Император из провинции (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте"

— Ага, — проронил я, глядя на проторённую тропку, которая вела к покосившему крыльцу. — Ходят сюда люди, ходят.

— Идиоты, — процедил полицейский и двинулся к двери, обитой кусками чёрной потрескавшейся кожи.

Он взошёл по поскрипывающим ступеням и громко постучал. Я замер у него за спиной, прерывисто дыша в лысый затылок с двумя складками. Внутри дома послышалась какая-то возня, а затем дверь со скрипом отворилась и перед нами предстала горбатая старуха, опирающаяся на кривую клюку.

Она была такой страшной, что я чуть зрение не потерял, а бравый полицейский выдохнул:

— Матерь родная…

— Вы явно пошли в отца, — шепнул я ему на ухо непослушными губами, внутренне содрогаясь от вида сморщенного лица с большим крючковатым носом, под которым густо росли седые волоски. Над верхней губой старухи был целый лес с горой-бородавкой. Она имела неприятный лиловый цвет. Щёки единственной жительницы деревни оказались впалыми и серыми, а волосы были длинными и нечёсаными. Они седыми прядями закрывали её шею и заканчивались там, где у молодой девушки обычно расположена грудь, а у старухи же вторичные половые признаки свисали до пупа.

На отшельнице болтался рваный халат, поверх которого лежала побитая молью серая шаль, а на ногах у неё были валенки. Пальцы бабки оказались унизаны золотыми кольцами. Наверное, у старухи было много мужей. Ну а если серьёзно, то, по-моему, я уже где-то видел похожее кольцо, а то и аналогичное. Тьфу ты, не кольцо, а серьгу — у Лёхи была золотая серьга, которая чуть ли не идентична кольцам отшельницы.

Та в этот миг заговорила скрипучим, как несмазанные дверные петли, голосом, показав жёлтые зубы и сверкнув золотым резцом:

— Чего надобно? Заговор? Приворот? Погадать?

Мы молчали, пока ещё не в силах раскрыть рты, а лишь со страхом пялились на старуху. Тогда она принялась недружелюбно взирать на нас колючими выцветшими глазами, спрятавшимися в мрачных тенях, которые пропитали её веки.

Наконец дядя Коля отошёл от шока, вытащил удостоверение и проговорил деланно грубым голосом, показывая его бабке:

— Меня зовут Николай Козлов. Я сержант местной полиции. Разыскиваю двух мужчин. Есть сведения, что они направились к вам.

О «Ниве» он почему-то умолчал. Вероятно, по каким-то своим соображениям. Я мимолётом глянул на него, отметив суровый вид, а потом перевёл взор на старуху.

Та отпираться не стала и сразу произнесла, цыкнув языком:

— У меня они. Давеча пришли, да так и остались. Самогонка им моя понравилась и банька.

— Эти двое в доме? — спросил полицейский, даже немножко изумившись тому, что у нас всё так просто вышло.

— Угу, — проронила бабка, пожевав серые губы и глянув на тёмное небо.

— Ведите меня к ним, — требовательно произнёс Козлов, а затем добавил: — Кстати, как вас зовут?

— Да меня все просто Бабушкой кличут, — проскрипела старуха, двинувшись в глубь дома.

— А имя у вас есть? — настаивал Козлов, пригнув голову и войдя в хату. — И документы?

— Я уж и не помню своего имени. Мне годков-то столько, что не сосчитать, — прокряхтела бабка, миновав тёмные сени, где под потолком сушились всякие травы.

— А документы? — без энтузиазма бросил полицейский, уже поняв, что и их нет.

— Сгинули, милок, — предсказуемо ответила та, открыв дверь, которая вела в кухню с низеньким потолком, покрытым плесенью.

Мы вошли следом за бабкой и оказались возле побелённой русской печки. В углу располагались два покосившихся шкафа, сбитые из досок. Один из них был для верхней одежды, а другой — для посуды. Посередине кухни стоял обеденный стол, имеющий множество следов от ножа. Рядом с ним прикорнули три колченогие табуретки, а на полу лежали старые звериные шкуры. Всё это освещали жёлтые свечи, которые облюбовали подоконники, и древняя масляная лампа, висящая под потолком.

Войдя в кухню, я сразу же услышал мощный храп, который доносился из-за грязной занавески, которая скрывала лежанку печи.

Козлом тоже услышал его и мигом спросил, кивнув на печь:

— Они там?

Старуха утвердительно качнула головой, потревожив неопрятные волосы, после чего отодвинула занавеску. Перед нашими глазами предстали те самые мужики, которых мы искали. Они лежали в обнимку и сладко храпели, наполняя воздух неповторимыми ароматами перегара. Хорошо хоть оба были одеты, а то бы я мог всякое подумать.

Полицейский, глядя на них, почесал лысину, а затем спросил у бабки:

— А зачем они к вам пришли?

— Да спрашивали о всяком, — вкрадчиво ответила та, многозначительно подмигнув. — А потом захотели, чтобы я им приворот сделала на удачу…

— И после этого они на радостях напились? — саркастично перебил сержант, рассматривая отшельницу подозрительным взглядом.

— Истину глаголешь, сынок, — усмехнулась старуха.

Козлов несколько секунд молча смотрел на неё, а затем продолжил задавать вопросы. Бабка принялась отвечать, но прямо практически ничего не говорила: всё юлила и пыталась напустить тумана.

Я же стоял за спиной полицейского и просто слушал, но в какой-то миг он сказал мне, глянув через плечо:

— Вытащи этих двоих на свежий воздух. Авось так быстрее оклемаются.

— Хорошо, — нехотя проворчал я, но отказываться не стал и принялся за дело, ощущая на себя тяжёлый взгляд старухи.

Глава 18

Оба мужика напоминали бесчувственные куклы. Рябого я даже уронил в сенях, а он только промычал что-то нечленораздельное.

Вскоре мне удалось уложить обоих липовых полицейских возле крыльца, после чего я потёр разболевшуюся ногу и громко позвал Козлова. Тот вышел из дома, преследуемый бабкой. Та истошно орала, что ей не нужны никакие документы.

— Да зачем они мне, сынок? Жить-то осталось два понедельника. А чтобы их восстановить надо в город мотаться! Откель у меня такие средства? Пенсии-то нет. Живу благодаря лесу, ну и люди добрые кое-чего приносят за мои труды. Вот хочешь, касатик, заговор тебе сделаю, чтобы ты уже через полгода не сержантом был, а капитаном?

Полицейский устало посмотрел на неё, потом глянул на усыпанное звёздами небо, и проронил:

— Я о вас начальству доложу, а уж оно пущай решает.

— А я ведь могу тебя сделать этим самым начальством, — вкрадчиво проскрежетала бабка, расплывшись в улыбке. — Ты только попроси.

— Была бы твоя фамилия Путин, тогда бы поверил, а так прекращай заливать, а то на пятнадцать суток в камеру отправишься, — сурово выдал Козлов, играя желваками.

— И вот так просто можете помочь? — спросил я из чистого любопытства, искоса глянув на старуху.

— Роб! — прикрикнул на меня дядя Коля, пронзив грозным взглядом.

— Могу, могу, — зачастила бабка, мелко кивая. — И тебе помочь могу.

— Пошли отсюда, — решительно бросил мне сержант, поднял с земли рябого, а потом закинул его на спину и попёр по тропинке.

— Эх, — разочарованно крякнул я, склонившись над капитаном Васильевым, который оказался никаким не капитаном и не Васильевым.

В этот миг бабка схватила меня за запястье. Её рука показалась мне ледяной и охренеть сильной. Я испуганно посмотрел в сморщенное лицо, ощущая перегар, идущий от липового полицейского, а отшельница вперилась в меня. Её взгляд был цепким и горящим. Бабка преобразилась, перестав казаться безобидной старухой. Теперь она предстала в образе горбатой бестии, которая была способно насадить меня на клюку по самые гланды.

Я сглотнул ставшую вязкой слюну и вопросительно проблеял:

— Ба-ба-бу-у-шка?

— Я знаю, из какого ты рода. Вижу это по твоим червивым глазам, — злобно прошипела та, скрипя зубами. — Зачем приходил, а? Чего вынюхивал?

— А-м-м-м, — больше озадаченно, чем испуганно, сумел выдавить я, пока не пытаясь избавиться от хватки старухи, хотя рука уже порядком онемела.

— Я ничего не нарушала. Или ты смерти моей возжелал? — яростно продолжала она, прожигая меня взором.

Тут уж я не выдержал и сильно дёрнул заледеневшей рукой. Мне удалось высвободить её, после чего протараторил: