Звезды примут нас (СИ) - Батыршин Борис

«Зеркало-1» должно стартовать с «гагаринского» батута в к орбите Марса, после чего будет задействованы установки «тахионных торпед» с помощью которых зонд длинными прыжками отправится к Сатурну — и о дальнейшей его судьбе зонда мы узнаем только из данных телеметрии. Тут надо отметить, что дистанция эта является максимальной, на которой астрофизики смогли хоть как-то спрогнозировать возможные точки выхода из прыжка — да и то, с разбросом около восьми процентов общей дальности, то есть примерно семь миллионов километров, что вчетверо больше радиуса орбиты Япета, самого большого из спутников Сатурна. Впрочем, на сколько-нибудь «точное» попадание никто и не рассчитывает, это дело будущего — хотя, судя по темпам, с которым развивается Проект «Великое Кольцо», не такого уж и отдалённого…

При виде меня Юрка радостно вскочил со стула и кинулся бы навстречу — если бы не стоящий возле окна персонаж — до боли знакомый, отметил я автоматически. Евгений, Петрович оторвал взгляд от того, что происходит во дворе (нет там ничего хорошего — ноябрь, дождик, грязь, невесть откуда взявшаяся на недавно уложенном зеркальном асфальте) и жизнерадостно улыбнулся вошедшему. Левая его рука нырнула за отворот щегольского, цвета мокрого асфальта пиджака и… как говорил Гоша (он же Гога, он Гора) — «вечер перестаёт быть томным». В нашем случае, конечно, не вечер, а разгар дня, но это дела не меняет. И.О.О. никогда не появляется просто так.

Вот и сейчас он не обманул наших с Юркой ожиданий. Обоим были вручены пакеты из плотной бумаги, на каждом из которых значились фамилии и инициалы адресатов. Содержимое пакета предписывало спецкурсанту имярек в течение трёх дней прибыть на орбитальную верфь «Китти Хок» для участия в подготовке запуска зонда «Зеркало-1» в соответствии с распоряжением… от…

И так далее. Я принял стойку «смирно» и едва удержался от того, чтобы откозырять; юрка последовал моему примеру. И.О.О. слегка поморщился, выдал напутственное «что ж, молодые люди, желаю вам всяческих благ…» и вышел, неслышно затворив за собой дверь. А мы с Юркой остались наедине с секретаршей Танечкой, которая уже протягивала нам пачку проездных документов, потребных для предстоящего вояжа на орбиту.

Что мне нравится в Проекте — так это сведение к минимуму формальностей и бюрократической волокиты. Оформление нашей командировки (так это проходило по бумагам) на орбитальную верфь произошло с какой-то неестественной быстротой, причём больше всего времени, суммарно около часа, пришлось потратить на предстартовый медосмотр. Ну, это как раз понятно: с тех пор, как «батуты» и вращающиеся жилые модули с искусственной гравитацией вошли в широкое употребление, требования к здоровью сотрудников Внеземелья заметно снизились. Это в меньшей степениотносится к экипажам кораблей и тем, чьи профессии связаны с постоянным пребыванием за пределами станций — но и здесь послабления трудно не заметить. Ещё год назад, отправляясь на предэкзаменационную практику на «Гагарин», я ухлопал на врачей не меньше трёх суток, а тут — раз, и всё уже позади, словно по волшебному «Сим-Сим, откройся!»

Он и открылся — в виде люка стартующего с подмосковного космодрома «Королёв» орбитального лихтера. Правда, облачиться в осточертевшие хуже горькой редьки «Скворцы» от пассажиров всё равно потребовали — но с этой процедурой, видимо, придётся мириться ещё долго.

Орбитальная верфь «Китти Хок», созданная с расчётом на строительство кораблей, оснащённых установками «тахионных торпед», очень сильно походит на то, как изображают космические станции многие художники-фантасты. Здоровенный цилиндр, с одной стороны снабжённый решётками причальных сооружений, с другой имеет тонкий шпиль, на котором, словно колесо на оси или штурвал-кремальера, вроде тех, какие ставят на гермозатворах противоатомных бункеров, красуется «бублик» жилого модуля, снабжённый толстыми спицами-переходами. Довольно редкое для нынешней орбитальной «архитектуры» решение — обычно подобные кольцеобразные сооружения вовсе лишены и оси и спиц, а в освобождённой таким образом «дырке отбублика» располагается установка «космического батута». Создатели же «Китти Хока» (к слову сказать, первого специализированного сооружения подобного рода) решили обойтись без этого, безусловно, полезного устройства — грузы сюда доставляются тремя орбитальными челноками-грузовозами специальной постройки с «Гагарина», который висит практически на той же орбите, на отдалении в семьсот километров. Челноки эти снуют между двумя станциями, и почти в любой момент можно увидеть один из них, пришвартованным к грузовому причалу верфи, и быть уверенным, что из двух оставшихся, один сейчас стоит на аналогичном причале у «Гагарина», а другой ковыляет туда или обратно на своих слабосильных движках.

Сделано это по соображениям безопасности, чтобы не перегружать пространство вокруг верфи, которое и без того забито сверх всякой меры, ещё и прибывающими с Земли контейнерами, которые тоже, между прочим, надо буксировать, швартовать, а потом ещё как-то утилизировать пустые металлические ящики.

Пилот лихтера, приближаясь к орбитальной верфи, так развернул свой кораблик, чтобы пассажиры могли насладиться видом этого сооружения. Вместе с остальными прилип к иллюминаторам и я — но меня-то интересовали не колесо-кремальера жилого модуля, и даже не законченный постройкой зонд «Зеркало-1», висящий на штанге выносного причала метрах в пятидесяти от эллинга. Нет, взгляд мой был прикован к неопределённого вида конструкции, пришвартованной к главной достроечной стенке. Издали она напоминала обглоданный хребет какой—то доисторической рыбины — с уродливой головой и непонятными утолщениями в самых неожиданных местах. По «позвонкам» и торчащим во все стороны «рёбрам» ползали крошечные фигурки монтажников и «крабов», то и дело озаряя пространство лиловыми вспышками электросварки.

«Заря». Вопреки знакомой по любимому фильму аббревиатуре — «планетолёт, тахионный, прыжковый, ядерный».

Мой. Будущий. Корабль.

Во всяком случае, я очень на это надеюсь. Потому что, если нет — зачем тогда вообще всё это грёбаное попаданство?

Будни на орбитальной верфи «Китти Хок» в общем, мало отличались от нашего пребывания на «Гагарине». Разве что, характер занятий наших был несколько иной — Юрка-Кащей сутками пропадал в лаборатории астрофизиков, помогая в непростом процессе программирования и настройки «тахионных торпед», которым предстояло стартовать вместе с зондом «Зеркало-1» и отработать, отправляя его в Глубокий Космос.

Работа это была непростая, кропотливая и, к тому же, выполнялась впервые. Самым тонким и сложным, как объяснял Юрка, была здесь синхронизация аппаратуры, создающей «тахионное зеркало» с ядерным взрывным устройством, предназначенным для его энергетической накачки установки. Всей этой сложнейшей и чрезвычайно капризной аппаратуре предстояло просуществовать после команды на инициацию какие-то доли секунды — но параметры вспышки и возникающего в результате «тахионного зеркала» должны быть очень точно рассчитаны, чтобы отправить сам зонд в намеченную точку пространства. Этим занималось новейшее направление астрофизики, так называемая «тахионная астрогация», которой Юрка-Кащей решил заняться всерьёз и в дальнейшем посвятить всю жизнь. Что ж, вполне подходящее занятие для будущего штурмана «планетолёта тахионного, прыжкового, ядерного» — ведь именно такие устройства обещают подарить нам, землянам, если не звёзды, то уж точно — всю Солнечную Систему. На мою же долю работа попроще: кроме «Зеркала-1» и строящейся «Зари» к орбитальной верфи был пришвартован ещё и «Резолюшн», и я каждый день по многу часов проводил в монтажном «Кондоре-ОМ», вися возле корабля в пространстве.

На этом прыжковом корабле с ионным двигателем, близнеце «Эндевора», болтающегося сейчас где-то возле станции «Лагранж», планировалось произвести первые испытания тахионного привода в пилотируемом полёте. Но когда «Эндевор» отправился на поиски «звёздного обруча», переоборудование отложили— если что-нибудь пошло бы не так, «Резолюшн», пришлось бы использовать для спасательной миссии.