Мир жизни и смерти 9 (СИ) - Пуничев Павел

— Резак, метнись собери лут с крупняка, на мелочь забей, через три минуты двигаем дальше.

Рога исчез из вида, а поверженные враги один за другим начали рассыпаться серым пеплом, но я уже на них не смотрел, воззрившись на крепостную стену и подъемные ворота, высеченные из цельного куска камня и скреплённого широченными стальными полосами.

— Ну что, — прогудел Странник, после боя из забрала которого до сих пор струился легкий дым, — попробуем трудный вариант с переползанием рва по паутине Мохнонога, или пойдём простым путём, молвим «Друг» и войдём?

— Простым, только здесь одного слова «Друг» на эльфийском будет недостаточно. Я чуть язык не сломал, уча нужную фразу и все равно шпаргалку с собой принес, да и без амулета вряд ли что-то получится. Получится ли с ним — тоже большой вопрос, но попробовать надо. Не зря же Снегирь весь стерся о ее величество, выбивая для нас такие преференции. Рез, нашёл что-нибудь интересное?

— Ага, — кивнул вернувшийся рога, — с каждого некроса выпало по такому бутыльку, — он протянул мне невзрачный флакон, заполненный чёрный маслянистой жижей.

— Что это, нефть что ли?

Резак не стал отвечать на мою глупую шутку, да я уже и сам смотрел на свойства налитой туда жижи.

Эссенция сопротивления стихии смерти.

Навсегда добавляет 10% к сопротивлению этой стихии. Навсегда снижает на 5% сопротивление стихии жизни.

Можно использовать только единожды.

— Я так понял, произнес Резак, что это хреновина и от аур, и от заклинаний, и от всяких проклятий, от всего что связано со стихией смерти работает. Хорошая штука.

— Ага, один флакон Страннику отдай, он у нас всегда впереди, остальные два между собой разыграем.

По-быстрому прикинули на пальцах, выиграли Резак и Флора. Скривившись, как от неописуемый горечи, одним глотком опустошили флаконы.

— Вот ещё, — передернув плечами прохрипел рога, — похоже эти лучше наших.

Перед отправкой Снегирь прошерстил весь аукцион, но бижутерии дающей защиту от злобных некромансеров туда не завезли. А, вернее, завезли, но довольно убогую. Выше сверх редкого ранга он там не нашёл. Показанные же Резаком два кольца и браслет имели ранг уникальных и, кроме разных других плюшек, тоже давали десятипроцентную защиту к стихии смерти. Одно кольцо опять ушло Страннику, второе Снегирю, я поменял браслет с двумя процентами на десять. Ещё пяток колец, снятых с личей, давали по пять процентов, и они тоже быстро рассосались между нами.

— Там ещё много всякого барахла, — поведал Снегирь, упаковывая вещички в свою безразмерную сумку, — но сейчас они нам не помогут.

— Если не помогут так и хрен с ними, — решил я, — давайте на пару шагов назад, попробуем открыть эту хреновину.

Я, мысленно поморщившись, снял с шеи божественную цепочку и нацепил вместо неё данный на время королевой эльфов амулет. Скривился я не просто так, а потому что, не считая замысловатой верёвки, он представлял собой приличных размеров фигурку, вырезанную из кости неведомого зверя. Фигурку мужа эльфийская королевы. Обнажённую фигурку, вырезанную со всем тщанием и со всеми пикантными деталями. Королева сказала, что второй такой амулет был у её супруга, только там была изображена она. Вот этот амулет я бы надел с большой радостью.

Её прелестные выпуклости, даже в таком миниатюрном размере давали бы усладу взгляду уставшего воина.

Достал пергамент, на котором была записана нужная речь.

Переводилась она примерно так:

Я явилась на твой зов, о мой господин, чтобы согреть своим трепетным телом твоё ложе. Чтобы ощутить на нём твои сильные руки, чтобы ласкать губами твой несгибаемый стержень, чтобы со всей страстью отдаться твоему напору, с благодарностью приняв тебя в своё лоно. Так откройся же и впусти меня.

При этом Королева настояла, что эту речь должен произносить именно я, как глава клана, но могу поклясться, что несмотря на серьёзность положения, в тот момент в уголках её глаз плясали озорные бесенята, и готов левую руку отдать на отсечение, что в этой речи необходимыми являются только последние слова, а все остальное — невинная шутка и маленькая месть заскучавшей правительницы, от чьего шикарного тела злобный кланлидер оторвал её игрушку, в виде престарелого рейнджера.

Хорошо, что всё это было написано на эльфийском, а то я вряд ли бы смог произнести всё это вслух, а так ничего, только покраснел, как вареный рак, под насмешливым взглядом гадских сокланов и замолк, воззрившись на неподвижные ворота.

Таковыми они оставались недолго.

Амулет на моей шее ярко вспыхнул, испуская волны солнечного света в сторону крепости и обжигая мне грудь нестерпимым жаром. Боль быстро прошла, раздался тихий скрип ворот, со швов посыпалось пыль и мелкий мусор, и цельная каменная плита начала неспешно опускаться, сначала демонстрируя нам свой торец не меньше метра в толщину, с торчащими из него мощными шипами, три пары толстенных цепей медленно раскручивающихся под невероятным весом, а затем когда она с тихим сотрясанием земли опустилась в предназначенное для этого углубление у наших ног, то и её обратную сторону, за многие столетия истёртую легковесными эльфийскими ногами, копытами животных и колёсами повозок.

На другом конце моста заклубилась серость, отгороженная от нас мощной стальной опускной решёткой. Прошла пара долгих мгновений, и она с таким же тихим скрипом начала подниматься, уходя в глубь защитной башни.

Мы слегка неуверенно переглянулись.

— Ну что, идём? — Тихо спросила Флора.

— Идём, — подтвердил я, первым шагая на гранитную поверхность, пересечённую множеством стальных полос.

Если образовавшийся мост под нашими ногами рухнет, мы окажемся во рву, наполненном такой мерзкой жижей, что я уверен, мы не продержимся в ней и минуты, несмотря на все щиты и работу тотемов. Поэтому каждый держал в руке зелье левитации, но всё прошло спокойно: мост под нами даже и не вздрогнул за всё то время, пока звонкий цокот копыт Дола по его поверхности не сменился на глухой, мы сошли с моста, и с опаской глядя наверх, на торчащие из потолка зубья решётки, не прошли сквозь башню, и не вышли во внутренний двор.

Стоило нам это сделать, как серый туман начал медленно растворяться в воздухе, мир вокруг замер, и мы замерли тоже, завороженные начавшей открываться перед нами картиной. Туман растаял полностью, открывая нам обзор на гигантский внутренний двор. Вдоль крепостных стен теснились какие-то постройки, но весь центр, выстланный булыжником, был свободен если не считать десятков мёртвых тел, а в середине него друг напротив друга замерло два воина. Эльф, припавший к земле, и величественно стоящий некромант, окутанный серым дымом и отгородившийся от своего противника вознесённым вверх посохом. Мне показалось, что это две скульптуры, или тела навеки вечные замороженные богом Хроносом, однако всё оказалось наоборот — это мы не могли сдвинуться с места, а вот два противника будто замерших лишь на мгновение, пришли в движение.

Эльф на краткий миг, мелькнув лезвиями кинжалов, исчез в воздухе и появился уже метрах в трёх за спиной некроманта, от которого протянулись две тонких полосы вырванного дыма и капель чёрной крови из рассечённого плеча, и не успел мертвяк повернуться, как правитель эльфов вновь исчез, снова прочертив в воздухе две кровавые полосы.

Зло громыхнуло и мой взор, независимо от моего желания, поднялся наверх, где в сером небе происходила ещё одна схватка. Костяной дракон, ужас этого мира, сошёлся в схватке с летающей мантой. Только это была не совсем та летающая рыбина, множество которых мы видели у эльфиек или на которых охотились сами. Гигант в три десятка метров длиной, покрытый сверкающей чешуей и с двумя рядами острейших шипов, идущих вдоль всего бронированного тела. Шипы практически были не видны, из-за опутывающих их ярчайших молний. Дракон, тяжело взмахивая крыльями, взревел, окатывая своего противника потоком овеществлённой смерти и обнажив свои изогнутые клыки, ринулся вперёд. В ответ со спины манты ударила череда цепных молний, с головы до хвоста окутавших нападающего дракона, на миг ослепляя его и сбивая с прицела. Воспользовавшись этим, манта поднырнула под тело дракона, проехавшись по рёбрам двумя рядами шипов, ещё раз оглушая его мощными разрядами и будто гигантскими пилами кроша жёлтые кости хозяина небес. Дракон взревел от гнева и, изогнув шею, пустил себе под брюхо ещё один разъедающий поток, окатив им всю спину и хвост манты. Они разошлись в стороны, величественно развернулись и пошли на новый заход. Манта ещё раз окатила противника цепью молний, но в этот раз он был готов, его лапы метнулись вперёд, впиваясь в чешуйчатую плоть летающей рыбины, а затем страшные челюсти сомкнулись у неё на хребте, одним рывком вырывая сочащийся кровью шмат мяса.