Игры Немезиды - Кори Джеймс

Приблизить время, когда она воспользуется шансом.

Следующие полсмены они с Сином занимались машинным залом и мастерской, проверяя, все ли там закреплено. На корабле, полном астеров, в этом и так можно было не сомневаться. Тем не менее ритуал внушал чувство уверенности. Порядок и контроль на корабле вовсе не означали безопасности. Астеры, не проверявшие все трижды, быстро выпадали из генного пула, а порядок в мастерской вызвал в Наоми атавистическое ощущение уюта. Между тем она незаметно убедилась, что ящик с неисправной петлей все еще на месте, и больше не смотрела в его сторону. Ей и так казалось, что у нее все на лбу написано и даже своим равнодушием к этому ящику она привлекает к нему внимание Сина.

Она нс замечала связи между темными мыслями и почти невыносимым волнением, пока Син, услышав гудок своего терминала, не прекратил работы.

— Двигай до ту амортизатора, — сказал он, тронув Наоми за плечо.

Прикосновение было мягким, но сильным. Наоми не изображала неведения, не пыталась скрыть тревоги. Всякое беспокойство сейчас истолковали бы как страх перед боем.

В своей каюте она пристегнулась, и Син проверил крепления. После чего удивил ее, задержавшись на минуту, навалившись на край койки, которая повернулась под ним. У него при малейшем движении перекатывались под кожей мускулы, и все же Син умудрялся выглядеть застенчивым мальчишкой, носившим мужское тело как костюм.

— Зухтиг ту, са–са?

Наоми улыбнулась ему, надеясь, что улыбка выглядит искренней.

— Конечно, — ответила она, — я всегда берегу себя.

— Ла. Не всегда, ты, — возразил Син.

Его что–то мучило. Что — Наоми не знала.

— Тесно, будет много маневров. Где нет койки, чтобы тебя поймать, держись стен, да? Или углов.

Страх забил рот вкусом меди. Он знает? Догадался? Син, избегая ее взгляда, согнул и разогнул пальцы.

— Эн буэнас, ты. Счастливая, с тех пор как с Марко. Вот я подумал, может, ты решила, что есть чему радоваться, а? Может, нашла выход не через дверь…

«Самоубийство, — сообразила Наоми. — Он говорит о самоубийстве. Думает, что я решила отстегнуться в разгар боя и позволить кораблю разбить меня насмерть». До сих пор она сознательно не обдумывала такой возможности, хотя темные мысли вели ее в эту сторону. Хуже того, мысль не вызвала удивления, а только теплое, утешительное чувство. И Наоми задумалась: не это ли у нее на уме, не был ли присущий ее плану риск скрытым способом осуществить черные мысли? Сомнение обескуражило ее.

— Я рассчитываю быть здесь, когда это кончится, — сказала она резко, словно убеждая не только тюремщика, но и себя.

Сии кивнул. Корабельная система включила оповещение о маневре, но он все возвышался над ее койкой. Не спешил уйти.

— Эса? Тяжело нам и тебе. Мы пройдем, са? Мы все, и ты тоже. — Он разглядывал свои ладони, словно на них что–то было написано. — Ми фамилии, — сказал он под конец. — Помни: аллее ла сон фамилии, и ту бист альзо [18].

— Иди пристегнись, здоровяк, — посоветовала Наоми. — После договорим.

— После. — Син улыбнулся ей и выпрямился.

Дали второе предупреждение, и Наоми откинулась в гель, словно собиралась навсегда остаться в его прохладных объятиях.

В рубке Марко, наверняка спокойный и уверенный, разыгрывал роль марсианского капитана, внушая всем, кому мог, что теперь, когда он здесь, все будет в порядке. И ему верили.

Он говорил из марсианского корабля с надежным, проверенным кодом транспондера. И, вероятно, пользовался марсианским военным шифратором. Те, к кому он обращался, знать не знали, что он совсем не то, чем кажется, — что было так очевидно для Наоми.

Ей бы пожалеть их, но она не жалела — не оставалось времени. Звук запускаемых ракет и бормотание ОТО совпали с поворотом на тридцать градусов влево. Ее койка, зашипев, развернулась на шарнирах. Наоми откинула крепления и села, отдернув ногу от иглы. Будь она уверена, что в инъекцию не подмешано седативное, дождалась бы укола. А теперь поздно. Койка вернулась в нейтральное положение. Наоми спрыгнула на пол и быстро, уверенно вышла в коридор. Она раскинула руки, касаясь стен кончиками пальцев, а подошвами скользила над самым полом. «Сгибай колени. Центр тяжести смещай вниз, — напомнила она себе. — И будь готова к неожиданностям».

Корабль задергался. Ничего не было заметно по стенам и палубе, глаза уверяли, что все надежно, тихо и неподвижно, но собственная масса толкнула ее к одной стене, потом к другой и — хуже всего — вперед, туда, где не за что было зацепиться. Это казалось хуже невесомости. Усилия мозга, пытающегося определить верх и низ без чувства тяжести, могут сбить с толку, но здесь происходило другое. Наоми швыряло по коридору, как игральную кость в стаканчике, но она продвигалась вперед — туда, где при слишком резких поворотах молено было упереться в стены.

В лифте она набрала код мастерской, а сама вцепилась в опорную скобу. Кабина упала в глубину корабля. Наоми чувствовала сотрясение корпуса — марсиане отстреливались. Неплохо, пусть себе палят. Ей было не до борьбы. Все внимание она сосредоточила на том, что предстояло сделать.

В мастерской оказалось пусто, все было на местах, но закреплено не намертво — при каждом толчке дребезжал металл, словно корабль учился говорить. Наоми добралась до неисправного ящика, но тут пол ушел из–под ног. Покачнувшись, она ударилась головой о металлическую полку. На несколько секунд дребезжание инструментов заглохло. Когда Наоми тряхнула головой, на стены и палубу упали капли крови.

«Ничего страшного, — сказала она себе. — Ссадины на голове сильно кровоточат. Это не значит, что рана серьезная. Шевелись!»

Рокотали ОТО, звук проходил сквозь корпус корабля. Наоми достала ящик. Отщелкнула крепление и бережно опустила его на палубу. Долгую мучительную секунду ей казалось, что замок другой, непослушный. Но все было в порядке. Просто шутки психики. Наоми оттянула крышку, вогнала кончики пальцев в щель, которой здесь быть не полагалось, налегла и снова дернула, вгоняя вместо клина собственную плоть и кость. Она не замечала дьявольской боли. Тело вдруг тяжело надавило на палубу. Они разгонялись. Зачем — Наоми не знала. Заболела спина. Она много лет не требовала от позвоночника поддерживать тело при перегрузках. Обычно во время разгона она лежала спиной в геле.

Защелка, возмущенно лязгнув, поддалась. Ящик распахнулся, но инструменты остались на месте. Ключи, тюбики с эпоксидкой, вольтметры и баллончики воздуха и смазки удерживались ремешками. Наоми пролистала слои упаковки, открыла набор шестигранных ключей и выбрала десятимиллиметровый. Здесь у нее было преимущество перед Марко и его командой — она много лет прожила на марсианском корабле. Руки сами знали, какой ключ откроет панель доступа. Тестер, зажим для проводов и легкий ломик — все это она распихала по карманам. Если повезет, хватит одного ключа, однако… Палуба опять поплыла из–под ног — неожиданно ушла тяжесть. Наоми не могла бы сказать, вращается она в воздухе или корабль кружится вокруг нее. Она потянулась к палубе, к стенам, но достать сумела только плавающий рядом ящик. И он сойдет. Наоми подтянула его к животу и резко толкнула. Отлетев в обратную сторону, она ухватилась за верстак. Чувство низа вернулось, и ящик с грохотом свалился рядом с подогнувшейся ногой. По кораблю опять прокатился басовитый гул. Не замечая боли в спине и коленях, Наоми побежала к лифту.

Едва она вошла в кабину, гравитация снова исчезла. ОТО еще били, но заметно реже. Она не запомнила, когда в последний раз слышала пуск ракеты. Бой заканчивался. Она усилием воли торопила лифт. Если она не успеет до отбоя, если люди поднимутся из амортизаторов и застанут ее, то Холден с «Росинантом» и, вероятно, с большей частью станции Тихо умрут. На каждом метре медлительного движения лифта ей представлялось: запуск двигателя — и выплескивающийся из него огонь, ярче самого света, поглощает все. Корабль шевельнулся, ударив Наоми о стену, и, избитую, снова отпустил в невесомость. Она остановила кабину между жилой палубой и шлюзами и закрепилась в распор, чтобы торможение не застало ее без опоры.