Редкий гость (СИ) - Дерягин Анатолий

Ночная сторона. Звёзды. Лучи Солнца в зените и окольцованный шар Сатурна внизу. «Аэлита» вырывается из объятий Титана, словно рыбка, блеснув над северным полюсом планетки. Теперь им прямая дорожка на Гиперион. Гравитационное поле Сатурна скорректирует траекторию, направив корабль точно к цели, останется только догнать кусок камня, по какому-то капризу природы, прекратившему вращение, притормозить, сфотографировать… Прошин готовил прочувствованную речь, призванную остудить исследовательский пыл Надежды — а в том, что девушка захочет потоптаться по другому миру Иван не сомневался ни капли.

Он снял гарнитуру и посмотрел на спутницу. Надежда сидела, уткнувшись в планшет. Почувствовав взгляд Прошина, девушка подняла глаза и улыбнулась:

— Я как-то и не думала, что всё так… Скучно.

— Да, — улыбнулся Прошин. — Ждать и догонять, такая профессия. Что там хорошего?

— Ничего, — теперь Надежда улыбалась и виновато, и беспомощно сразу, — «Хандай Шисянь».

Она показала планшет с картинкой каких-то шмоточек — платьице, туфли, ценники в углу страницы и Прошин вдруг — аж сердце защемило — подумал, что девчонка просто хотела бы пройтись, чтоб каблучки цокали по Арбату или вот, по Цяньмэнь Дацзе, ветерок тихонько колыхал лёгкое платьице и распущенные волосы; купить какую-нибудь финтифлюшку в магазине, послушать уличных музыкантов, посидеть в ресторанчике, обсуждая с друзьями недавнюю премьеру.

— Хочешь на Землю? — спросил Прошин.

— Не знаю, — пожала плечами Надежда. — Мне сказали, что придётся выбирать — либо остаться жить в космосе, либо пройти реабилитацию и навсегда остаться на планете. Вот, закончим сатурниану и будем решать.

— То есть, на Землю улететь проблем нет?

— Ну, нет, — Надежда наморщила брови. — Только придётся на грунте остаться, а я тут привыкла. Вот, решила полетать, посмотреть, насколько мне всё это действительно необходимо, — призналась девушка.

Прошин только кивнул.

— Как там, на планете? — спросила Надежда.

— На какой из них? — не удержался Иван.

— Ну, вообще — стоит ли оно того?

— А давай покажу? — предложил Иван.

Он подключил собственный планшет к корабельной сети. Фотографии, сделанные на Земле и на Холте, развернулись перед глазами, заставляя переживать заново собственную жизнь.

— Это Питер. Санкт-Петербург, Петроградская набережная.

— Зелени маловато, — заметила Надежда. — А это «Аврора»?

— Нет, что ты… Это парусный корабль, вернее, подделка под парусный корабль, в ней кафе. Его то открывают, то закрывают. Когда я на «Циолковский» собирался это всё вообще убрали куда-то. А «Аврора» вот.

— Большой.

— Да ну, брось, маленький и тесный. Внутри не повернуться, хуже, чем в «Союзе». Зелени, говоришь, мало? Смотри, это Урик, река в Сибири, водопад.

— Сколько воды… — неверяще протянула Наденька. — Там купаться можно?

— Ага. Вот…

— Это он туда прыгает?..

— Ну. Мы перевалили через пороги, рафты — ну, лодки такие — таскать замылились, ну и устроили днёвку. Рыжему пробочки бы от кефира нюхать, а он водку пил стаканами.

— И прыгнул?

— Прыгнул. Как ещё не убился, балбес. Это каньон, Амартагольские щёки называется. Это мы на рафтах. Стоянка, лодки на берег тащим. Это Иринка обгорела.

— Красная вся, — улыбнулась Наденька. — А довольная…

— Ага. Ну, это МТ. «Поллукс Виктори», я на нём летел на Холт. Вот он: сама планета, спутник, он называется Колосс и — вот, видишь точку?.. Это Холт-контроль, станция. Блин, когда успел сфоткать?..

— Здорово, — сказала, наконец, Наденька.

— Ты знаешь, — промолвил Иван. — Космос тем хорош, что отсюда можно посмотреть свежим взглядом на свою жизнь, а потом вернуться на Землю. Если возвращаться некуда…

— То и жить не стоит, — сказала Надежда.

— Тьфу, дурёха!.. — Прошин завертелся в ложементе. — Ты мне брось эту меланхолию! Прилетишь на Землю и будешь путешествовать. Там столько всего…

— Ладно, — девушка улыбнулась. — Уговорил.

Наконец, Титан превратился в едва заметную точку где-то сзади. Вот промелькнула шестиугольная «плешь» Папы, полосы атмосферы планеты и полосочки колец. Прямо по курсу появилась точка, опознанная компьютером как Гиперион, и принялась расти на экранах, превращаясь в кусок скалы, кружащий по орбите вокруг газового гиганта. Гиперион был одним из немногих объектов в системе газового гиганта, не стоивших, по мнению «кочевников», спутниковой группировки на орбите или маяка на грунте. Каменюку измерили, просканировали и оставили в покое, но этот вековечный покой кто-то нарушил, остановив вращение небесного тела.

…За пару тысяч километров до спутника, когда сканеры корабля ощупали поверхность и компьютер начал показывать Гиперион во всех проекциях, Прошин сказал: «Этого не может быть…» За тысячу километров Иван, не верящим взглядом уставившийся в телескоп, повторил: «Этого, на хрен, быть не может…» За четыреста километров, когда губчатую скалу стало видно в иллюминатор стыковочного отсека, Наденька выслушала тираду из мешанины русских, китайских и английских слов, каких при хороших девочках не употребляют.

Девушка не выдержала:

— А ну не матерись мне!.. Какого хрена?..

Прошин только рукой махнул.

— Что это, Ваня? — спросила Наденька.

— А ты не узнаёшь? — покосился на неё Иван.

Надежда наклонила голову.

— Ну, это наше, — сказала девушка. — Инопланетяне здесь не ночевали. Вот жилой отсек… только он огромный. Пол «Циолковского» можно запихать. Энергетический контур. Двигатели. «Циолковский» на стероидах.

Прошин невольно улыбнулся.

— Что это, Вань? — повторила Наденька. В её голосе зазвенели нетерпеливые нотки.

Прошин вздохнул.

— Это Многофункциональная Транспортная Платформа «Пилигрим», — он стащил с головы гарнитуру и спрятал лицо в ладонях.

— Которая взорвалась?

— Да, на государственных испытаниях, — Прошин одел гарнитуру. — Центр, приём. Видите?

— Видим, — отозвался Петровчин.

— Ну и как вам?

— Ничего так сохранилась… — осторожно сказал руководитель полёта. — Ваня, не суйтесь туда.

— Это приказ? — спросил Прошин.

— Это просьба. Приказ. Не суйтесь, а, — голос Петровчина полнился тоской.

…Когда монтировали остов транспортной платформы, готовившейся отвезти три тысячи колонистов на Эдем, Прошин готовился лететь на Марс. Когда запускали вращение жилого отсека и грели реакторы, «Поллукс Виктори» начинал движение к Холту и Прошин, увлечённый Светланой, замечал окружающее, только когда пассажирский Помощник поднимал пассажиров МТ на очередные учения. Запуск двигателей состоялся примерно через двадцать четыре часа после падения Рокет Плаза, а ходовые испытания межзвёздного транспортного средства пришлись на блуждания Прошина со товарищи по дебрям Холта. Испытания эти закончились катастрофой: при включении привода деформации Платформа взорвалась. Гасли камеры Марспорта, залитые яростным пламенем рукотворной звёзды, изображение с видеодатчиков Платформы обрывалось без вспышки, резко. Секунды тишины сменялись долгим воплем — все, наблюдавшие за ходовыми испытаниями, не могли сдержать эмоций. Солнечная система одела траур.

Прошин смотрел записи, читал статьи, честно старался вникнуть в зубодробительный канцелярит заключений экспертов, больше похожий на сочинения алхимиков… И не мог всерьёз воспринимать всю эту кабалистику, словно нерадивый студент по весне, когда солнышко робко пригревает первые листочки на деревьях, среди ветвей пробуют голос птицы, и редкие смельчаки рискуют примерить летнее платье… То ли не мог проникнуться серьёзностью момента из-за собственных переживаний, то ли не верил до конца в произошедшее.

Что там болтали эти… эксперты? Дефекты сборки? Не бывает! Космос не прощает ошибок, не терпит спешки, не спускает нерадивым. Каждый, кто работает в космосе, делает свою работу от и до и всегда ищет, можно ли сделать что-нибудь ещё. Раз ошибся — и всё, в следующий раз на тебя косо посмотрят и дважды подумают, а стоит ли этому недотёпе доверять, потому что никто не знает, от какой мелочи завтра будет зависеть твоя жизнь. Раз посмотрят косо, другой — и всё, вали на грунт, парень, там хоть вообще с дивана не вставай: базовый основной доход мы тебе заработали, жильё государство выделит, дроны жрачку привезут…