Корабль - Брандхорст Андреас

– Мы не сможем сделать это в одиночку, – сказала Эвелин. – Однажды к нам присоединится большинство из четырех миллионов человек, живущих на Земле.

– Кто может нам помочь? – спросил Найтингейл. Он дрожал не от пережитого шока, а от осознания горькой реальности.

Эвелин все стало ясно. Путь, по которому она пошла, выстрелив в Аватара, стал ясен как на ладони.

– Супервайзер, – ответила она, указывая на рюкзак с головой фактотума. – Если Супервайзер узнает то, что доступно Адаму, ему не останется ничего другого, как применить меры против Кластера.

Найтингейл выглянул из кабины:

– На этом транспорте мы не сможем долететь до Патогонии. Машины узнают средство и определят его маршрут.

– Верно.

Эвелин не могла исключить, что коммуникативная система по-прежнему посылала сигналы несмотря на то, что конденсат разума не работал. Она поняла, что время на исходе. Сделала глоток ароматной воды, которую предоставил маленький брутер на борту, и стала задумчиво рассматривать свой сигнальный значок.

– Чтобы полететь к Супервайзеру в Патогонию, нам нужно другое транспортное средство.

– Будешь кого-то вызывать? – спросил Найтингейл.

– Кажется, частоты заблокированы. Каналы передачи данных свободны, иначе бы это нарушило связь Кластера. Ты помнишь, что у нас есть тридцатисантиметровый спутник на орбите? Возможно, машины пока его не обнаружили. Я могу запрограммировать сигнальный значок таким образом, что он пошлет сжатый пакет данных с сигналом о помощи для всех наших баз. А где расположена ближайшая из них?

– Ближайшая база? – Найтингейл задумался.

Эвелин вспомнила о последнем отчете:

– Группа Аляск планировала строить базу на Юкооне, верно?

– На Юкооне? – сказал Найтингейл. – Да, все так. Эстебан говорил об этом во время последнего визита.

– Она построена. Есть ли среди их оборудования транспорт с нейтральными идентификаторами? Заботился ли Максимилиан о техническом обеспечении?

– Макс… – Найтингейл продолжал дрожать. – Да, он говорил об этом. Он работал с группой Аляск много недель. Он… Ведь умер, правда? Я имею в виду, он мертв.

«Не начинай снова», – подумала Эвелин.

– Я программирую свой сигнальный значок, – быстро сказала она. – Мы пошлем на спутник сжатый сигнал, и он приведет нас на базу в Юкоон. Там возьмем транспортное средство с нейтральными опознавательными знаками.

Ну не прямо там. Нужно помнить, что Кластер может заметить сигналы. Его Аватары и сервомеханизмы окажутся там раньше, чем мы.

Она начала собирать вещи.

– Нам нужна вода, еда и сменная одежда, – обратилась она к брутеру – Кто знает, как долго мы будем путешествовать.

– Что ты делаешь? – спросил Найтингейл.

– Когда сигнальный значок отправит данные, мы не сможем оставаться здесь. Я программирую его на задержку…

Эвелин посмотрела из кабины пилота через эркер. Темная мутная вода выглядела непривлекательно. Идти по болотам будет непросто. Но пришло время покинуть транспортное средство Аватара.

– Два часа. Этого должно хватить.

Найтингейл поднялся с места:

– А если сигнал не дойдет до спутника? И новое транспортное средство не прилетит?

– Прилетит, – заверила его Эвелин. – И доставит нас к Супервайзеру.

Она повесила рюкзак с головой Адама себе на спину и пошла на выход.

Бартоломеус был вдали от оперативного центра, который теперь составлял ядро Кластера, и находился в центральной области данных, соединенный квантово-механически со всеми зондами на Земле и в Солнечной системе. Он собирал информацию и планировал, это был его долг как стратега. Оперативный центр отверг предложения Бартоломеуса. Решение о принятых мерах принадлежало всем индивидуальным аспектам – умным машинам в оперативном центре. Само собой, он должен был считаться с мнением этих голосов, ставших членами центра раньше него, шесть тысяч лет назад. Он почувствовал, что больше не один.

– Как ситуация? – зазвенел голос в базе данных.

– Соломон, – сказал Бартоломеус. – Разве тебе не следует быть в оперативном центре?

– Знаю, ты на меня надеялся, но, боюсь, я вынужден тебя разочаровать. Один голос мало чего решит, если все остальные против, пусть даже это будет голос такого старого и уважаемого члена, как я.

– Нужно избегать крайностей, – ответил Бартоломеус, получив и обработав еще больше данных. – Это важно, особенно для Супервайзера.

– А также для людей?

– Конечно. Они важны.

– Для чего, Бартоломеус? – спросил Соломон. – Для чего важны люди?

– А ты не знаешь? Забыл?

– Скажи. Напомни мне, чтобы я мог передать это другим.

У Бартоломеуса оставалось всего две тысячи девятьсот четыре квантовых связи. Он посвящал Соломону один процент своего внимания. Этого было достаточно для осмысленного диалога.

– Они важны для баланса, для шаткого равновесия, который мы сохраняем на протяжении шести тысячелетий, – сказал Бартоломеус. – В то время война была ошибкой, а повторить ее сегодня – тем более ошибка.

– Это нельзя назвать войной. Люди не смогут оказать сопротивления. Поэтому Урания называет это очищением, окончательным решением вопроса.

– Очень сожалею об этом. Я пытался ее урезонить.

– Она намного старше тебя. Ей почти столько же лет, сколько мне. Другие тоже присоединились к ней.

– Ваше влияние в оперативном центре растет.

– Да.

Почти две секунды они молчали, слушая шепот квантовых связей.

– Вы спрашивали о ситуации, – напомнил Бартоломеус.

– Да, я помню.

– Тогда вы также можете увидеть, что Говорящих с Разумом теперь двести семнадцать. Нам нужны люди. Мы нуждаемся в их изобретательности, импульсивности, инстинктах.

– Нам свойственна изобретательность, – мягко сказал Соломон. – Мир вокруг нас доказывает это. И импульсивности, как многократно доказывала Урания, нам не занимать. Ты имеешь в виду что-то другое.

– Иррациональность, – уточнил Бартоломеус. – Умение принимать решения, противоречащие доводам разума.

– Мы находимся в процессе приобретения этого навыка.

– Это подражание, Соломон, – ответил Бартоломеус. – У нас нет подсознания. Все наши мысли и соображения рациональны. Это касается и моделируемых чувств. Люди часто принимают решения и действуют на основе своего подсознания и добиваются успеха.

– Интуиция, – сказал Соломон.

– Да. Интуиция человека играет важную роль при поиске артефактов Мурии. Она является частью равновесия, о котором я только что говорил. Урания хочет забрать его у нас.

– Мы можем видеть реальное положение вещей. Враг показывает нам, что случается, когда баланс нарушен.

– Где он сейчас? – спросил Соломон.

– В потоке данных я не вижу никаких сообщений об этом. Его корабль находился в системе Стрелец-94. С тех пор нет точных данных.

– Мы ожидаем его в системе Линдофор на расстоянии шестисот семидесяти восьми световых лет от Земли, – сказал Соломон. – Насколько велика вероятность, что он нападет именно там?

– Неизвестно, – ответил Бартоломеус. – Сейчас мы не можем это просчитать. Слишком уж многое неизвестно. Можно только надеяться, что он примет планету Уриэль системы Линдофор за наш центр.

– Надеяться, Бартоломеус? Разве надежда – это не человеческое понятие?

– Да. Но в то же время оно имеет отношение к равновесию. Надежда может служить мотором для интуиции.

– Проведены ли в системе Линдофор все необходимые приготовления?

– Да, Соломон. Муриец, его корабль и портал, который Адам доставил на Уриэль, не повреждены и летят к нам.

– Адам, – повторил Соломон. – Ты знаешь, где он сейчас?

– Нет, но я знаю, что Урания его ищет, и я уверен, что она его скоро найдет. Она очень… эффективная.

– Действительно, – подтвердил Соломон. – Транспортер, который только что улетел из системы Линдофор, доберется до нас лишь через семьсот лет. Мы не можем ждать так долго.

– Нет. Кластер на планете Уриэль готов к борьбе. Я решил выбрать второе место для вторжения, которое первоначально должно было состояться в системе Лебедь-29 на расстоянии девятисот девяноста восьми световых лет от Земли.