Пересечение вселенных. Трилогия (СИ) - Порохова Зинаида

От этих восторженных эпитетов в горле членов экспедиции будто возникла подушка из сладких маниок. И захотелось поскорее спрятаться от всей этой шумихи в бездну. Хотя до этого момента они немного боялись туда спускаться. И все были даже рады, когда надёжны люки батискафа захлопнулись и всё это закончилось.

"Зачем этот шум, если мы ещё ничего путёвого не сделали и не открыли?" — удивилась Лана. Хотя понимала, что в эту экспедицию вложены немалые средства, равноценные отправке космического корабля на неизведанную планету, и от них многого теперь ждут. Она гордилась своим Правительством, понимающих важность таких научных исследований. Хотя можно было бы понять это и раньше…

И вот огромный батискаф слегка качнулся и начал свой эпохальный спуск в неизведанную бездну Мари-Каны.

***

Поначалу ничего особенного не происходило и нашим студентам всё казалось довольно банальным. Как будто они плыли на обычном общественном гидробусе, направляясь в другой город. В иллюминаторах проплывали знакомые Виды морских обитателей — рыбы и медузы, а плавно снижающийся отрог горы, вдоль которого происходил спуск, украшали привычные водоросли, анемоны и кораллы. Учёные, тихо переговариваясь, склонились к своим приборам, уже ведущим регистрацию каких-то показателей и замеров. Научная аппаратура добросовестно брала пробы. Учёные что-то отмечали в своих планшетах. Всё это очень напоминало заурядные институтские лабораторные рейды. И Лана с Танитой и Сэмэлом, которым доктор Донэл, капитан экспедиции, поручил вести наружное наблюдение, скучая, переходили от иллюминатора к иллюминатору, явно скучали.

-"Мари-Каны — это белое пятно в научных знаниях о нашей планете!" — напыщенно процитировал навязший в ушах лозунг Сэмэл. — Теперь я понимаю, почему сюда никто спускаться не хотел! Пятно-то довольно скучное.

Лана только вздохнула:

— Ага! И в пределах видимости нет ни одной пещеры с древними табличками!

— А мне тут нравится, — заявила Танита. — Давно так не отдыхала: никаких тебе курсовых, тестов и заданий. Дома б тоже нашли занятия — с малышнёй гулять. А тут — свобода!

— Ага! — недовольно буркнул Сэмэл, стуча в окно иллюминатора пучеглазой ламинье, рассматривающей их компанию с явным осуждением. — Вон у кого свобода, а мы — узники. Хоть бы и нас выпустили погулять. Я даже с малышнёй согласен.

— Что тут нам велел высматривать доктор Донэл? — с недоумением всмотрелась в иллюминатор Танита. — Что-то необычное? Тогда не скоро мы его чем-нибудь порадуем.

Так прошло трое суток. Замеры и пробы, а также периодические вылазки учёных наружу — на мини-батискафах и в скафандрах — сильно замедляли движение вниз. Студенты пытались тоже к ним присоседиться, но их просьбы дружно игнорировали — не до них, идёт серьёзная научная работа. И они так и торчали у иллюминаторов, как наказанные дети.

— Зачем мы их взяли с собой! — брюзжал вечно всем недовольный всем профессор биологии Боэн, обращаясь к Донэлу. — Только под руками и ногами путаются.

— Я поручил им вести визуальные наблюдения. Это тоже важно. Пусть учатся внимательности, — отмахивался тот. — Смена поколений. Эстафета знаний.

— Я пока ещё не скоро собираюсь отправляться на планету пенсионеров Ламиту! — буркнул профессор Боэн. — Обойдусь и без них!

Но ему никто не ответил. Боэн есть Боэн — не с капитаном Донэлом скандалит, так со своим коллегой доктором Пауэром, не с ним, так ещё найдёт на кого побрюзжать. Но все терпели его — за великолепные знания и умение взбодрить резким словом и активизировать окружающих, что тоже немаловажно.

Но вот наступили четвёртые сутки спуска. И новостей, разогнавших академическое спокойствие, наконец, появилось в избытке. Батискаф уже спустился на невероятные глубины. И таких отметок на Итте не достигал ещё ни один моллюск. Это было волнительно. Качество проб, взятых снаружи, и показатели приборов, которые до этого снижались постепенно, изменились резким скачком: снизилась температура за бортом, повысилось давление, уменьшилось содержание кислорода, добавились новые элементы и газы, почва скалы, вдоль которой осуществлялся спуск, резко оскудела. Учёные брали пробы теперь практически безостановочно, сосредоточенно занося в журналы и таблицы, составляя графики и диаграммы, и обмениваясь короткими взволнованными репликами. То. Что происходило, было сенсацией! Работало множество наружных видеокамер, снимающих ландшафт и всё, мимо чего проплывал батискаф. Выдвижных рук брали пробы, бережно выкапывали образцы флоры, помещая их в специальные контейнеры, приборы сканировали пустоты и пещеры в скалах. И это была пока только первая часть исследований. Основные предстояло провести на дне впадины — в Мари, которая располагалась по одну сторону от горного массива, разделяющего Мари-Каны на две части. Все участники экспедиции сидели у экранов и приборов, как прикованные. И лишь иногда не выдерживали, всматриваясь в мониторы наружных видеокамер или походя к иллюминаторам, чтобы выглянуть наружу как там? А некоторые даже этого не делали, собираясь намеревались просмотреть записи позже. Сейчас им не терпелось взглянуть на падину через призму научного видения.

И только Лана, Танита и Сэмэл могли вволю наблюдать за спуском через иллюминаторы, расположенные с разных сторон батискафа в концах коридоров, звездообразно отходящих от главной командной рубки.

— Но что именно — необычного — нам искать? — продолжала недоумевать Танита. — Тут всё необычно. Мы — первые разумные моллюски, взглянувшие на эти глубины. Мы сами — необычные для обитателей этих мест.

— Он сказал, что полагается на нашу интуицию, — ответил Сэмэл. — Вот ты даёшь, Танита! — воскликнул он. — Если б досточтимый доктор знал — что искать, он бы сказал тебе. Вникни в ситуацию: он тоже здесь никогда не был. Откуда он может знать, что тут можно найти?

— Зануда ты! — буркнула Танита и отправилась к другому иллюминатору.

А Лане и сладких маниок не надо, только б глазеть на всю эту невидаль. Она и сама б, даже без поручения Донэла, не отходила от иллюминаторов, восторгаясь каждой хилой водорослью, выжившей в таких условиях. Но и все, кто мог хоть на минутку оторваться от мониторов и планшетов, иногда подходили и с удивлением наблюдали жизнь, царящую здесь. Хоть и скудную, но очень необычную. Мимо проплывали странные рыбы. Они были то слишком плоские, будто листок, оторвавшийся от неведомого растения, то, наоборот, раздувшиеся как шары. Но вполне бодрые и невероятно огромные и любопытные. Доктор Донэл уже перестал реагировать на этих существ, лишь глянув на них, он убегал к своим пробам.

— Это царство профессора Боэна! — периодически замечал он, усмехаясь. — Составят ему компанию.

Эти существа удивлённо заглядывали в светящиеся иллюминаторы и объективы приближавшихся к ним камер, только что не позируя, и пытаясь их, на всякий случай, проглотить их.

И немало интересных экземпляров было уже бережно захвачены усилиями профессора Боэна и доктора Пауэра и их помощников, и помещены в специальные камеры, поддерживающие для них привычные условия жизни. Пока что раздельно — на всякий случай. Чтобы научные образцы не съели друг друга от волнения. Учёным, на основе анализов, только ещё предстояло выяснить их пищевые предпочтения.

— Смотрите, какой моллюск! — воскликнула Лана. — Огромный! Просто гигант! Это же король округи!

Услышав это, многие участники экспедиции подбежали к её иллюминатору. Действительно — на уступе скалы с философским видом восседал огромный головоногий моллюск, скорее — спрут невероятных размеров. Он равнодушно наблюдал за невиданным существом — батискафом. Если б не прожекторы, его неподвижную фигуру невозможно было бы заметить на фоне ила и камней. А теперь он снялся и куда-то важно направился.

— Действительно Король! — восхищённо проговорил биолог Пауэр. — Какой шикарный экземпляр!

— Сам ты экземпляр! — как обычно, возразил ему профессор Боэн. — Это — мыслящее существо, наш сородич! Видишь, как он насторожился? Сейчас нападёт на нас.