Глаза смерти (СИ) - "Omega-in-exile"

- Все деньги там, за горами… – махнул рукой Саид, очевидно имея в виду столицу. – Здесь так… офисы.

- Офисы, – фыркнул Энди.

- Вон мой дом, – неожиданно сказал Саид, указывая на обшарпанное строение, вокруг которого громоздились ящики и бочки.

- Ты родился здесь?

- Да. Отец и старший брат с семьей до сих пор тут живут. Брат в море ходит.

- Тоже по этой части? – Энди указал на контрабандистские суденышки.

Саид молча кивнул.

- Слушай, Саид, но ты же в охране самого принца состоишь!

- Мне повезло.

- И… что, так мало платят, что…

Энди пытался сформулировать вопрос так, чтобы не обидеть Саида. Какого хрена ты, парень, служишь в роскошном дворце, а твоя семья тут в нищете живет?

- Отцу и брату я направляю деньги. Но у них большие семьи.

- А доход с контрабанды?

- У кого как. Если у тебя есть хорошее судно, и не одно, то ты богат. А на одном старом корыте много не заработаешь, – пояснил Саид.

И тут Энди посетила мысль.

- Слушай, Саид, а что если я поучаствую? – задумчиво спросил он.

Саид воззрился на Энди так, словно тот пригласил его в Букингемский дворец.

- Что… господин Тейлор имеет в виду? – спросил он.

- У меня есть деньги. Хорошие деньги, – сказал Энди.

И это было чистой правдой. Еще до отравления ему выплатили миллион долларов, еще пять миллионов были переведены на его счета после возвращения из Люцерна. Из них небольшие суммы (по его нынешним меркам) Энди регулярно переводил матери в Москву окольными путями, чтобы не засветиться.

- Сколько стоит нормальное судно? Или даже два? – спросил Энди.

- О, господин Тейлор, это слишком много!

- Сколько? – взгляд Энди стал стальным.

- Не могу сказать точно. Может быть, 100 тысяч долларов… А может быть, больше… Надо спросить у брата, – растерянно проговорил Саид.

- Я готов дать деньги. Но мне надо поговорить с твоим братом.

- Вы не можете встречаться с моим братом! Если во дворце узнают…

- Как хочешь, – пожал плечами Энди.

Он стянул перчатки и принялся рассматривать идеальный маникюр на выхоленных пальцах. На безымянном пальце правой руки сверкал перстень принца, мизинец левой был украшен кольцом с бриллиантами чистейшей воды. Саид тоже пялился на руки наложника – сильные, но одновременно мягкие и нежные, да еще такие ухоженные – руки господина. И тут холеная рука Энди легла на смуглую руку Саида. Тот вздрогнул, напрягся, но руку не отнял. “В Ормузе 55% мужчин и только 45% женщин, да при этом у многих мужчин сразу по три-четыре жены”, – вспомнились Энди объяснения Али. Энди поднял руку, как будто ничего не случилось, и принялся натягивать на нее шелковую перчатку. Краем глаза он заметил, что Саид наблюдает за этим с таким видом, как будто на глазах у него исчезает самое настоящее сокровище…

- Я устрою встречу, – тихо сказал Саид. – Но, господин, если кто-то узнает…

- Не беспокойся. Никто ничего не узнает, – проговорил Энди с бесстрастностью, которой мог позавидовать сам Алверт.

Он откинулся на спинку сиденья и лениво приказал:

- Во дворец!

“Какая же я блядь!” – в который уже раз подумал Энди.

На самом деле парень выяснил все, что ему было нужно. Или почти все, что мог выяснить. Общение с Лешкой не прошло для Энди даром, он тоже научился собирать информацию по крупицам и анализировать ее. Несмотря на то, что заложников держали почти в полной изоляции, Энди использовал свои знакомства среди слуг и охраны, чтобы понять, а что, собственно, происходит в Ормузе, в который его занесла нелегкая. И оказывалось, что ситуация в процветающем эмирате была не такой уж спокойной. Здесь шла отчаянная борьба за власть. Главным призом в этой борьбе был трон, который занимал эмир Джабер. Об этом было запрещено говорить вслух, но все знали, что эмир неизлечимо болен, и жить ему осталось в лучшем случае год. Согласно традициям, эмиру должен был наследовать его младший брат. Но все в Ормузе хорошо знали, что основная борьба за трон разгорится между сыном эмира Ахмадом и его кузеном Рашидом. Последний был сыном старшего брата эмира, которого нынешний правитель Джабер сверг в результате дворцового переворота еще 30 лет назад. Поэтому Рашид отчаянно ненавидел эмира, а еще больше Ахмада, который был его главным препятствием на пути к трону. По традиции ключевые государственные и военные посты в Ормузе были распределены между различными ветвями королевской семьи. Ахмад командовал флотом, а Рашид занимал пост командующего военно-воздушными силами. Формально эмир мог сместить Рашида с этого важного военного поста, но это могло спровоцировать Рашида на открытый мятеж. И исход такого мятежа был далеко не ясен.

Из этого Энди сделал вывод о том, что в любой момент в Ормузе может наступить “полная жопа”. Этим важным выводом он поделился в телефонном разговоре с Лешкой, который куда лучше Энди ориентировался в политических хитросплетениях. Лешка, покопавшись в инете и проанализировав обстановку, подтвердил опасения Энди, уточнив, что будет “даже не жопа, а полный пиздец”. Потому что и тут незримо присутствовал гребаный Ферренс, ненавидевший Ахмада и проводивший закулисные переговоры с Рашидом, правда через посредников. О чем именно велись переговоры, Лешка не знал или просто не хотел говорить об этом по телефону. Между тем Ахмад уже не скрывал, что не намерен отпускать Энди, даже если опасность со стороны Ферренса вдруг исчезнет. И это напрягало парня. Да, он был очень благодарен Ахмаду за все, что тот для него делал, за его благородное отношение к их любви с Лешкой, но Энди совсем не хотелось оказаться в эпицентре борьбы за власть, которая ему была до фонаря. Инстинкт самосохранения подсказывал парню, что разрабатывать пути побега надо уже сейчас. И Энди активно занялся любимым делом: стал выстраивать логистику. Он знал, что бежать с острова незаметно можно только через поселки контрабандистов на севере. Поэтому он туда и отправился. А теперь пытался установить контакты с контрабандистами. В Энди, к тому же, проснулся бизнесмен. Он понял, что вполне может проинвестировать покупку братом Саида небольшого судна, а то и двух. И иметь некий процент с контрабанды, а почему бы и нет? Конечно, Энди отдавал себе отчет, что арабы его наверняка надуют и обуют, будут утаивать подлинную величину барышей. Но он был согласен и на это, деньги не были главным. Главное, чтобы у него были люди, которые в критический момент смогут вывезти его с острова. А может быть, и не только его. Энди думал не только о себе. Он думал еще и о парнях из гарема, которых Рашид, если он все-таки сумеет захватить трон, в лучшем случае расстреляет как богопротивных извращенцев. Или скормит акулам.

То, что произошло у него в машине с Саидом, не было чем-то продуманным. Все произошло спонтанно. Русоволосый красавец-атлет прежде не обращал внимания на Саида, он даже не помнил, как его зовут. Энди привык к плотоядным взглядам и со стороны мужчин, и со стороны женщин, и далеко не всегда обращал на них внимание. Ему вполне хватало секса с Ахмадом и парнями из гарема. О сексе с телохранителями или еще кем-то он даже не задумывался. Но теперь… Энди чувствовал, что это необходимо. Вопреки запрету Ахмада. И это было не блядство. Это был всего лишь способ выжить.

Саид не вызывал у Энди никаких эмоций – ни положительных, ни отрицательных. Он не был уродом и не был красавцем. Наверное, он имел спортивное тело – телохранитель как-никак! Но Энди уже видел столько разных тел – и уродливых, и прекрасных, что ему было по большому счету все равно. Ему нужен был Лешка и только Лешка, все остальные не считались. Даже Ахмад.

*** Эль-Касаба, апрель 2014 года

Спустя пару дней после экспедиции на север Энди, утомленный занятиями в тренажерном зале, возлежал на мягких подушках в уединенной беседке в дальнем уголке дворцового сада. В небе полыхал закат, на столике стояло блюдо с виноградом, яблоками, персиками, ломтиками арбуза, дыни, и кувшины с прохладительными напитками. По требованию Энди, которому никто не смел перечить, здесь же стояла бутылка виски: после истории со “слезами шайтана” Энди не доверял местным прохладительным напиткам и перед их употреблением обязательно принимал внутрь хотя бы 30 граммов “живой воды”. Впрочем, пил он не так много, ибо становиться алкашом в планы парня не входило (на алкашей он насмотрелся еще в родных Кузьминках).