Последний Хаос (СИ) - Сухов Лео

— Нет, ну так дело не пойдёт.

Щелчок пальцев разорвал тишину, а, заодно, и темноту подземелья. Взвились огненные языки из каменного пола, разгоняя мрак. И оглядевшиеся Хан и Ф’дар с удивлением обнаружили себя в том самом зале, где оставил их Игорь Калинин.

Прямо перед ними, на деревянном стуле с резной спинкой, сидела фигура в чёрном балахоне, глядя из тени капюшона на двух человек, застывших перед ней в немом изумлении.

— Так-то лучше! — одобрила фигура. — Я исключительно по делу! Уважаемый Скас’сати иг Винтер, к вам это дело, само собой не относится. Вы довольно чётко выразили свою позицию по сотрудничеству с нами.

— Тьфу, мерзость! — отозвался ф’дар. — Сейчас-то тебя чего принесло?

Несмотря на заданный вопрос, он при этом внимательно оглядывался и нашёл то, что искал — обломок копья, которое сломал во время боя с Игорем.

— Как я и сказал, я не к вам, — ответила невозмутимо фигура в балахоне. — Просто вы рядом оказались.

Ф’дар пожал плечами и принялся отрывать от своего плаща полоски ткани, наматывая их на обломок древка. Зато Хан, стоявший ни жив не мёртв, принялся трястись. Он, наконец, вспомнил и амулет, и фигуру в балахоне. А ещё вспомнил, что расстался с этим существом весьма скандально… Скандально — со своей стороны.

Впрочем, Хан быстро придумал, как справиться со своим страхом. Он подменил его на агрессию и попытался наехать на балахона, чтобы сразу запугать и поставить на место.

— Э-э-э! Сёма, слышь! Ты как меня нашёл, ваще? — ляпнул первое, что пришло в голову Хан.

— Да, Хан! Я к вам! И, отвечая на ваш вопрос, скажу: мы всегда знаем, где находятся наши должники! — балахон качнул головой. — Вот, например, ты… Ты должен нам двадцать три души! И с учётом набежавших процентов — ещё одиннадцать душ, чтобы снять претензии по тому делу, с неудавшимся покушением на Игоря Калинина.

— Да вы сами провалили дело, когда оставили бро в живых! — возмутился Хан.

— Что? Обманули? — усмехнулся ф’дар. — Мой отец всегда говорил, что нормальные люди просят золото, а обманщики — души. Дурак, ты, Хан.

Сам древний правитель узла Священной Пирамиды времени даром не терял. Он обмотал конец обломанного древка тряпками, полил какой-то жидкостью из фляги, болтавшейся на поясе, а потом сунул импровизированный факел в один из языков пламени, освещавших подземелье.

— Да какого хрена⁈ — возмутился Хан. — Чё вы прицепились со своим долгом⁈

— Договор, Хан! — отрезал балахон. — Ты подписал этот договор сам!

— Я был в нетрезвом уме и нетвёрдой памяти! — попытался спасти свою душу Хан.

— Ты в принципе жил в этих двух состояниях! — отрезал балахон. — И, к слову, нам плевать… Двадцать три души — тело основного долга. И ещё одиннадцать душ — проценты. Ты готов отдать долг?

— Эй!.. Слышь! Ну где я тебе сейчас души-то найду! — сдулся Хан, став похожим на побидого жизнью наркомана, встретившего коллекторов. — Тут вон есть одна… Бери её.

— Взять душу уважаемого Скас’сати иг Винтер мы не можем, — отрезал балахон. — Без его согласия.

— Я против! — сразу же отрезал ф’дар.

— Значит, остаётся единственная душа, — кивнул балахон. — Душа, положенная нам по договору!

— Э! Э! Э! — Хан попятился. — Это, мать твою, моя душа!

— Да что там той души-то? — удивился балахон с весёлыми нотками в голосе. — Душа твоя — наша. В оплату долга и оказанной услуги! Взять!

Из языков пламени вырвались две чёрных, расплывчатых фигуры, лишь отдалённо напоминающих человека. Эти фигура метнулись к Хану, а тот только и мог орать, пытаясь увернуться от когтистых призрачных лап. Но ничего не помогало.

— Нет! Нет! Отпустите!!! Не имеете права!!! — требовал Хан, которому в этот самый момент его душа казалась величайшей ценностью, которая у него осталась.

Однако, фигуры крепко схватили Хана под руки, а потом метнулись обратно в пламя. Последний вопль Хана сотряс своды подземного зала Священной Пирамиды и утих. Только гудение пламени ещё нарушало тишину.

— Тело-то вам его зачем? — удивился ф’дар. — Только душа же нужна была…

— Если правильно отделить душу от тела, ну, чтобы в мучениях и с долгой агонией — пользы больше, — ответил балахон. — А у вас на его тело какие-то планы были?

— Не сказать, чтоб были… Но тут подземелье, — напомнил ф’дар. — Ни еды, ни воды… Мало ли, как жизнь повернётся.

— Запас мяса? — удивился балахон. — Мой вам совет, уважаемый Скас’сати иг Винтер, не хотите закончить, как Хан — не увлекайтесь каннибализмом. Ни в прямом, ни в переносном смысле! Всего хорошего!.. А, и да! Пламя своё я заберу, нечего им бесплатно пользоваться.

Балахон щёлкнул пальцами и в тот же миг пропало пламя и на полу, и на факеле, пропал стул и сам балахон. А потом растворился в воздухе призрачно сияющий амулет. Остался только ф’дар, с погасшим факелом в руке.

— Жадюги проклятые… — пробормотал он, но сдаваться не стал, обнаружив, что ткань на факеле всё ещё тлеет. — Ладно, пламя забрал, а угольки — остались. Я справлюсь.

И ф’дар принялся дуть на тлеющую ткань, стараясь расжечь погасший огонь. И у него, что удивительно, получилось! Спустя несколько секунд факел начал разгораться, разгоняя Тьму. И когда пламя стало таким сильным, что не могло уже погаснуть само, ф’дар поднял факел над головой и двинулся к выходу.

Ну или туда, где, как он помнил, выход находился.

К его удивлению, заваленный проход кто-то расчистил, и уже на подходе в выходу, в глаза ему ударил яркий солнечный свет. Ф’дар прищурился, боясь ослепнуть с непривычки, и осторожно выбрался из Священной Пирамиды.

Он оглянулся и снова не узнал постройку, в которую вложил всё, что у него было в Упорядоченном. Пирамида снова была завалена землёй, превратившись в гору, чьи склоны поросли деревьями с широкими листьями. Будь вместе с ним Хан, и бывший хтоний точно бы сказал, что это, мать их, пальмы. Но Хан уже умирал и ему было совершенно всё равно, что увидел ф’дар.

А вот группа людей, сидевших перед выходом вокруг костерка и о чём-то мирно беседовавших, при виде ф’дара схватилась за разное колюще-режущее оружие и сбилась строем, с опаской глядя на пришельца.

Древний правитель скептически оглядел предполагаемых противников, а потом покачал головой и поинтересовался:

— Это вы меня этим бить собрались? — он даже засмеялся от такой мысли. — Кто вы такие?

И только задав вопрос ф’дар понял, что, возможно, они не поймут его, потому что непонятно, на каком языке он сам говорит. Но оказалось, что языковой вопрос не стоит на повестке дня, потому что его прекрасно поняли. И также понятно ответили:

— А ты чьих будешь, незнакомец? Как зовут? И что ты там в горе делал-то?

— Я? — ф’дар задумался, а потом всё-таки представился. — Зовут меня Скас’сати иг Винтер. В этой горе… Вообще-то это постройка. Пирамида…

— Что? — удивился один из воинов. — Какая мида?

— Треугольная, — ответил ф’дар. — С широким основанием, острой вершиной… Вобщем, это большой и странный дом. И я в него вернулся после долгого отсуствия.

— А где был? — поинтересовался, видимо, командир маленького отряда, потому что именно он начал разговор.

— Да где я только не был, — вздохнул ф’дар, а точнее Скас’сати иг Винтер. — Рассказывать устану! Я был воином, был полководцем, даже правителем был…

На этих словах стоявшие перед ним мужчины, все из которых были выходцами из крупного рода Белых Ус, почувствовали странное желание подчиняться этому человек. Их род, спасаясь от заклятых врагов, сел на большие лодки и долго грёб на юг, молясь богам, чтобы Зелёное море не обрушило на них шторм.

Им просто невероятно везло. Все два месяца плавания и лишений, за время которых они успели подъесть все припасы, а воду выпаривали остатками углей, шторм так и не грянул. Хотя шторма на Зелёном море явления частое. А через два месяца впереди показался большой архипелаг, с десятками гористых островов, с прибрежными водами полными рыбой и совершенно безлюдный.

Чудно это было, чудно и необычно. Но род Белых Ус воспринял всё как должное. Поселился на большом острове, стал обустраивать быт… Да вот тут и случилась между ними первая вражда. Кузнец Еусом с кожевенником Благоуром кожу не поделили. А поскольку все вожди и жрецы остались далеко на севере, разнять этих двоих было некому.