Притяжение влюбленных сердец (СИ) - "Цветы весеннего сада"

Постояльцам предлагали простой легкий завтрак в континентальном стиле: кофе, выпечка, джем и фрукты. Скво с аппетитом ела заказанного жареного цыпленка. Ее крупные зубы деловито перемалывали куриную ножку, однако она не забывала игриво посматривать на очень понравившегося ей надворного советника.

От Анны Викторовны не укрылось беззастенчивое восхищение госпожи Авиловой. Госпожа Штольман возмущенно засопела, растеряв весь аппетит.

Яков Платонович понял ее молчание по-своему.

- У Вас есть молочная каша? - спросил он официанта, ласково поглядывая на супругу. - Творожная запеканка, сваренные вкрутую яйца?

Сделав заказ, он пожал пальчики Анны, и вернулся к разговору с господином Авиловым. Скво разочарованно фыркнула, глядя на эти телячьи нежности.

Коллежский асессор увлеченно рассказывал господину Штольману и его супруге о своей службе. Уже в зрелом возрасте господин Авилов неоднократно путешествовал на Камчатку и русский Север. Когда он был на территории племени калошей, Авилов поссорился с одним из старейшин, вступил с ним в схватку и убил. Калоши тотчас же взяли в плен коллежского асессора и собирались умертвить. Никакого трепета перед белыми людьми они не испытывали. Древний обычай велел принести чужеземца в жертву, чтобы умилостивить души предков убитого.

Однако внушительная стать Авилова так понравилась дочери вождя, что она выкупила его для себя (тут скво довольно хмыкнула, соглашаясь с рассказом супруга), пожертвовав своим приданым - стадом оленей и многими ценными мехами.

Лазарь Николаевич отвез свою спасительницу в Петропавловск, к православному попу, где они и обвенчались. В России Полина Дмитриевна выучилась грамоте, крестилась. Господин Авилов высоко ценил свою супругу, рассказывая, как вкусно она научилась готовить русскую кухню.

Скво заботливо подвинула господину надворному советнику чашку чая и, словно случайно, сдвинула рукав платья, обнажив перед новыми знакомыми большую цветную татуировку - оленью упряжку. Было видно, как она гордится этой картинкой.

- А у Вас есть еще татуировки, госпожа Авилова? - с любопытством спросила Анна Викторовна, сраженная романтичной историей знакомства супругов.

- Есть! - гордо сказала скво. - Только я не могу их здесь показать! - ухмыльнулась она, неожиданно подмигнув Штольману. Яков закашлялся.

Анна ревниво подумала, что если бы Яков Платонович вдруг проявил интерес к картинкам Полины Дмитриевны, и был понастойчивей, то уж ему бы госпожа Авилова обязательно их показала, для него и было все нескромное представление!

Яков отвел глаза от любвеобильной скво и, мысленно пожалев пожилого супруга чаровницы, пришел к выводу, что ни заботливое воспитание коллежского асессора, ни надзор начальства и православного попа, никто так и не смог ее полностью обуздать.

Штольман подлил Анне чая и спросил собеседника о песчаной буре, бушующей за окнами гостиницы.

Господин Авилов оживился и рассказал, что такое бывает.

- Пару дней в Забайкалье стояла почти жара, солнце было очень активным, сухая почва прогрелась. Рядом находится огромное, холодное озеро Байкал. Оттуда регулярно приходят “обвалы холода”, и в Забайкалье начинает дуть сильнейший ветер, вот и случается песчаная буря.

- Уже рассеивается. - глянув в окно, сообщил коллежский асессор.

Аня присмотрелась, и с удовлетворением подумала, что воздух стал намного прозрачнее.

К обеду из дома губернатора к госпоже Штольман прислали проворную горничную.

Яков удалился в соседнюю комнату, засев с корреспонденцией, чтобы не мешать супруге собираться. От услуг камердинера он отказался, объявив присланному слуге, что побреет себя сам, а костюм его уже готов.

Анна разглядывала новое атласное платье, купленное в Сретенске.

Она любовно провела рукой по нежной, струящейся ткани. По подолу тянулась изящная шелковая вышивка. Платье было очень красивым!

Мама всегда внушала Анне, что сдержанная изысканная простота, самое хорошее качество ткани — это лучшее, что может придумать для своего наряда дама из благородного общества.

Когда Аня в лавке донесла эту мысль до влюбленного мужа, стремившегося купить жене самое роскошное платье, он развел руками, признавая свою ошибку.

Sapienti sat (умному достаточно) - философски заметил Яков. Он то переживал, чтобы Анна Викторовна не спасовала перед женами купцов-миллионщиков и богатых откупщиков, цепляющих на себя целые состояния, выраженные в метрах дорогих тканей и каратах драгоценностей. Однако его Аня была такой мудрой женщиной. Девочкой. Она смотрела на мир безыскусно и просто, безошибочно отделяя при этом зерна от плевел. Чем больше Яков узнавал Анну, ее привычки, убеждения и ценности, тем больше склонял голову перед супругами Мироновыми, воспитавшими такую дочь! Помнится, когда после дела Князя Тьмы он нанес визит на Царицынскую, Мария Тимофеевна неприятно поразила его своими бесцеремонными прицельными расспросами. Ему было столь неловко, что он призывал на помощь всю свою выдержку, чтобы сдержанно, в меру иронично отвечать госпоже Мироновой. Якову казалось, что хозяйка дома видит его насквозь, и то, что ей открывается, заставляет ее, вполне оправдано, настораживаться все сильнее.

Теперь же он любил и благоговел перед женщиной, вложившей в его любимую столько хорошего, полезного и нужного. Анна была прекрасно воспитана, образованна, а ее нравственные качества были выше всяких похвал. Решительно, Якову было чему поучиться у тестя и тещи. И то, что они, пусть не сразу, отдали ему руку дочери и отпустили ее с ним на край света… Яков был безмерно благодарен им за это решение.

Дав свое родительское благословение, супруги Мироновы сняли камень как с души дочери, так и с его души тоже.

Он все-таки написал им письмо, после совета жены сделать это. Яков заполнил пару листков бумаги и добавил их к посланию от Анны Викторовны. Яков благодарил Марию Тимофеевну и Виктора Ивановича за дочь и обещал, что сделает все, чтобы она была счастлива, коротко рассказывал о своей службе и их жизни в Каре.

Веселая горничная в форменном черном платье и белом переднике, с пышными волосами, украшенными накрахмаленной наколкой, принесла для госпожи Штольман глиняный сосуд с углями и щипцы для завивки.

- Барыня, меня Настенькой звать. - представилась она. - Куафёра не нашли, но я у месье два года работала, воду носила, полотенца и щетки, а потом и к волосам господским меня допустили. Много работы было. В семье у губернатора семь дам. Барыня, ее мама, да пять дочерей. Все были на выданье, да сейчас только младшенькая не замужем осталась. А так все дни напролет барышни завивались, все ждали, вдруг женихи изволят приехать к вечеру.

- Настенька, расскажи, как здешние дамы причесываются? - с улыбкой спросила Анна, пока горничная распускала и расчесывала волосы.

- Так известно как… - девушка с бывалым видом сыпала французскими названиями, словно настоящая парижанка, а вот русские слова говорила с характерным крестьянским говором. Как видно и правда, у француза-куафёра долго в услужении была.

Умелые руки горничной хлопотали над локонами Анны Викторовны, с восторгом взбивая, немного распрямляя, укладывая локоны.

- Волос у Вас, барыня, такой красивый! Густой, блестящий, тяжелый, но в то же время послушный! - восхищенно цокала языком Настенька, восторгаясь. - Прическа будет - загляденье.

Анне была очень приятна забота девушки.

Настенька вдруг послюнила палец и прикоснулась им к раскаленным щипцам. Металл отозвался шипением и резким хлопком. Можно было начинать завивать в тугие спиральки и без того волнистые пряди госпожи.

Горничная подняла Аннушке завитые локоны вверх, оставив несколько завитков кокетливо ниспадать у лица и на затылке.

Аня, попросив второе зеркало, была приятно поражена переменами в своей внешности.

- Нравится, барыня? - спросила Настенька, улыбаясь.

- Да я сама себя не узнаю, - засмеялась Аннушка, - смотрю и думаю, неужели это я такая красивая?!