Будни феодала (СИ) - Говда Олег Иосифович

— Я же…

— Там все расскажешь… — нажим усилился, и мне пришлось шагнуть во двор.

Слава Аллаху и прочим Буддам. Еще не вечер, а у меня уже, как минимум, две новости. И, как полагается — одна хорошая, а вторая не очень. Первая Кара-мурза не предатель. И это хорошо. Очень уж он мне понравился. Не хотелось разочаровываться. А вторая, — судя по тому, где организована засада, что-то пошло не так и мой новоиспеченный приятель в беде. Оставалось узнать масштабы бедствия и степень осведомленности врагов.

* * *

Ловушка захлопнулась. Натянутая паутина поймала жертву. Бывает… Однажды видел, как в ловчие сети паука попалась оса. Не скажу, что охотника эта добыча сильно обрадовала. Во всяком случае, пока разъяренная насекомое рвало паутину в клочья, хозяин из укрытия даже носа не высунул.

Так что не торопитесь веселиться, господа охотники. Как говорится, смеется тот, кто смеется последним.

— Стой здесь и без фокусов, — приказал мнимый привратник. — Сейчас хозяин выйдет. Ему весточку и передашь.

Второй, все так же держась за спиной, снова кольнул меня чем-то под лопатку.

Достал, блин! Не обижайся потом, когда в ответ прилетит.

Не знаю, какой хозяин там выйдет, а вот то, что во дворе никого, весьма показательно и наводит на неприятные мысли. Неужели хан все же вычислил причастие Кара-мурзы к побегу? Или прямолинейный воин спалился уже позже? На организации мятежа? Хотя, какая разница? Хрен редьки не слаще. А, нет — разница есть. И весьма существенная. Во втором случае причина в мятеже, и моей вины в этом не будет. Тогда как в первом — татарин пострадал из-за меня. И это уже навешивает долг. Который, как известно, платежом красен.

Ладно, не будем суетится. Всему свое время.

О, а вон и двери в дом открылись… Мать честная! Да, любит судьба шутки позаковыристее.

На пороге, во всей своей великолепно упитанной красе, стоял Сабудай-мурза!

Уж не знаю, как этому прохвосту удалось перевести стрелки, но тем не менее — сумел. И вместо тюрьмы или казни, оказался среди доверенных лиц Махмед-Гирея. Видимо, чего-то я не учел. Что-то еще объединяло хана и мурзу настолько, что Махмед-Гирей не усомнился в преданности вассала.

Ну, ничего. Эту оплошность мы исправим. Жаль, побеседовать не получится. Если подойдет хоть немного ближе — сразу узнает.

— И кого вы поймали? — с ленцой поинтересовался толстяк, позевывая и глядя на меня без какого-либо интереса. — Нищего? Небось, постучал в ворота за подаянием, а вы, олухи, и рады стараться?

— Не гневайся, господин! — поклонился «привратник». — Этот дервиш сказал, что принес Кара-мурзе весточку от друзей.

— Ну, и где она? — повернул руку ладонью вверх Сабудай-мурза.

— Нищий сказал, что на словах передаст.

— Так что ж вы не выслушали ее, прежде чем меня беспокоить? Ладно… Раз уж я все равно встал. Эй, ничтожество! Говори, что передать велено.

— Прошу прощения, уважаемый, — изображая смирение я наклонил голову, из-за чего голос звучал глуше обычного. — Но я должен удостовериться, что говорю именно с Кара-мурзой.

— Грязный шакал! Ты стоишь на пороге моего дома и смеешь сомневаться, что разговариваешь с хозяином?! Да за это я велю шкуру с тебя спустить!

— Аллах тому свидетель, о достойнейший, что нет оскорбления в моих словах. Но я поклялся головой пророка, что передам послание только Кара-мурзе. И мне не хотелось бы брать смертный грех на душу. Поклянись, что ты тот, к кому я шел, и нужные слова будут произнесены.

— Хвост и рога иблиса! — взъярился тот.

— Хозяин, — вмешался тот, что стоял позади меня. — Позволь нам поговорить с дервишем по-своему. Обещаю, он расскажет все что знает, начиная от сотворения мира.

— Не лезь не свое дело, Гамид! Эти старцы бывают столь упрямы, что никакими пытками их не сломить. Тем более, что мученическая смерть лишь приближает их к райским садам и гуриям. Хорошо, дервиш, я поклянусь. Но за нанесенное оскорбление, батогов тебе не избежать.

— Пусть будет так, — я склонился еще ниже.

— Клянусь именем Аллаха и головой пророка его Магомета, что Кара-мурза — это я! А теперь, говори уже! Или мне еще Коран поцеловать?

Гром не бабахнул, молния не сверкнула, но даже его собственные люди затаили дыхание, услышав такое святотатство. У меня отношение ко все верам простое. Господь, скорее всего, где-то есть, но сильно занят и беспокоить его, во всяком случае при жизни, нет смысла. Как говорится, на Бога уповай, но сам не зевай. А там видно будет… Но даже мне известно, что клятва головой пророка для мусульманина священна.

— Не надо… Саин-булат хан велел передать достопочтимому Кара-мурзе следующее: «Все готово! Жди нас на рассвете следующим за этим днем».

— И это все?

— Да, достойный. Слово в слово.

— Что ж, это важно. Спасибо… Гамид, Ахмед… Отведите нашего гостя куда подальше и поговорите, как вы умеете говорить с рабами. Я хочу знать все что он видел в лагере мятежников. Станет отвечать добровольно — его счастье. Не калечьте… Впрочем, пара-тройка увечий только помогает выпрашивать милостыню.

Ну, вот предварительные ласки и закончились.

— Погоди, господин! — я упал на колени и пополз к дому. — Сжалься! Я расскажу все что ты захочешь услышать! Придержи своих псов!

Блин на какие унижения приходится идти! А все из-за того, что своевременно не обращал внимания на улучшение навыков владения метательным оружием. Хорошо хоть «хвосты» от опыта туда сливал. А то так и остались бы несчастные сорок очков. Девяносто шесть тоже весьма далеки от рекорда, но хоть что-то. Шагов с десяти уже не промахнусь. Но надо еще приблизиться на эту дистанцию.

— Ты кого псами назвал, падаль?!

Ахмед оказался более впечатлительным и первым подскочил ко мне, заслоняя от своего же товарища. Сапогом по ребрам тоже неприятно, но не так, как тычок копья. Я наконец-то разглядел, чем чертов Гамид все время в меня тыкал. А главное, каждый пинок позволял мне, с жалобным воем и всхлипыванием, перекатываться все ближе к крыльцу и стоящему на нем Сабудай-мурзе.

— Я же сказал: оттащите подальше! Что непонятного? — прикрикнул на слуг толстяк. — Зачем ты его сюда катишь?

— Сейчас, хозяин! — повинился Ахмед и наклонился ко мне, хватая за грудки.

Вот спасибо. Вельми и понеже… То что доктор прописал. В процессе ползанья и перекатывания я уже успел вынуть один кинжал, который и воткнул, с превеликим удовольствием, в глаз «привратнику». Думаю, Ахмед умер раньше, чем что-то успел почувствовать и понять. Жаль… Слишком хорошая смерть для такого урода, но мне сейчас не до восстановления справедливости. Пусть Аллах с ним разбирается.

Ахмед упал на меня сверху, мы немного побарахтались, и я вскочил на ноги. Со стороны возня казалась неуклюжестью стражника и подогретой страхом прытью нищего. Что, вместо тревоги, вызвало только смех.

Сабудай-мурза, глядя на «представление» от удовольствия даже по ляжкам себя плеснул.

Это движение стало последним осознанным жестом в его жизни. Мне хватило двух прыжков, чтобы взлететь на крыльцо и полоснуть кинжалом по жирным складкам на шее. Черт! С этим типом «брони» я еще дела не имел. Клинок точно вспорол кожу и сало, но до гортани не добрался. Хорошо, татарин от неожиданности замер и дал мне возможность повторить удар.

Уже ученый, теперь я метил не в горло, а в сонную артерию.

Видимо, толстяк страдал повышенным давлением. Кровь не то что брызнула, фонтаном ударила. Так что на него можно больше не отвлекаться. Остался Гамид. Вооруженный копьем воин имеет преимущество над вооруженным кинжалом. Если кинжал один и с ним жаль расставаться. Мне не жаль. Еще один есть.

Татарин броска не ожидал и защититься не успел. Правда, я и не попал, куда целился. Вернее, совсем не попал. Клинок пролетел в паре сантиметров от головы Гамида, заставив того отшатнуться, а мне дав лишнюю секунду. Мелочь, но приятно… Как раз достаточно, чтобы успеть развернутся к Сабудай-мурзе, выдернуть у него из-за пояса ятаган и отпрыгнуть.