Влияние прошлого (СИ) - Кондратюк Глеб

В этот раз, на ночь решили остановится на пару часов раньше: через деревья света итак пробивается немного, поэтому вечером внизу уже ни черта не видно, а тут ещё и нападение таких существ. Если подобные стаи будут встречаться впереди, то их нынешняя стратегия требует пересмотра.

— Только мы пятеро, как в старые добрые, — весело произнёс Крюк, усаживаясь на ветку.

— Только тут костёр не разведешь, — хмыкнул Мрачный Клинок.

Они расположились ближе к самому верху деревьев, на ветках, чуть дальше всей остальной армии. Тут и воздух посвежее и вся мошкара которая хочет напиться свежей крови, сейчас внизу, а та, что осталась быстро дохнет от парочки вызванных духов, защищающих своего хозяина и его друзей.

— Сегодня мы всё пропустили, пока собирали травку, — Женя начал жевать кусок сушеного мяса, — весь экшен достался тебе, Дагир?

— Да, ты сегодня на слуху. Европейцы шушукаются по углам, будто тебе понравилась та англичанка.

Крюк с Мрачным Клинком понимающе улыбнулись, понимая, насколько абсурдным является данное заявление. У Тараса тоже поднялись уголки губ, но когда он посмотрел на брата, то не увидел у того на лице ожидаемой реакции. Он был серьёзен, очень серьёзен. Его глаза были закрыты — прислушивался к своим духам, вероятно, проверял не подслушивает ли нас кто, ведь эту локацию Дагир выбрал сам и когда он заговорил, сразу стало ясно почему:

— Она дочка Доктора.

Глава 288

Для Жени было абсолютно не ясно почему слово «доктор» Дагир так сильно выделил. Ему даже показалось, что он услышал в этой необычной интонации уважение и что-то еще, что ему не удалось опознать. Но кем бы ни был этот «Доктор» — он был очень важен для всей троицы братьев. Они крайне редко выказывают эмоции в привычном для простых людей варианте, когда их мимика и выражение лица легко читаемы. От слов Дагира брови его братьев сами по себе поползли вверх, а расслабленные спины резко напряглись.

— Ты уверен? — спросил Тарас.

Дагир кивнул, глядя куда-то вниз, в темноту укрывшую землю, у деревьев на ветвях которых они сидели.

— Да. Я встретил её ещё в домене Света. Тогда я не знал кто она и перерезал её горло. И когда она уже умирала, когда её глаза расширились от удивления и шока, я понял, что уже видел эти глаза.

Тарас вспомнил битву за домен Света и в один момент он действительно видел брата… растерянным, не долго, но достаточно чтобы этот момент впился в его память.

— Когда мы с тобой были в Европе, я смог получше все разузнать и убедиться, что это действительно она. Мать умерла несколько лет назад от хронического заболевания, хотя насколько я понял она прожила с ним куда больше обычного. А отец… — Дагир тяжело вздохнул, — отец бросил их, когда она была ещё подростком, после того, как болезнь матери стала особенно тяжелой.

Маркус нахмурился:

— Это её слова?

Дагир покачал головой.

— Нет. Она про семью не говорит. Но учитывая её популярность на родине и в Европе, её жизнь разобрали по кусочкам и это версия в которую верит большинство.

— А кто такой этот Доктор? — задал вполне ожидаемый вопрос Крюк. Что он, что Женя, несмотря на большую открытость троицы за последнее время, про их жизнь в Яме они по-прежнему знали лишь крупицы информации, а человек речь о котором зашла сейчас точно знаком им именно по этому ужасному периоду в их жизнях.

— Вы привыкли называть медицинский персонал докторами, врачами, медсёстрами и всё в этом духе. Эти слова несут в себе позитивный окрас. Эти люди лечат других, помогают им. — Тарас зло оскалился, — Медицинский персонал Ямы мы так не называли. Они лечили нас не потому, что хотели помочь, а для того, чтобы продлить наши страдания, мы были их подопытными над которыми ставили эксперименты, особенно жуткие над теми, кто оказался изувечен. Для боёв их уже не использовать, но их организм по-прежнему куда совершеннее и крепче, чем у обычных людей — идеальный подопытный для чего угодно. На нас испытывали всё от экспериментальных лекарств, до химического и биологического оружия. Достаточно один раз увидеть, какую долгую и ужасную смерть это порой подразумевает, чтобы любой намек на симпатию и жалость к ним начисто исчезал.

Медблок располагался прямо над тюремным, поэтому, во время бунтов мы убивали там всех, кто не успел подняться наверх. Не важно, молодой или старик, мужчина или женщина — достаточно вспомнить вид своего брата, с которого буквально слазит кожа, чтобы всякая дрожь в руке исчезла. К тому же Судья тщательно подбирал не только детей для воспитания, но и персонал. У него была целая база для их подготовки, где помимо обучения, занимались и поиском подходящих кандидатов. Искали тех, кто не будет мучиться угрызениями совести и не проявит жалости к пленникам. Большая часть работников медблока были либо законченными садистами, либо теми, кто в своем стремлении к получению знаний или денег был готов отбросить любые моральные ограничения. Кто из них хуже я до сих пор не знаю.

Устроившись чуть подальше, Женя мог видеть сразу всех троих братьев и заметил, как все трое зашевелились: задвигалась челюсть, пальцы начали перебирать друг друга, даже Маркус медленно сжимал и разжимал кулаки — всё это были признаки вырывающейся из них глубоко укоренившийся ненависти к тем, кто продлевал и добавлял новые грани к их мучительной жизни.

— Конечно, Судья куда больше полагался на имеющиеся у него рычаги давления на своих работников. Большинство из них, так или иначе, провинились ещё до попадания в Яму, о чем он хорошо знал. Однако, помимо требований к низким моральным качествам и очевидным слабостям, не менее важным были и профессиональные навыки: мы слишком ценный материал, как в форме действующих воспитанников, так и в форме подопытных, чтобы лишаться его из-за недостатка навыков у хирурга во время операции. Одни специальности сложнее других. На нас всё заживает быстро, поэтому найти врача, который сможет даже переломанного, сложить обратно и поставить на ноги не так уж и трудно. Другое дело, если страдает та часть нашего организма, которая этим телом управляет, — Тарас постучал пальцем себе по виску, — Головной мозг, спинной мозг, повреждения нервов. Иной раз на арене использовалось такое оружие, что просто кромсало тело, вырывая из него куски вместе с нервами, поэтому нейрохирурги в Яме были лучшими из лучших.

Поддерживать одновременно все три показателя — подходящий характер, наличие рычагов давления и высокий профессионализм — на высоком уровне трудно, особенно для такой узкой врачебной специализации, где список кандидатов заметно ниже. Поэтому, несмотря на все этапы проверок и подготовки, среди работников Ямы оказался один, кому стало не всё ровно на нас. Поэтому его, мы помним, как Доктора.

— Помните? — осторожно спросил Крюк, — Это значит, что он…

— Да. Он мёртв. Я убил его, — резко прервал его Дагир, взгляд которого смотрел уже не на темноту внизу, а куда-то далеко в прошлое.

— Тише, тише.

Геяр осторожно усадил младшего брата, придерживая забинтованную голову. Кровь пропитала повязку так сильно, что у него на пальцах её осталось столько, будто он просто засунул их прямо в рану. Зирт был на четыре года младше и один из охранников ударил его прикладом ружья. Тот держал его как дубину, за дуло, поэтому приклад смог пробить череп. Его брат не умер, по крайне мере пока, и сейчас он пытался отнести его к единственному человеку, который может помочь.

Всё тело болело. Это был первый бунт, где он выступал в качестве одного из старших: тех, кто идут первыми, кто составляет главную ударную силу и на кого сыпется основной урон. Геяр поморщился, проводя рукой по своему боку — на руке осталась кровь. Большая часть оружия и ловушек в Яме были не летальными, по крайне мере, для тех, против кого их планировали использовать. Рядом с ним взорвалась мина, с начинкой в виде шариков из какого-то плотного материала. Это не металл, поэтому он не сдох, и все же, даже так в местах удара этой не смертельной шрапнели, шла кровь. Взрыв оглушил его и до сих пор слух Геяра не восстановился до приемлемого уровня, хотя даже так он услышал дальше по коридору отряд охранников.