— Вижу берег! — крикнул я по внутренней связи! — Всем приготовиться, сейчас тряхнет!
Мы с ходу налетели на пологий берег моря и тряхнуло нас так, что зубы у меня во рту лязгнув друг о друга, чуть-чуть не разбились как ломкий фарфор.
— Да чтоб тебя, Песец! — проорал я. — Осторожнее! Не дрова везешь!
Песецъ в ответ только гулко зарокотал, и я понял, что это он так хохочет:
— Четыреста километров в час!
Хвост пыли взметнувшийся к небу вслед за нами уходил наверное в стратосферу. Челноки, следовавшие за нами, разошлись в стороны, чтобы не попасть в поднятое нам облако.
Мы неслись над пустыней, сдувая барханы и сметая дюны.
— Неопознанный корабль, назовитесь, или мы предпримем радикальных меры! — прокричали нам с одного из челноков.
Ты смотри какой отважный радикал…
— Чот гербы на них какие-то незнакомые, — прищурился я. — Октавия, это кто такие вообще?
Крест, похожий на четырехлопастный винт самолета на щите. Не узнаю такой
— Судя по геральдическому альманаху, это гербы рода Крестовских, — доложила Октавия.
— Кто такие? — осведомился я.
— Один из подчиненных Церберовым малых родов Западной Герберы, — сообщила Октавия голосом обольстительного радиодиктора. — Формального вассалитета не установлено. Кандидаты в младшие рода. Используются Церберовыми в щекотливых ситуациях. Ты видел их главу Константина на аукционе.
— Ага! Помню такого! Выслуживаются, значит, шестерки, — усмехнулся я. — Полетели прощупать, чего это из земли вылетело. Ничего, так вылетело, что не поймаете…
Корабль начало уже сильно трясти, пошел заметный нагрев на корпус. Нехорошие такие идут вибрации, не развалиться бы нахрен, костей не соберем.
— Скорость? — крикнул я.
— Иду на шестьсот, — пророкотал Песецъ.
— Нужно сбрасывать! — прокричала Даша из реакторного отсека. — Критический перегрев двигателей!
Маневровые движки не для того делали. Не толкать огромный корабль в настолько плотной среде. Атмосфера нас тормозит. Челноки за счет аэродинамической формы могут развивать скорость в атмосфере под тысячу километров в час, но нам такое не светит.
— Держи пятьсот, — приказал я.
— Есть, командир, — отозвался Песецъ.
Впервые назвал меня командиром, старая железяка. Скотинка и то дольше выпендривался. Неужто удалось впечатлить битого ветерана? Видать, расту над собой!
— Неопознанный корабль, в атмосфере Герберы, подчиняйтесь нашим приказам! Или… Или мы будем стрелять! — прокричали с челноков преследователей.
— Я тебе щаз постреляю, — пробурчал я, инициируя орудийное управление. — Попробуй только…
Да, аварийная посадка полвека назад здорово ободрала с корабля внешнее вооружение, снесла даже часть надстроек и материальной брони, но кое-что ещё осталось.
Я выдвинул ближе к корме из корпуса две еще живые башенки с роторными пушками, загудели их магнитные поля разгоняя в орудийных циклотронах тысячи вольфрамовых горошин.
Я вас падлы счас ими на куски порежу.
На челноках уловили намек и отстали, спрятавшись в облаке пыли.
Так-то твари. Угрожать они мне будут…
Выдвинутые башенки окончательно испортили нам и без того неидеальную аэродинамику корпуса, тряска стала отзываться в голове прямо-таки зубной болью, и я опустил пушки обратно.
Ну как опустил. Одна вернулась в корпус без проблем, а вот вторая тупо застряла на половине и уже не двигалась ни туда и ни сюда.
Вот и остался я с одной пушчонокой супротив двух вражеских челноков…
— Перегрев двигателей критический! — ещё тут прокричала Даша.
— Что можем сделать? — прокричал я в ответ. Корабль стонал и скрипел так, что тут оставалось только орать.
— Есть одна идея! — донесся дашин ответ.
Даша начала отключать попарно перегретые двигатели, чтобы хоть так их остудить и мы начали терять набранную было скорость. Но инерция огромного корпуса и какая-никакая аэродинамика неотвратимо тащили нас вперед.
Такую махину же хрен повернешь. Но мимо Корлёва не промахнемся. Не должны по идее.
Вот кстати, мы тут разогнались, а как тормозить-то будем? Ладно, об этом я подумаю, если доедем хотя бы примерно, куда собрались.
Вот тут один из наших перегретых движков и взорвался.
Корабль тряхнуло взрывом. Вылетевшие в сторону грунта обломки сопла и системы подачи топлива, подняв мощные, как взрыв, волны песка отрикошетили обратно в корпус, изрешетив нас по всей длине.
— Сука! — взвыли сирены, предупреждая о потеря герметичности. Сейчас то на это плевать, но вот аэродинамичность корпуса стала совсем ни к черту. Мы теряли скорость.
И Даша ещё успела выключить парный взорвавшемуся двигатель едва удержав корабль на курсе. Но потеряв четверть мощности, мы начали неуклонно терять и скорость, и высоту
Мы неслись над пустыней, теряя фрагменты обшивки.
Этак мы не долетим никуда, развалился на хрен на куски по дороге.
— Эй, на корабле! Я знаю, что вы меня слышите! — ух ты, а это какой-то новый голос. — Говорит Владимир Крестовский. Примите на борт досмотровую партию или я вас лично расстреляю!
— Владимир — это кто⁈ — крикнул я.
— Наследник рода Крестовских, — отозвалась Октавия. — Досье есть в нашей базе. Агрессивен, решителен, безрассуден. Лично участвует в силовых акциях.
— Ага! — азартно отозвался я. — Безрассуден. Ну, значит, сейчас поучим его уму-разуму!
И включился в общий канал связи.
— Говорит имперский рыцарь Александр Иванов, губернатор имперского города Королёв с борта крейсера имперского подчинения «Песецъ». Обращаюсь к челнокам рода Крестовских, ведущих агрессивное маневрирование в зоне поражения моего крейсера. Вы эту чехарду прекращайте. Держите безопасную дистанцию. Или я вам ее лично преподам.
— А-а-а! — услышал я внезапно подозрительно воодушевленный ответ. — Так вот это кто! Иванов, собственной персоной! Вот это удача! Так значит это ты на борту этой развалины? Замечательно! А день-то налаживается! Ну, сейчас я дам тебе прикурить, дерзкий выскочка!
А потом они действительно начали по нам стрелять. Сначала поперек курса, подняв огромный столб песка и пламени, а потом когда поняли, что на них не обращают внимание, и по корпусу!
— Вот козлы! — крикнул я, когда нас тянуло попаданием в носовой части.
Эти челноки вооружены «окурками» чуть тяжелее того, что Семеныч на плече носит. Нам их занозы, что слону дробина — шумно, нервно и невероятно бесит. Хочется разнести поганцев в синий мимолетный дым, да нечем. Последнюю пушку я выдвигать опасаюсь, её оторвет же нахрен…
— Ну, если ты нарываешься, — прошипел я. — То ты нарвешься.
И поднял турель последней пушки.
Когда я открыл огонь, даже отсюда, из рубки, было слышно как душераздирающе взвыли, закрутившись, стволы роторной подачи боеприпасов, разогнанных в циклотроне до второй космической скорости. Вырываясь из стволов вольфрамовые горошины мгновенно испарялись в воздухе превратив разрушительное противоракетное средство в чудовищный плазменный огнемет.
Брыжущую расплавленным металлом синюю струю сносило встречным потоком воздуха и прицелиться толком не было никакой возможности. Но жуткая сияющая струя превращенного в раскаленную жидкость вольфрама напугала стрелявших. Те мгновенно ушли с линии огня и прижавшись почти к земле, ушли вперед.
Я тут же прекратил огонь, иначе начал бы поливать этой чертовой струей собственный корабль. Адская получилась хрень. Лучше как-то без нее.
— Ах так! — услышал я в канале общей связи взбешенный голос Крестовского. — Ладно, сволочь, можем и потанцевать!
— Эй-эй-эй! — возмутился я. — А ну, не тырить мои реплики! Это моя коронная фраза! Придумывай собственные сам!
— Это фраза великого адмирала и спасителя человечества Александра Леонова! Моего кумира! — возмущенно проорал Крестовский Младший. — Он её во время обороны Первопрестольной произнес, возглавив последнюю атаку на врага! А ты здесь вообще ни при чем, чёртов подражатель!
Я совершенно не удивился, услышав в общем канале задушенный дашин хохот. И Октавия чего-то хмыкнула.
