Лейтенант империи. Часть третья (СИ) - Четвертнов Александр

— Фильтр на варежку поставь, — грозно пробасил Бородько, — и не отсвечивай. А то разошёлся тут, разгладить некому, кожух от кресла, лимон сморщенный…

— Так, мичман, заканчивайте, — не выдержал я и хлопнул ладонями по столу, привлекая его внимание, — не надо угрожать моему подчинённому, — Бородько снова, как самоходка артиллерии, развернулся всем корпусом, и я, поймав его взгляд, продолжил: — нас волнуют ваши трудности с алкоголем. Сейчас нырок, и запрета на распитие в кают-компании нет.

Бородько нахмурил брови и тяжело посмотрел на меня исподлобья. Его глаза блестели в свете лампы, и казалось, что в пещерной тьме горят два алых уголька. От такой ассоциации по коже пробежали мурашки, я сбился и замолчал.

На мгновение повисла тишина.

— Старший мичман, — пробасил Бородько.

— Будете пить, как раньше, о приставке «старший» можете забыть, — выдохнул я, возвращая себе уверенность. Как с туром работать, ей-богу. Дашь слабину — раздавит. Так что права на ошибку нет. Тем более вопрос серьёзный.

Старший мичман не просто любил закинуть за воротник. Когда алкоголь бил в голову, он начинал приставать к сослуживцам, и уже сам бил им в голову. Учитывая его кулаки и всю фигуру в целом, доставалось не только тем, кто ниже по званию, но и некоторым обер-офицерам. Без внутренней силы с ним никто не мог справиться.

Службу же Дмитрий Сергеевич продолжал исключительно из-за старых заслуг и потому, что был первоклассным штурмовиком. Он один стоил целого отделения. Потому с ним и возились, чередуя губу с медицинским подходом. Хватало всех этих мер ненадолго.

Бородько посверлил меня взглядом и ответил:

— Я уже не пью.

— У меня есть показания, — я потянулся к мышке, и вывел для себя на монитор текст, — что вчера вечером Вы, в кают-компании, уговорили бутылку бренди…

— Уже — это с сего момента, а то было вчера, — буркнул старший мичман, перебивая меня, и покосился на монитор, но информация там, как и на старых устройствах, отображалась исключительно спереди. Только вместо пластикового корпуса он увидел заставку на воздушной проекции (я туда цветочки-ромашки поставил).

— Отлично, — я сделал вид, что не заметил его неуважительного поведения, но положительный результат решил закрепить. Чтобы у него не возникло сомнений, кто здесь старший. Как говорится, надо учить тура, пока он не решил оспорить лидерство. — Но Вам придётся дважды в день проходить проверку у доктора, утром и вечером.

Бородько сверкнул глазёнками, наклонил голову, и я добавил:

— Также, два раза в неделю, терапия от алкоголизма, — я твёрдо взглянул ему в глаза, — это приказ.

— Есть, — старший мичман поморщился, и снова посмотрел на монитор: — кто меня сдал, не скажете?

— А Вы, как думаете? — осторожно произнёс я и добавил: — Можете идти, Дмитрий Сергеевич, встретимся на следующем нырке, обсудим прогресс.

— Ладно, сам найду, — Бородько погладил арбузоподобный кулак и грузно встал со стула, — хорошего дня, Ваше благородие.

Гермодверь перед ним открылась, и он покинул кубрик безопасников. Горбушка проводил его поворотом головы, дождался, когда внешние двери в отсек закроются, и встретился со мной взглядом.

— Ну и кулачищи, — покрутил я головой.

— Потому и носит позывной Арбузер, — хмыкнул Горбушка.

— Кто у нас следующий? — вздохнул я, выкидывая из головы картину, как Бородько боком, пригнувшись, протискивается в дверной проём.

— Унтер-лейтенант от флота, Мария Николаевна Соболева, тоже зависимость.

— Тоже пьёт?

— Не, тут зависимость иного рода. Она слаба на, — Горбушка ехидно сморщился и, похлопав себя по низу живота, сжал кулак и, как заправский мачо, несколько раз накрыл его ладонью. А затем добавил: — тут же все бойцы, как на подбор, красавцы, так что ты аккуратней, лейтенант, ты в её вкусе. Может, как раз, сможешь укротить кобылку.

Поморщился от его бестактной прямолинейности и открыл личное дело Соболевой. Как раз вовремя, гермодверь открылась, и в кубрик вошла среднего роста моложавая блондинка.

Форма, явно на размер меньше, подчёркивала изгибы тела. Яркий макияж говорил о боевом настрое. Мария Николаевна, соблазнительно качнула бёдрами и шагнула к столу

— Вызывали, Ваше благородие? — с придыханием произнесла она, грациозно оседлав стул для посетителей.

Я никогда не верил в мистику и не преклонялся перед потусторонним. К фильмам и книгам на эту тему я относился скептически. Они для меня были развлечением и только.

Даже нюансы моего появления в этом мире не сподвигли меня повернуться в ту сторону. Я не обращался к бабкам-гадалкам и медиумам. Не гадал на кофейной гуще и картах таро.

Из всего, что происходило в моей жизни, к мистике можно отнести лишь жужжание пчёл в голове, и неуверенность Лиры, что свадьба состоится. Но это обычное проявление интуиции. Предчувствия, основанные на глубинной работе мозга по обработке неявных событий и фактов.

Мы не придаём им значения в обыденной жизни. Не замечаем, как и кто неловко повернулся или дёрнулся. Не обращаем внимания, на мелкую фальшь в голосе, довольствуясь тем, что хотели услышать. А мозг всё подмечает и анализирует. Зачастую мимо кассы (нашего осознания), и подаёт смутный, едва уловимый сигнал.

Вот и жужжат потом пчёлы, и переживает, казалось бы попусту, любимая.

Но в этот раз, я, будто в воду глядел. Даже «Оракул» — ИИ аналитики разведки, не смог бы сработать точнее. Все мои предчувствия подтвердились — личные встречи с экипажем давались мне тяжело. Причём с каждым днём всё труднее. Три недели назад было легче.

И дело тут не в том, что их много, или потому, что причины этих встреч вызывают удивление. Работа безопасника давно уже направлена не столько на разгребание последствий правонарушений, но и на их пресечение.

Лет триста назад никто и не подумал бы общаться с Бородько. Забрали бы его на губу после драки, а потом, если повторится, списали бы с позором на планету. Но тогда желающих служить, а, главное, подходящих для службы людей набиралось с избытком.

Сейчас же, в эру дефицита кадров, появилась необходимость сохранять личный состав. Вот и приходилось контролировать любителей выпить и подраться. Пресекать на борту азартные игры и развлечения. Работать с такими вот Соболевыми.

Подумаешь, любит девушка плотские развлечения. Тащит к себе в постель каждого, кто ей приглянется. Что тут такого? Это же не азартные игры, которые могут спровоцировать ненависть к победителям, и разложение боевого духа. Вбить клин в единство боевого братства.

Но нет, это тоже наше дело, дело СБФ. Сегодня она одарила своим вниманием одного морпеха, завтра другого, затем ещё, а послезавтра, горе любовники познают губительное пламя ревности. Отдадутся ему, и начнётся война за благосклонность дамы.

Триста лет назад таких морпехов отправляли на губу после конфликта. А потом в тюрьму, если кто-то примерил стальной макинтош в результате разборок. Сейчас же мы работали с корнем проблемы. С провокатором в «юбке».

И это нормально, как по мне. Даже правильно. Человеку, что постоянно находится на грани жизни, нужен ориентир, маяк, чтобы с этой грани не соскочить. Чтобы видеть, куда идти, как вернуться. Но, как же трудно, когда кто-то вставляет палки в колеса. Подговаривает экипаж вести себя неестественно, вызывающе. Провоцировать безопасника на конфликт. Пытаться склонить его на нарушение правил.

Только за сегодняшнее утро мне дважды предложили расписать пульку в преферанс с отличными ставками на кону. Десяток раз выпить (это учитывая, что через пять часов мы должны были выйти из нырка, и на корабле со вчерашнего вечера введён запрет на алкоголь). А сейчас, видимо, меня будут соблазнять третьим размером и пухлыми губами. И, что-то мне подсказывает, что к отказам дамочка не привыкла. Более того, по глазам вижу, она сможет и готова повернуть отказ в нужную ей сторону. Раздуть из него конфликт.

Да и не только по её глазам вижу. Вон, унтер-лейтенант Горбушка, мой спутник и свидетель всех бесед по долгу службы, аж светится азартом. Приготовился к шоу, чтобы потом с радостью и удовольствием пересказать всё начальству.