Последний Хаос (СИ) - Сухов Лео

Они стали идолами. И теперь им предстояло двигаться дальше, навстречу божественному статусу.

Тион остановился на пороге дома, но так и не взялся за ручку двери. Он просто не мог заставить себя её открыть и войти внутрь. Потому что тот, чей мир однажды обрушился тысячей осколков, не сможет снова обрушить его уже своими руками.

А ведь сначала всё было хорошо! Он покинул опостылевший Узел Священной Пирамиды, и вместе с соратниками добрался до крупного узла, где устроился работать в стражу. Прошло совсем немного времени, и, возвращаясь с работы, он увидел на улице растерянную, но всё ещё любимую жену и детей…

Тех, кого мечтал вернуть с того света. Тех, ради кого он терпел порядки на узле Священной Пирамиды. А следом на него обрушилась награда от Упорядоченного за выполненное задание. Награда не слишком большая, ну так и Тион был далеко от узла.

Упорядоченное всегда следило, чтобы получивший награду и в самом деле старался выполнить её задание. А Тион уже давно не старался. Он боялся себе признаться в этом, но он — сдался. И чем дальше, тем сложнее было это скрывать от окружающих.

И теперь, глядя на своих родных, он не знал, что сказать им. Как всё объяснить, почему они вернулись… Это был очень тяжёлый разговор. Разговор, который пришлось прослушать ради семьи и детей. А потом он снова начал жить полной жизнью, да только внутри уже что-то надломилось. И срастаться не собиралось.

Не радовали дети, что вновь росли на его глазах, не привлекала жена, которая оставалась всё такой же красивой, как и раньше. Жизнь воина будто проносилась мимо, не давая ему времени её почувствовать.

И он ничего не мог с этим поделать. Всё чаще он напивался в компании таких же стражников как он. Всё реже вспоминал о том, что с ним было раньше. Впереди было унылое будущее, построенное на унылом настоящем.

Дети подросли и отправились учиться полезным профессиям, не вспоминая об отце. Они писали матери, приезжали её навестить, но каждый раз, когда сам Тион возвращался домой — уходили. Воину стоило бы злиться на них, но в нём не осталось злости.

А однажды он вернулся домой раньше обычного и услышал стоны жены… Не те стоны, что издаёт истязаемый человек, а стоны наслаждения и страсти. И Тион понял, что как потерял себя и детей, так сейчас потеряет и жену, которую, казалось, любил больше жизни.

А потом и вся его жизнь вновь разлетится мелкими осколками, как тот глиняный кувшин, что сбросили с высокой башни. И собрать эти черепки в единое целое не сможет уже никто. И он не смог сделать этот шаг, не смог пересилить себя. И даже задание от Упорядоченного, потребовавшее от него войти и встретить правду лицом, как настоящий воин, не смогло его убедить.

Развернувшись, Тион пошёл в ближайшую забегаловку, где весь вечер заливал вином свою память. Но та и после не раз подкидывала ему воспоминание о стонах жены. Возможно, проявляй он к ней больше любви — так бы и не случилось. Но былого вернуть он не мог. Да и как проявлять к жене любовь, если её в выжженной душе воина не осталось.

И вот теперь Тион стоял перед дверью собственного дома и не решался её открыть… Он видел в окне силуэт мужчины, одного из местных воинов правителя. Он знал, что увидит, войдя домой. И догадывался, что сегодня услышит самое страшное… То, что боялся услышать уже несколько месяцев.

И его рука, зависшая над ручкой, мелко тряслась.

Последнее предложение!

Получено задание: войти в дом и встретить правду лицом к лицу, как подобает воину.

Награда: новая жизнь!

Штрафы: сам себя накажешь, тряпка!

Но Тион не мог. Он снова и снова тянулся к ручке, но не мог переселить себя. А потом дверь открылась сама и на пороге его встретила его жена… Уже бывшая жена. И Упорядоченное безжалостно оттопталось по нерешительности Тиона:

Задание «Войти в дом» — провалено.

Живи с этим, слабак!

Вечер Тион встретил один. Совсем один. Никому не нужный, никому неинтересный… Предоставленный своим мыслям он раз за разом прокручивал в голове свою жизнь. Каждый день, который помнил, каждое решние, которое принял.

И всё больше и больше он понимал, что ошибался постоянно. По-настоящему хорошие решения обычно принимал не он, их принимали за него. Он потерял соратников и друзей, приятелей и знакомых. Дети и жена отвернулись от него… Но первопричиной всего этого был он сам!

— Потому что я сам себе не нужен, — прошептал он, отправляя из зажатого между ног болтомёта очередь болтов себе в голову.

Так закончилась жизнь бравого гвардейца погибшего узла Эйрикс. Возможно, в будущей жизни всё у него сложится лучше. Возможно… Но это будет другая жизнь, и другой человек.

Тион умер в тот момент, когда погиб Эйрикс и его семья. И, как показала его жизнь, ничто не могло этого исправить, каким бы бравым воином он не казался со стороны. Он умер в тот день, но опоздал на свою смерть. И весь остаток его жизни был попыткой настигнуть то, что он пропустил. И, возможно, смерть была для него лучшим выходом из положения?

Тишина Священной Пирамиды прерывалась тихими ругательствами и шуршанием. В этой кромешной тьме, в которой, казалось, отродясь не было света, всё-таки была жизнь. И эта жизнь сейчас пыталась понять, что происходит.

— Ничего не работает… Ни навыки, ни конструкты… — проговорили низким голосом.

— Конечно, не работает! Придурок! Это мир Порядка, мать его! — ответили ему другой голос, более истеричный и высокий. — У тебя спички или зажигалка есть?

— Спички? Зажигалка? — глубокий голос был полон удивления. — Это что вообще?

— Это то, что, мать твою, даёт огонь! А огонь — это свет! А мне, мать твою, нужен свет! Прямо вот сейчас нужен, мать твою! — зашёлся истерикой собеседник. — У меня руки, мать твою, связаны!

— Да там обычный верёвки, — ответил низкий. — Напрягись и разорви их…

— Дядя, ты идиот? Это верёвки! — ответил истеричный. — Как я их разорву⁈

— Руками, — ответил низкий голос.

На какое-то время в темноте повисла тишина. Один из собеседников, видимо, всё ещё переживал о Надстройке Упорядоченного, второй думал о том, что его собеседник и в самом деле верит, что верёвки можно порвать руками.

— А ты что, освободился? — уточнил истеричный.

— Ну, да… Разорвал эту гниль и всё, — ответил ему обладатель глубокого голоса.

Снова повисла тишина. А потом в ней прозвучал тяжёлый вздох.

— Где ты там? Говори что-нибудь, чтобы я тебя нашёл и помог освободиться, — проговорил глубокий голос, полный вселенской тоски и разочарования.

— Я тут!.. Тут!.. Тра-ля-ля!.. Тут я… Да! Это я!.. Это ноги!

— Всё, нашёл! — оповестил глубокий голос, а потом напряжённо выдавил. — Сейча-а-а-а-ас!

В темноте раздался треск верёвок. А потом истеричный радостно сообщил:

— Свобода! Да!

— Да что ты радуешься-то? — удивился глубокий. — Подумаешь, верёвки порвал… Что без света делать будем?

— А я откуда знаю? Надо подумать! — отозвался истеричный.

В этот момент во Тьме что-то шевельнулось, будто сама ткань мироздания дёрнулась, но двое застрявших в Великой Пирамиде этого не увидели. Зато отлично увидели вывалившийся из ниоткуда амулет, сияющий призрачным светом. Амулет распространял вокруг чёрный дым, который делал темноту подземелья ещё более тёмной.

Два человека в удивлении уставились на появление амулета. Один из них — могучий мужчина средних лет, известный ранее, как Ф’дар — просто удивлённо наблюдал за происходящим. Он родился и вырос в Упорядоченном, и такие чудеса были для него в порядке вещей.

Второй — тёмноволосый, жилистый, обладавший болезненной бледностью кожи, ранее известный всем как хтоний Хан — наоборот, смотрел удивлённо. Но не потому, что не ожидал чудес в мире Порядка, а потому, что амулет был ему смутно знаком. Вот только попытки вспомнить, откуда, натыкались на туман в памяти.

Тем временем дым полностью скрыл амулет, вернув в подземелье первозданную темноту. А потом в тишине прозвучал деловой, но очень недовольный голос, отдававший какой-то инфернальной жутью.