Когда мы вернемся (СИ) - Батыршин Борис

Возвращаться в номер я не стал, вовремя вспомнив, что Юрка и сам собирался, приняв душ, отправиться в Москву, и даже предлагал ехать вместе. Я отказался — не хотелось и дальше слушать горькие вздохи старого друга по его напрочь загубленной личной жизни. Кащей уже успел выяснить, что маленькая скрипачка не стала его дожидаться — за прошедшие на Земле четыре без малого десятилетия она успела три раза выйти замуж, дважды — развестись а в промежутках сделаться одной из самых прославленных исполнителей, как на планете, так и во всём Внеземелье. Сейчас Мире шестьдесят четыре, у неё пятеро детей и целый выводок внуков. Узнав о возвращении «Зари» она не стала дожидаться, и прислала бывшему возлюбленному тёплое письмо, предлагая встретиться, и теперь Кащей изводил меня, требуя совета — соглашаться или нет?

Я, как мог, уклонялся от прямого ответа, памятуя о том, что ведь и меня ждёт нечто подобное — конечно, разница в биологическом возрасте у нас с Юлькой не столь разительна, но вот встреча с собственным сыном, которому по годам, проведённым на этом свете, годишься в младшие братья — то ещё приключение духа. Так что я к своему стыду даже радовался, что Юлька сейчас в ста световых годах от Земли — в созвездии Дракона, на орбите планеты Океан, в атмосфере которой плавает та самая тарелка с гелием, макет которой мне так любезно демонстрировала давешняя девчушка. Впрочем, какая ещё девчушка, одёрнул я себя — Елена от силы на два-три года младше меня нынешнего — с точки зрения биологии, разумеется. Ох уж эти мне хроно-парадоксы, и что вы делаете с моей жизнью, и без того суматошной донельзя….

На прощание мы договорились, что Юрка пока наведёт справки о Нине Ветровой. Наш артековский вожатый и инженер жизнеобеспечения «Зари» погиб полтора года назад; отправляясь к звёздам, он оставил дома беременную жену, надеясь вернуться к ней через год, самое большее полтора — и сильно убивался, что не сможет присутствовать при рождении сына. Он почему-то был уверен, что это будет именно сын…

Кащей, старый, всё понимающий друг, предложил избавить меня от необходимости встречаться с Ниной — мол, он перед отлётом сильно с ними сблизился и вполне может взять эту печальную обязанность на себя. Меня так и подмывало сказать «да», но я удержался — сообщить вдове подчинённого о гибели её мужа есть исключительное право и долг капитана корабля, и я не собирался им манкировать. В особенности, если вспомнить, чьё место занял он тогда в кокпите буксировщика…

Вряд ли то, что я сообщу Нине, станет для неё новостью — телепрограммы и ИнфоСфера полны информации о нашем возвращении, так что оно наверняка уже в курсе. Если, конечно, жива — шестьдесят три года лет серьёзный возраст, всякое возможно…

Впрочем — будем думать о хорошем. Во всяком случае, пока это возможно.

Машина стояла на гостиничной парковке — она, как и все, стоящие рядом, оказалась электромобилем. Запах бензина, ранее достаточно ощутимый на московских улицах, здесь отсутствовал; наклонившись, я заглянул под бампер машины, потом осмотрел стоящие по соседству, и не обнаружил ни у одной из них ничего, хотя бы отдалённо напоминающего на выхлопные трубы. И припомнил, что доставивший нас из батутпорта автобус тоже был на электрической тяге — видимо, зелёный переход, о котором в моём мире наперебой говорили глобалисты и либералы, здесь всё-таки свершился, во всяком случае, в сфере городского транспорта.

Я извлёк из брючного кармана ключ от машины — низкой, приземистой, обтекаемой, живо напомнившей мне то ли топовые спорткары, то ли иллюстрации из книжной фантастики шестидесятых. На капоте поблёскивала знакомая красная с серебром эмблема со стилизованным силуэтом Кремля и буквами «АЗЛК». Такой же красовался на брелоке; ключ же был вовсе не ключом, а прозрачным, размером с мизинец, стерженьком со впаянным в торец чипом. Его я обнаружил на столе в своём номере вместе с конвертом, содержащим пластиковую карточку с изображением своей физиономии. Карточка оказалась водительскими правами; фотографию, похоже, позаимствовали из моего личного дела, оставшегося на Земле после нашего отлёта. Видимо, те, кто готовили для меня документы (в конверте обнаружился так же паспорт — обыкновенный, бумажный, с картонными тиснёными корочками — и пара кредиток с логотипами «Союз» и «VISA») сочли, что прежних моих навыков, как и знаний ПДД будет вполне достаточно, чтобы не угодить в аварию сразу на выезде с парковки. Что ж, возможно так оно и было — но я-то помнил, сколь разительно отличался дорожный восьмидесятых и оставленного мной 2023-го, а потому, решил пока воздержаться от экспериментов. Машина никуда не денется — как я понял из приложенной к ключам и правам записке, она отныне поступала в моё полное распоряжение, — а я, пожалуй, начну знакомство с новой реальностью с поездки на пригородной электричке.

Мне вдруг остро захотелось сесть за руль и проехать с ветерком — как некогда гоняли мы с Юлькой на подаренном Шарлем «Пежо». Наверное, кабриолет так и стоит там, где я его оставил — в подземном гараже нашего загородного дома. Или Данила на правах законного и единственного наследника нашёл, как распорядиться раритетным авто? Скорее всего, так оно и есть — я в его годы точно не преминул бы… И вообще — неясно, можно здесь ещё пользоваться ДВС, или бензин с дизелем здесь под полным и окончательным запретом?

Ладно, время для этого ещё найдётся, а сейчас есть дела поважнее. Я погладил на прощанье машину по серебристому боку, подхватил чемоданчик со своим невеликим багажом, прихваченным с «Зари», и направился вдоль бульвара, в сторону ближайшей станции Ярославской железной дороги.

[1] Вымышленное море из мф «Жёлтая подводная лодка»

III

«Артур Кларк» включил позиционные огни — ослепительно сияющие, они отбрасывали на бронированное стекло обзорного иллюминатора кольцевые блики, подобные тем, что дают линзы фотообъектива. Видимо, мелькнула профессиональная мысль, готовятся принять транспортный лихтер. А может, обозначают своё положение для малых аппаратов — таких на кораблях подобного класса не меньше полудюжины, и во время пребывания на орбите, занятие для них находятся постоянно…

Корабль — издали он казался крохотной серебристой чёрточкой с утолщениями на обеих концах — напоминал киношный «Дискавери», и Данила вспомнил, как мать рассказывала, как они с отцом смотрели этот фильм в далёком семьдесят пятом, во время артековской космической смены. Есть, подумал он, некая справедливость в том, что этот корабль назвали в честь автора «Одиссеи 2001-го года». Артур Кларк ушёл из жизни пять лет назад, в 2008-м, пережив почти всех знаменитых фантастов этого поколения — Шекли, Саймака, Роджера Желязны, не говоря уж об Азимове и Хайнлайне. К этому списку следует отнести и Станислава Лема, хотя тот был не американцем, а поляком. Мать всегда считала его величайшим фантастом и футурологом всех времён и народов, ссылаясь каждый раз на мнение отца; лемовская «Сумма Технологии» одно время даже была его настольной книгой. «Мудрец из Кракова» покинул этот мир в 2012-м, увидев, хотя бы частично, воплощение своей мечты — вступление человечества в новую, межзвёздную эру. И всего-то одиннадцать лет не дожив до дня сегодняшнего, когда реальностью стало название одной из его книг. Интересно было бы, подумал Данила, поговорить об этом с отцом — попросить его сравнить свои впечатления от встречи с реалиями будущего с тем, что испытал Эл Брэгг. Хотя, конечно, сорок лет, что миновали за время отсутствия «Зари»– это не сто двадцать семь, прошедших для героя «Возвращения со звёзд», да и перемены, произошедшие за это время на родной планете далеко не так разительны…