Глаза смерти (СИ) - "Omega-in-exile"

- Вы хотите сказать, что все мы и даже судьбы мира теперь зависят от капризов какого-то мальчишки? – почти закричал московский банкир, подскакивая на стуле.

- Я не преувеличивал бы, господин Курилович, – сухо заметил британский дипломат. – Скажем так, ситуация становится очень опасной для Сети и для ряда регионов мира, где многое зависит от нашей тайной дипломатии. И это надо предотвратить.

Воцарилось молчание. Поднялся сухопарый мужчина с узким лицом – сотрудник британской МИ-6 Джарвет.

- В Сети не существует механизма смещения ее главы. На протяжении столетий представители семейства Ферренсов возглавляли Сеть, сменяя друг друга. Сеть можно было назвать империей, а Ферренсы всегда были ее правящей династией. Но нынешний император безумен, а наследников из семейства Ферренсов сейчас просто нет. И мы не можем заставить Ферренса отречься от власти, ведь официально никакой Сети не существует. Отрекаться ему как бы не от чего. Есть лишь Фонд стратегических инициатив, но он просто ширма. Если даже Ферренс уйдет с поста главы фонда, это ровным ничего не изменит. Ферренс останется главой Сети, пока будет жив. Или пока он окончательно не уничтожит Сеть своим безумием.

- Вы говорили, мистер Молтон, что это Алверт довел Ферренса до безумия? – неожиданно поинтересовался Карно.

- Алверт сам безумен, – мрачно бросил Молтон. – Отец вынудил его совершить убийство Питера Ферренса, когда Алверту было всего 15 лет. Позднее в Москве Алверт стал свидетелем расправы над своим отцом группы Райса. Сам он был жестоко изнасилован и едва выжил. Думаю, после этого он и стал ненормальным.

- Вы говорили, что Алверт теперь ненавидит Ферренса? – допытывался француз.

- Именно так.

- Так может быть, этот юный киллер сам сделает то, что нам нужно?

- Нет, – отрезал Молтон. – Антисеть уже отдавала Алверту такой приказ, и он наотрез отказался его выполнять. У Алверта была тысяча возможностей убить Джеймса, но он ими не воспользовался. Он не хочет смерти Джеймса, но своим безумием сводит Джеймса с ума.

- Так может быть, Алверт изначально был проектом Антисети? Подсунуть Ферренсу красивого безумного мальчика, чтобы тот сделал безумным его самого, и тем самым нанести по нашей Сети сокрушительный удар? – снова заговорил Курилович.

Молтон скептически усмехнулся.

- Это был бы слишком уж хитрый план, господин Курилович. Слишком хитрый и ничего не гарантирующий. Нет, все было иначе, я свидетель. Надо отдать должное Алверту: он делал все, чтобы отвадить Джеймса – отвергал его ухаживания, заводил себе любовников, прятался, сбегал… Но одержимость Джеймса Алвертом только росла. Они оба довели друг друга до нынешнего состояния. Оба приковали себя друг к другу цепями боли, смерти и ненависти, если хотите.

Вновь воцарилось молчание. Его снова нарушил Джарвет.

- Нам надо решаться, джентльмены. Ферренс должен быть убит. Я говорю это прямо. Молтон, вы готовы это сделать?

Молтон молчал. На лбу у него выступила испарина.

- Честно? – хрипло сказал он. – Нет. Не готов.

- Почему?

- Джеймс – мой друг. Более того, он мне как брат. Да, я убийца. Но я не Каин.

- Не предполагал, что вы столь щепетильны, – с сухим смешком заметил Джарвет.

- Джеймс – мой друг, – упрямо повторил Молтон.

- Ваш друг – безумец. Он ведет к гибели не только Сеть. Он ведет к гибели десятки, сотни, тысячи людей. А может быть и миллионы. Подумайте об этом.

Молтон молчал, сжав кулаки и стиснув зубы.

- Вы сами назвали себя солдатом, Молтон, – вступил в разговор Кадоган. – Тогда я задам вам вопрос как солдату: если бы ваш командир лишился рассудка и открыл беспорядочную стрельбу по своим солдатам, как бы вы поступили?

Молтон молчал.

- Правильно, – сказал дипломат. – Вы сами пристрелили бы его. Потому что другого способа спасти остальных у вас бы не было. И сейчас другого способа нет.

- Пусть это сделает кто-то другой, – хрипло сказал Молтон.

- Другой? Вы глава службы безопасности Сети. Вы контролируете личную охрану Ферренса. Разумеется, мы можем найти киллера и без вашей помощи. Но как вы поступите в таком случае? Раз уж вы оказались любителем религиозных аллюзий, вспомнив Каина, то можно ли сказать, что вы поступите как Понтий Пилат? Умоете руки?

Глаза Молтона засверкали.

- Имейте мужество принять решение и выполнить его, Молтон! – жестко произнес Кадоган. – После решения вопроса с Ферренсом именно вам предстоит возглавить Сеть. А вы ведете себя не как солдат… Даже изнеженный педераст, от которого сошел с ума Ферренс, даже он смелее и мужественнее вас!

- Замолчите! – зарычал Молтон. – Я не намерен занимать место Джеймса! У меня нет желания! Нет опыта, в конце концов!

- Это мы еще обсудим, – невозмутимо произнес Кадоган. – Вы станете главой Сети, но, возможно, какие-то функции будет целесообразно разделить между компетентными заместителями. Например, у вас действительно нет дипломатического опыта.

- Я не буду главой Сети, – упрямо повторил Молтон.

- Будете, – отрезал дипломат. – У Ферренса нет детей, а его племянники еще слишком малы. До того времени, когда они смогут возглавить Сеть, должно пройти еще 15, а то и 20 лет. И еще не факт, что они подойдут для этой роли. Да, Ферренсы создали Сеть и возглавляли ее 500 лет. Но ничто не вечно. Наш друг Джарвет совершенно точно сравнил род Ферренсов с правящей династией. А в истории часто бывало, что правящие династии пресекались, но империи продолжали существовать. И в нашем случае династия Ферренсов пресеклась. Точнее, вот-вот пресечется. А Сеть должна и будет существовать. И это зависит от вас, Молтон. В первую очередь от вас. Итак, ваше решение?

Молтон смотрел в пустоту и молчал.

- Молтон, ваше решение, – требовательно произнес Кадоган.

Молтон оставался неподвижным и безмолвным.

- Говорите же, Молтон! –выкрикнул Курилович. – Скажите уже: да или нет?

- Да, – глухо произнес Молтон.

Эль-Касаба, март 2014 года

Энди валялся на мягком диване в своих апартаментах. Он только что отзанимался в спортзале, усиленно качая пресс и ягодицы, и теперь расслаблялся, наслаждаясь покоем. Ахмад был не то во дворце эмира, не то в военно-морском штабе. Наложники занимались обычными делами, то есть развлекались, тренировались, бездельничали…

Честно говоря, Энди был рад снова оказаться в Ормузе после пережитых потрясений. В Эль-Касабе он чувствовал себя в относительной безопасности. И Энди льстило то, что он на особом положении в гареме. Его мнение теперь значило даже больше, чем мнение и слово смотрителя гарема Али. Казалось бы, речь шла о смешных мелочах: кому из наложников в каком шезлонге лежать у бассейна, кому можно подольше позагорать, кому разрешено сегодня побухать, кому можно отправиться в город. Но для парней в гареме эти мелочи значили очень многое.

Энди почувствовал вкус власти, и этот вкус ему понравился. Он держался все более высокомерно. Но это не было похоже на самоутверждение бывшего лузера, вымещающего на других свои потаенные обиды. Нет, это была скорее естественная, спокойная властность человека, осознающего свое особое положение и ведущего себя соответственным образом. Как-то само собой получалось, что порядки в гареме теперь устанавливал именно он. И последнее слово оставалось за ним. Ахмад теперь мало интересовался гаремом. По сути, теперь это был даже не гарем Ахмада, а гарем Энди, который мог поступать с наложниками так, как ему заблагорассудится.

К чести Энди, он не пытался использовать свое привилегированное положение, чтобы тянуть из наложников деньги, унижать их или к чему-то принуждать, как это делал недоброй памяти Арман. Нет, Энди вел себя с достоинством короля, каковым он в гареме, по сути, и являлся. И даже трахал парней теперь с поистине королевским достоинством.

Наложники признавали первенство Энди. Но вели себя по-разному. Одни стелились перед ним и даже целовали умащенную благовониями руку любимого наложника принца. Это поначалу шокировало парня, выросшего в московских Кузьминках, но он быстро привык к подобному подобострастию, и, что там говорить, оно ему даже нравилось. Другие держались так, как держатся с вожаком или боссом, но без лести и подобострастия. Были и те, кто косо смотрел на Энди, но парень не видел в них врагов. Пока они, во всяком случае, не сделали ему ничего плохого. Тем не менее, история с Арманом научила его слишком многому, и он постоянно был настороже. В гареме всякое могло случиться, хотя Ахмад окружил своего любимца плотным кольцом охраны.