Космический инженер 2 (СИ) - Берс Виктор

— Еще один мир, который был погублен, — пробормотал он, активируя дополнительные сканеры. — Еще одна планета, превращенная в памятник глупости.

Верена удивленно взглянула на него. За все время их знакомства она привыкла к его практичности, к способности анализировать древние катастрофы как простые исторические факты, извлекая из них полезную информацию. Но сейчас в его словах слышалось что-то личное, болезненное.

— Алекс? — осторожно позвала она. — Что-то не так?

Он повернулся к ней, и тви'лечка увидела в его глазах странную смесь гнева и скорби. Эмоции, которые он обычно тщательно скрывал за маской ученого-прагматика.

— Знаешь, что меня больше всего бесит в войнах? Что нынешних, что настоящих. Вспомни Валорин. — сказал он, снова указывая на мертвую планету за иллюминатором. — Не жестокость. Не масштабы разрушений. Даже не количество погибших. А расточительность. Чудовищная, непростительная расточительность.

Он встал и подошел ближе к иллюминатору, положив ладонь на холодное металлическое стекло. Его отражение смешивалось с видом мертвого мира, создавая жуткий двойной образ.

— Космос — это адская бездна, Верена. Миллиарды световых лет абсолютной пустоты, радиации, холода и смерти. Температура чуть выше абсолютного нуля, вакуум, способный мгновенно убить любое живое существо. Вселенная активно враждебна жизни. Она пытается уничтожить каждую живую клетку, каждую органическую молекулу.

Его голос становился тише, но в нем звучала такая боль, что Верена невольно придвинулась ближе.

— А жизнь… жизнь — это невероятное чудо. Статистически невозможное совпадение факторов. Нужна звезда определенного типа, планета на правильном расстоянии, магнитное поле для защиты от радиации, атмосфера нужного состава, вода в жидком состоянии… Миллиарды условий должны совпасть идеально. И даже тогда жизнь может не возникнуть.

Алекс замолчал, глядя на застывшие в стекле континенты. Где-то там, под слоем радиоактивного пепла, могли лежать остатки лесов, высохшие русла рек, скелеты существ, которые когда-то населяли этот мир.

— Каждая планета с живыми океанами, с атмосферой, с биосферой — это бриллиант редчайшей огранки, жемчужина во вселенской тьме, — продолжил он. — Это должно быть высшей ценностью, святыней, которую нужно беречь любой ценой. Разрушенная планета никогда не приютит жизнь. Никогда.

Его голос стал почти шепотом, но в нем звучала такая горечь, что у Верены сжалось сердце.

— А они… они превратили живой мир в кусок мертвого камня. Навсегда. Миллиарды лет эволюции, уникальные экосистемы, разумные виды со своей культурой, искусством, философией — все стерто в пыль ради какой-то политической цели, которую уже никто не помнит. Ради территориальных споров, экономических интересов, идеологических разногласий.

Он ударил кулаком по стене, и в корабле разнесся глухой звук.

— И знаешь, что самое страшное? Это не единственный такой мир. Я видел их десятки. Сотни. Вся галактика усеяна мертвыми планетами, превращенными в радиоактивные пустыни чьими-то амбициями. Каждая война оставляет за собой такие могилы.

Верена осторожно коснулась его плеча. Под тонкой тканью рубашки она чувствовала напряженные мышцы.

— Мы не можем вернуть этот мир, — тихо сказала она. — Но можем не дать Империи уничтожить другие. Можем найти способ разорвать цикл технологической зависимости, который делает такие войны неизбежными.

Алекс глубоко вздохнул и кивнул, с усилием отрываясь от созерцания планетарной могилы. Его лицо снова стало спокойным, профессиональным, но Верена видела, что эмоции все еще бурлят под поверхностью.

— Ты права, — сказал он, возвращаясь к пульту управления. — Поэтому мы здесь. R4, начинай глубинное сканирование. Ищем остатки ракатских комплексов под поверхностью.

Астромеханический дроид загудел в знак понимания и активировал мощные сенсоры. На голопроекторе появилась трехмерная модель планеты с результатами зондирования. Несмотря на катастрофические разрушения, под поверхностью сохранились структуры из материалов, которые не смогла уничтожить даже орбитальная бомбардировка.

— Интересно, — пробормотал Алекс, изучая данные. — Большинство подземных сооружений разрушено, но есть несколько аномалий.

— Северный континент, глубина двести семь метров, — доложила Верена, анализируя показания сканеров. — Энергетические сигнатуры слабые, но стабильные. Структура выглядит почти нетронутой.

— Любопытно. Почему этот комплекс уцелел, когда все остальные превратились в руины? — Алекс увеличил изображение подземного сооружения. — Видишь эти энергетические поля вокруг комплекса? Это не просто стены. Это активная защита.

— Силовые щиты?

— Похоже на то. Но работающие три тысячи лет без обслуживания? — Он задумчиво потер подбородок. — Если только…

— Что?

— Если только кто-то модернизировал защитные системы уже после падения раката. Кто-то, кто понимал их технологии достаточно хорошо, чтобы улучшить их.

Алекс ввел координаты в навигационную систему.

— Туда и направляемся. Но будь осторожна при посадке. Если защитные системы все еще активны, они могут воспринять нас как угрозу.

Посадка на мертвую планету была жуткой. Корабль опустился на поверхность из спекшегося песка и обломков, где когда-то шумели леса или плескались волны древнего океана. Воздух здесь был смертельно ядовит — смесь радиоактивных частиц и токсичных газов, выделяющихся из расплавленных пород.

Алекс и Верена облачились в герметичные защитные костюмы с автономными системами жизнеобеспечения. Радиационный фон делал пребывание здесь смертельно опасным для незащищенных организмов даже на короткое время.

— Показания дозиметра зашкаливают, — сказала Верена, проверяя приборы. — Даже в костюмах нам лучше не задерживаться здесь надолго.

— Согласен. Работаем быстро и эффективно.

Они покинули корабль и оказались на поверхности мертвого мира. Пейзаж вокруг был апокалиптическим — черное небо, затянутое радиоактивными облаками, равнины из спекшегося стекла, торчащие из земли оплавленные металлические конструкции неопределенного назначения. Воздух мерцал от тепловых потоков, поднимающихся с раскаленной поверхности.

— Здесь когда-то был город, — сказал Алекс, указывая на правильные геометрические формы под слоем застывшей лавы. — Видишь эти линии? Это остатки улиц.

Верена кивнула, стараясь не думать о том, сколько разумных существ погибло здесь тысячи лет назад. Их следы были повсюду — оплавленные остатки транспортных средств, деформированные металлические конструкции, которые могли быть зданиями или памятниками.

Вход в подземный комплекс находился в центре того, что когда-то было площадью. Массивная металлическая дверь, покрытая странными символами, была наполовину засыпана обломками. Но энергетическое поле вокруг нее мерцало, показывая, что системы безопасности все еще функционируют.

— Ракатские символы, — сказал Алекс, изучая надписи. — Но не совсем. Кто-то добавил дополнительные знаки.

Он достал портативный переводчик и начал анализировать текст. Через несколько минут устройство выдало приблизительный перевод.

— "Исследовательский комплекс… экстренная консервация… авторизация уровня… Реван"? — Алекс нахмурился. — Не может быть.

— Что такое Реван?

— Не что, а кто. Реван — это имя. Имя джедая, который три с половиной тысячи лет назад возглавил крестовый поход против мандалорцев.

Алекс активировал взломщик замков, и энергетическое поле исчезло. Дверь медленно открылась, выпуская облако застоялого воздуха.

— Если Реван действительно имел отношение к этому месту, то нас ждут интересные открытия, — сказал он, включая фонарь.

Спуск в подземный комплекс занял почти час. Им пришлось прорубаться через слои застывшей лавы и обломки, но наконец они достигли цели. Древние коридоры раката встретили их мерцающим аварийным освещением — системы жизнеобеспечения все еще функционировали после тысячелетий забвения.