Игры Немезиды - Кори Джеймс

Холден вздохнул и развалился на стуле.

— Понимаю, что выгляжу наивным идиотом, но я правда думал, что после Илоса нам светит немножко мира. Чтоб не приходилось друг друга взрывать.

— На то и похоже, — сказала Наоми и, сдержав отрыжку, отложила палочки. — Земля с Марсом пребывают в настороженном перемирии, законопослушное крыло АВП не дерется, а правит. На Илосе колонисты сотрудничают с ООН, а не стреляют друг в друга. Пока все неплохо. Нельзя ожидать, что все настроятся на ту же волну. Как–никак мы люди. Какой–то процент дряни всегда останется.

— Истинная правда, босс, — поддержал Амос.

Доев, они посидели несколько минут в дружеском молчании. Амос достал из маленького холодильника пиво и пустил по кругу. Алекс розовым ногтем ковырял в зубах. Наоми вернулась к отчетам о ремонте.

— Так, — заговорила она, повозившись несколько минут с расчетами, — хорошая новость: даже если ООН с АВП решат, что за ремонт мы должны платить сами, мы сумеем покрыть расходы, не затронув аварийного фонда.

— Будет много работы — доставлять колонистов за кольца, — сказал Алекс. — Когда мы снова сможем летать.

— Да, сколько–то компоста в грузовой трюм поместится! — фыркнул Амос. — К тому же так ли нам нужны клиенты из числа разорившихся и отчаявшихся?

— Давай смотреть правде в лицо, — остановил его Холден. — Если дела и дальше так пойдут, для частного военного корабля работы будет немного.

Амос расхохотался.

— Позволь вставить свое «я–же–говорил» прямо сейчас. Потому что, если я, как всегда, окажусь прав, случая может и не представиться.

Глава 2

Алекс

Больше всего Алекс Камал любил долгие рейсы за то, что в них менялось ощущение времени. Те недели, а порой и месяцы, что он проводил на ускорении, казались переходом из всеобщей истории в маленькую отдельную вселенную. Мир сужался до размеров корабля и команды на нем. Кроме обычных работ по профилактике, делать было нечего, и жизнь теряла свой бешеный темп. Все шло по плану, а в плане значилось: «Никаких чрезвычайных происшествий». Путь через пустоту космоса внушал Алексу ничем не оправданное чувство покоя и благополучия. Вот почему он считал себя пригодным для этой работы.

Он отдавал себе отчет, что у других молодых мужчин и женщин бывало иначе. Во времена службы во флоте Алекс знавал пилота, который много работал на внутренних рейсах между Землей, Луной и Марсом. Потом он подписался лететь к Юпитеру иод командой Алекса. Прошло столько времени, сколько обычно бывает нужно на внутренний рейс, — и парень совсем расклеился: злился по пустякам, то обжирался, то отказывался от еды, бродил по кораблю от центра управления к машинному залу и обратно, как тигр по клетке. На подлете к Ганимеду Алекс сговорился с судовым врачом, и пилоту стали добавлять в еду седативные препараты — а то мало ли что. Когда все закончилось, Алекс дал парню совет больше не подписываться на дальние рейсы. Есть вещи, которым нельзя научиться, — и только на опыте ты узнаёшь, можешь ты это или нет.

Не то чтобы у Алекса не было забот и проблем. После гибели «Кентербери» он носил в себе немало тревоги. Их четверых не хватало, чтобы справляться со всеми делами по «Росинанту». Амос с Холденом — двое мужчин с характерами, — сшибись они рогами, развалили бы команду вдребезги. Капитан со старпомом стали любовниками, и разрыв между ними поставил бы крест не только на трудовых отношениях. Алекс всегда беспокоился о таких вещах, в какой бы команде он ни работал. Но на «Роси» угрозы существовали годами, а с катушек никто не съезжал, и это само по себе было чем–то вроде стабильности. Так или иначе, Алекс всегда чувствовал облегчение, когда заканчивал рейс — и когда начинал новый. Ну, если не всегда, то обычно.

Прибытие на Тихо сулило облегчение. Алекс никогда не видел «Роси» в таком ужасном состоянии, а Тихо славилась лучшими верфями в системе — и самой дружелюбной администрацией. Судьба пленника с Новой Терры теперь была не его заботой, так что Алекс сошел на берег. Второй корабль новотерранского конвоя, «Эдвард Израэль», благополучно летел дальше в сторону Солнца. Ближайшие шесть месяцев обещали только ремонт и отдых. По всем разумным меркам, Алекс должен был тревожиться меньше.

— Так что тебя гложет? — спросил Амос.

Алекс пожал плечами, открыл маленький холодильник, закрыл и еще раз пожал плечами.

— Зуб даю, что тебя что–то гложет.

— Что–то вроде того.

Прозрачное желтовато–голубое освещение имитировало раннее утро, но Алекс недоспал. Или переспал. Амос присел к стойке и налил себе кофе.

— Мы ведь не будем заниматься этими глупостями, когда один задает другому вопрос за вопросом, помогая облегчить душу?

— Такое никогда не помогает, — рассмеялся Алекс.

— Так давай не будем.

В рейсе Холден с Наоми склонны были замыкаться друг на друге — хотя оба этого не замечали. Естественно, что парочке комфортнее проводить время вдвоем, чем с остальными членами команды. Случись иначе, Алекса бы это обеспокоило. Но в результате он общался преимущественно с Амосом.

Алекс гордился тем, что способен поладить почти с кем угодно, и с Амосом он тоже нашел общий язык. Амос не умел намекать. Если он говорил, что ему надо побыть одному, значит, именно это он и имел в виду. Когда Алекс спрашивал, не хочет ли тот посмотреть новые фильмы в жанре неонуар, выписанные с Земли, Амос отвечал па вопрос и только на вопрос. Никаких намеков на старые размолвки, вежливой мести и игры в «я с тобой не разговариваю». Хочет или не хочет, и только. Иногда Алекс задумывался, каково бы ему было, если б на «Доннаджере» погиб Амос и следующие несколько лет ему пришлось бы провести с прежним корабельным медиком, Шедом Гарвеем.

Может, вышло бы хуже. А может, Алекс приспособился бы. Кто знает.

— Сны снятся… Нс дают покоя, — сказал Алекс.

— Кошмары, что ли?

— Нет. Хорошие сны. Лучше, чем настоящий мир. Мне тяжело просыпаться.

— Ха, — задумчиво хмыкнул Амос и отхлебнул кофе.

— У тебя бывали такие сны?

— Не-а.

— Штука в том, что в каждом сие — Тали.

— Тали?

— Талисса.

— Твоя бывшая жена…

— Да, — ответил Алекс. — В каждом сне она, и в каждом всё… хорошо. Я хочу сказать не то, что мы вместе. Иногда я снова вижу себя на Марсе. Иногда она оказывается на корабле. Просто она есть, и нам хорошо, а потом я просыпаюсь, и ее нет, и мне плохо. И…

Амос поджал губы, насупил брови, лицо его сложилось в гримасу задумчивости.

— Хочешь снова заарканить свою бывшую?

— Нет, на самом деле не хочу.

— Невтерпеж, а?

— Нет, во сне мы не занимаемся сексом.

— Тогда это от одиночества. Ну или… не знаю.

— Это еще там началось. — Алекс имел в виду — за Кольцом, на орбите Новой Терры. — Я помянул ее в одном разговоре — и с тех пор… Я ее подвел.

— Угу.

— Она столько лет меня ждала, а я просто оказался не тем, чем хотел быть.

— Не тем. Хочешь кофе?

Амос налил ему чашку. Сахара механик класть не стал, зато недолил где–то треть — оставил место иод сливки. Члены команды знали друг друга как родных.

— Мне не нравится, в каком положении я ее оставил, — сказал Алекс. Сказал просто, не так, как произносят откровения, но в его словах была тяжесть признания.

— Угу, — согласился Амос.

— Иногда я думаю, что это шанс.

— Это?

— Ну, «Роси» надолго застрял в сухом доке. Я мог бы слетать на Марс, повидать ее. Извиниться.

— А потом снова слинять от нее, чтобы успеть к нам, пока корабль не ушел?

Алекс уставился в кофе.

— Кое–что я могу исправить.

Амос тяжело пожал плечами.

— Значит, слетай.

В голове вертелись десятки возражений. Они четверо не расставались с тех пор, как осознали себя командой, и казалось, что разбивать компанию — не к добру. Он может понадобиться ремонтникам на Тихо, или они что–то переделают на корабле, а он узнает, когда будет слишком поздно. Или, еще хуже, он улетит и уже не вернется. Если Вселенная за последние несколько лет и научила его чему, так это тому, что нет ничего постоянного.