безопасности Санары, а она… она осталась там, в огне и пепле Альтекса. Погибла, прикрывая меня. Эхо ее последнего, оборвавшегося на полуслове «Люблю…» до сих пор звенит у меня в ушах, смешиваясь с воем сирен…

Дверь лаборатории бесшумно открылась, но Кириан даже не поднял головы. Он знал, кто пришел. Их шаги кадет теперь узнал бы из тысячи.

Санни Стэйнард и Тим Реннер вошли молча. Санни выглядел плохо – осунувшийся, бледный, рука все еще была на перевязи. Его обычная бравурная улыбка исчезла без следа, оставив на лице лишь маску плохо скрываемой боли и холодной, закипающей ярости. Тим тяжело опирался на трость, его лицо, пересеченное старым шрамом, было мрачнее тучи. Он явно сбежал из госпиталя раньше срока.

Они остановились позади Кирианa, глядя на его склоненную спину, на пульсирующее нейроядро Агилиса. Тишина в лаборатории стала почти невыносимой.

– Кхм… Работаешь, парень? – наконец хрипло выдавил Санни, нарушая тишину. Голос суб-коммандера был непривычно тихим.

Кириан медленно поднял голову, обернулся. Его пустые глаза встретились с полными ярости и боли глазами Санни.

– Пытаюсь, – глухо ответил кадет.

Санни прошел дальше в лабораторию, остановился у стенда Агилиса. Его кулаки сжимались и разжимались.

– Они… они сказали… нашли… останки, – голос Санни дрогнул. – Опознали… Шай… и Ника… Как?! Как, Старг?! Мы должны были быть там! Прикрывать их!

Кириан молча покачал головой, не в силах ответить. Он словно снова видел те ужасные черные мешки с телами. Он не хотел в это верить.

– Предатели! – внезапно взревел Санни, ударяя здоровым кулаком по металлической стене лаборатории. Звук получился глухим, тяжелым. – Твари! Кто-то их сдал! Кто-то убрал гарнизон! Кто-то заглушил связь! Я их найду! Всех найду! И порву голыми руками! За нее! За Ника!

Тим подошел к нему, прихрамывая, молча положил руку на плечо друга. Санни резко выдохнул, ссутулившись. Он отвернулся от стены, посмотрел на Кирианa долгим, тяжелым взглядом.

– Шай… она… она говорила нам о тебе, парень, – сказал он тише, но в его голосе слышались новые нотки – не только ярость, но и какое-то горькое понимание. – Перед последним вылетом… Сказала… что ты важен для нее. Очень. Что если что… чтобы мы… присмотрели.

Кириан вздрогнул. Она говорила о нем? Им? Перед тем боем? Знала? Предчувствовала? Эта мысль ударила кадета под дых, вышибая остатки воздуха, остатки его вымученного самообладания.

– Она… она сказала мне… «Люблю тебя»… – голос Кирианa сорвался на шепот, он снова опустил голову, закрыв лицо руками. – Перед самым концом… Я видел ее… она улыбалась… Она знала, что умрет… и улыбалась… мне… Боги…

Рыдание вырвалось из груди кадета – глухое, рваное, сотрясая все его тело. Он больше не мог сдерживаться. Вся боль, весь ужас, все отчаяние последних дней прорвались наружу. Кириан плакал – беззвучно, страшно, как плачут мужчины, потерявшие все.

Санни подошел и опустился рядом с ним на пол. Его здоровая рука легла Кирианy на спину – жест был неуклюжим, непривычным для бесшабашного пилота, но в нем было столько молчаливой поддержки, столько общего горя.

– Знаю, парень… Знаю, каково это… – хрипло сказал Санни, глядя в стену невидящими глазами. – Она была мне… как сестра… Мы с ней с самого Ротрона вместе… с того ада… А Ник… он всегда прикрывал наши задницы… Черт…