Синдром отторжения - Воронков Василий Владимирович

– Молодые люди! – возмутился профессор.

– Извините, – сказал я.

Профессор потешно надул щеки. Я с трудом сдержал смешок – преподаватель походил на нелепого персонажа из комедии положений.

– Я, конечно, все понимаю, – распалялся профессор, – все мы как на иголках. Но это не повод, – он ткнул скрюченным пальцем в голограмму, – не причина забывать обо всем на свете. Вы же все-таки студенты! Не говоря уже о том, – профессор шагнул через призрачную схему двигателя, вздрогнувшую, как мираж, в зыбкой, созданной электронными шторами темноте, – не говоря уже о том, что это попросту невежливо!

– Извините, – повторил я.

Виктор стал нехотя изображать из себя старательного студента, разглядывая голограмму и профессора, который прихрамывал вокруг нее, разбирая призрачный двигатель резкими взмахами дрожащих рук. Печатные платы распадались на отдельные схемы с неровными, как у частичек пазла, краями и плыли в воздухе, мерцая, растворяясь в темноте. Изогнутые, точно в агонии, трубы ускорителя увеличились в размерах, закрутились вокруг оси, демонстрируя свои внушительные изгибы, а потом замигали и исчезли, убранные из уравнения, изученные и ненужные.

– Все желающие, – сказал профессор, – все те, у кого нет своих проекторов, могут повторно изучить эту схему в библиотеке. Хотя нечто подобное вы можете проделать и через суазор. На экзамене…

До экзаменов оставалось еще несколько месяцев. Виктор зевнул и развернул суазор.

– Он заметит, – шепнул я, но Виктор не слушал.

– Итак, последнее, что вам нужно знать… – продолжал профессор.

– Вот, смотри. – Виктор толкнул в мою сторону суазор, и тот заскользил по парте.

– И что тут? – спросил я.

– Первый же заголовок! – прошипел Виктор. – Ты что, читать не умеешь?

– Да что тут… – повторил я.

Профессор вновь взглянул в нашу сторону; я виновато опустил голову и вернул Виктору суазор.

– Итак, – сказал профессор, – кто-нибудь готов сейчас заново собрать двигатель – по свежей, так сказать, памяти?

Профессор театрально вскинул руки, и под потолком появились прозрачные миражи деталей разобранного двигателя – платы, электрические цепи, изогнутый змеей ускоритель.

– Да как что? – возмутился Виктор. – Про «Патрокл», и это… Там целый флот у Луны собирается.

– Молодые люди! – Профессор затрясся, как во время припадка. – Сколько можно вам повторять?! Вы мне мешаете вести семинар!

– Извините, – сказал Виктор. – Просто здесь…

Профессор просверлил Виктора яростным взглядом.

– Выйдите! – крикнул он и пафосно указал на нас пальцем. – И друга своего заберите! Не хотите слушать, так не мешайте остальным!

– Извините, – затараторил я, – простите нас, мы…

– Выйдите! – неумолимо повторил профессор.

Меня первый раз в жизни выгнали с семинара.

Виктор, проходя мимо голограммы двигателя, качнул рукой – прозрачное трехмерное изображение задрожало в воздухе и причудливо исказилось, как от ряби волн. Кто-то засмеялся.

– Что за цирк! – прорычал профессор. – Живо! В коридор! Я еще поговорю о вас с учебной частью!

Мы вышли. Виктор демонстративно хлопнул дверью.

В коридоре стояла сонная сумрачная тишина.

– Вот ведь старый хрен! – выругался Виктор.

– А тебе не терпелось прямо! – пожаловался я. – Посмотрели бы потом. Прикинь, если он и правда в учебную пойдет? Мне еще этого не хватало.

– Да никуда он не пойдет! – отмахнулся Виктор.

Мы встали напротив мутного, затянутого электронной пеленой окна. Виктор осмотрелся.

Я открыл соцветие. На экране выстроилась развесистая паутина – сотни лиц, сплетенных тонкими нитями в единую сеть. Фотография Лиды, с которой я переписывался больше всех, тут же сама скользнула под палец, едва я занес его над экраном. Лида так и не изменила ее с первого курса – это был все тот же мутный снимок, на котором она стеснительно отводила глаза.

– Ого, – сказал Виктор, заглядывая мне через плечо, – а неплохо твоя сеть выросла! После пяти-то человек.

– Даже страшно представить, какая у тебя.

– Секунду.

Виктор тоже полез за суазором, однако я не смотрел. Я проверил ленту Лиды – обновлений не было уже много дней. Тогда я торопливо вбил в поисковую строку «Патрокл» и начал листать высыпавшиеся на экран разномастные фотографии космических кораблей. Однако ничего подходящего не попадалось – на всех снимках огромный линкор выглядел, как на патриотическом военном плакате. Тогда я напечатал в поле для поиска «"Патрокл" на геостационарной орбите Земли» и – остановился. Я внезапно понял, что этот исполинский корабль перестал быть символом мечты о звездах, о путешествиях в другие миры. «Патрокл» стал символом войны.

Виктору надоело стоять посреди пустого коридора.

– Ну, чего, – спросил он, – куда пойдем?

Я выбрал в списке контактов Лиду и, поколебавшись секунду, отправил ей сообщение:

«Привет! Давненько тебя не видел. Не заболела? Помнишь, мы хотели поговорить…»

– Алло! Земля вызывает…

– Чего? – Я убрал суазор.

– Чего-чего? – передразнил меня Виктор. – Куда пойдем-то?

– А куда идти? До конца все равно минут двадцать осталось. Давай здесь подождем.

Из-за вкрадчивой обволакивающей тишины мне было неудобно говорить в полный голос.

– Да ну, давай лучше в буфет. Чего здесь-то стоять? Думаешь, он обратно пустит?

– Разбежался.

– Вот-вот, – осклабился Виктор. – Я тоже не хочу обратно. Всю эту чушь и безо всяких голограмм можно в учебнике прочитать. Чего время-то тратить?

Я поддался на его уговоры.

Пока мы ждали лифта, я постоянно проверял новые сообщения, хотя и понимал, что ответа от Лиды нет – в противном случае, суазор непременно известил бы о том, что его цифровой вселенной требуется мое срочное внимание.

– Да не парься ты из-за этого придурка, – сказал Виктор, когда мы заходили в лифт. – За что он нас выгнал-то? Да его учебная часть на смех поднимет, если он и правда туда сунется.

– А я и не парюсь.

– Но как-то ты погрустнел.

– Устал просто.

– Опять она?

Мы стояли в кабинке, не нажимая кнопок. Поначалу лифт терпеливо ожидал команды, но потом двери стали закрываться, и Виктор, спохватившись, нажал кнопку первого этажа.

– Что у вас с ней происходит?

– Я и сам не знаю.

Лифт остановился. Двери открылись – и суазор взволнованно задрожал в кармане. Я остолбенел. Суазор быстро успокоился, погрузившись в чуткий электронный сон, но я не двигался с места.

Я боялся читать ее ответ.

– Чего стоишь? – поморщился Виктор. – Сейчас двери закроются.

На первом этаже сновали ошалелые студенты, которые, видимо, сбежали с лекций или же были изгнаны другим истеричным профессором, как мы. В автоматизированном буфете, точно по заказу, работала только кофейная машина. А за высоким столиком, у светлого, с отключенными шторами окна стояла Лида и пила кофе из пластиковой чашки.

Меня парализовало.

Лида щурилась от солнечного света. Волосы ее были распущены и падали на лицо. Она откинула прядь, пригубила кофе и – обернулась.

Лида смотрела на меня, не говоря ни слова. Она выглядела испуганной, пластиковая чашка с кофе чуть не выскользнула у нее из руки.

– Ты здесь? – произнесла наконец Лида. – Но я только что написала. Думала, ты на семинаре.

– Должен быть, да. Но вот из-за этого…

Я повернулся, но не увидел Виктора. Тот исчез – сгинул, как привидение. Столь внезапная тактичность была совершенно для него не типична.

– Так странно, что ты… – начала Лида и смутилась. – Ты получил мое сообщение?

– Еще не успел прочитать.

Я встал рядом с ней, облокотившись о круглую столешницу. Столик накренился.

– Значит, прогуливаешь?

– Не совсем. По правде, нас с Виктором выставили с семинара. Причем ничего не делали такого – Виктор мне новость одну по суазору показал.

– Так ты теперь местный хулиган? – усмехнулась Лида.

– Да уж, – кисло сказал я.

– Не переживай. Все последнее время на нервах.