Глаза смерти (СИ) - "Omega-in-exile"

Томпсон предупредил Артура, что Ферренс приказал усилить его охрану. Да ерш твою медь, хоть бы раз он приказал ее ослабить! Охрану Артура вечно усиливали – и по поводу и без повода. Артур думал, что если так пойдет и дальше, то через пару лет его драгоценную персону будет оберегать дивизия телохранителей. Хотя, по правде говоря, он уже настолько привык к охране, что выйти на улицу одному даже среди бела дня ему было бы страшновато.

Шумная, многолюдная Барселона, куда Артур прилетел на “Фальконе”, его очаровала. Но лишь поначалу. Да, в этом городе перед фасадом чуть ли не каждого дома можно было стоять часами, наслаждаясь фантастической красотой, граничащей с безумием. Но очень скоро эта красота – утонченная, болезненная, стала Артура утомлять. Ему хотелось чего-то более сдержанного, сурового… Странное это было ощущение. Разумеется, пошатался Артур и по кварталу Гей-Шампле. Но ничего особо интересного не увидел. Что он, не бывал прежде в секс-шопах, гей-барах и клубах? У него была мысль посидеть в каком-нибудь гей-баре, но он от нее отказался. Зачем лишний раз провоцировать Ферренса и напрягать охрану, и без того уже находившуюся на взводе из-за прогулок Алверта по многолюдным барселонским улицам.

Трое телохранителей – участники «римского заговора молчания» – были в курсе, что Артур намерен с кем-то встретиться втайне от Ферренса. Еще пара телохранителей тоже кое-что знала. На этих парней можно было положиться: от них не укрылись похождения Артура в Лондоне, но они держали язык за зубами. Отчасти потому что симпатизировали Алверту, но, в основном, из-за того, что боялись гнева Ферренса, который обрушился бы на охрану из-за того, что за Алвертом опять не уследили. Полностью в курсе происходящего был только Томпсон. После той ночи они с Артуром еще пару раз были вместе (Томпсон всегда отключал видеокамеры, установленные в апартаментах Артура). Но внешне в их отношениях ничего не изменилось. Томпсон, как всегда, был молчалив, сдержан, не выдавая себя ни взглядом, ни жестом. Прикасался к Артуру только тогда, когда тот позволял. Да, Артур, понимал, что его верный рыцарь, мягко говоря, не в восторге от очередной авантюры. Но тот никак не проявил чувств, что его обуревали. Томпсон обещал, что справится. И он справлялся. Томпсон не сопровождал Артура в его прогулке по Барселоне. Сказал, что ему надо подготовить вечернюю вылазку. Свидание должно было состояться в дешевых апартаментах, которые Ахмад снял в Барселонете – маленьком и довольно криминальном приморском районе, известном своими многочисленными рыбными ресторанчиками. По сути, планировалась операция «Спа-салон-2». Артур должен отправиться в расположенный прямо в «Мандарине» спа-салон, выйти через заднюю дверь в сопровождении Томпсона и на несколько часов исчезнуть… Он с удовольствием исчез бы навсегда. Но приходилось ждать. В отеле Артур поднялся в свой люкс. Телохранители проводили его до самой двери. Оказавшись в номере, Артур с облегчением вздохнул. Ему надо было собраться перед предстоящей рискованной операцией. И не сойти с ума от мысли, что уже через час-другой он увидит Энди… Артур вошел в огромную, роскошно обставленную гостиную номера. И остановился как вкопанный, решив, что все-таки сошел с ума.

В большом, обитом великолепной коже кресле возле окна развалился Энди, на нем были только красные труселя, под которыми вздыбливалась «ракушка».

Это что, галлюцинация?

– Ну че уставился? – осведомилась галлюцинация со своей фирменной наглой ухмылкой. – Не видал что ли никогда раньше? *** – Эээнди! – Лешка с радостным воплем бросился на парня, опасаясь, что тот и впрямь не более чем видение, вызванное помрачением рассудка. Но это был реальный Энди, из плоти и крови. – Энди. Энди, – повторял Лешка, обнимая парня со слезами радости. – Ты… Ты… – Я, Лешка, – чувственные губы Энди накрыли тонкие губы Лешки, и Лешка ответил – горячо и жадно, словно хотел вобрать Энди в себя – всего, без остатка. – Как ты здесь очутился? – наконец, спросил Лешка. – Ты ж сам меня учил: прятаться лучше всего на самом видном месте, – ухмыльнулся Энди, уже таща Лешку в спальню. – У тебя в номере Ферренс точно не станет меня искать. Тут же кругом охрана, камеры… – Томпсон? – едва слышно спросил Лешка. – Ага. Он. Мы с ним созванивались. Сказал, что все отключит, и что безопаснее всего прямо здесь. Лешка нахмурился.

- Ты не злись не него, – сказал Энди. – Он хороший мужик. Это я его попросил ничего тебе не говорить. Боялся, что ты упрешься, решишь, что тут слишком опасно…

– Я бы и решил, – пробормотал Лешка. – Но теперь уж… – Вот именно, – оборвал его Энди, привлекая к себе. – Потом, потом… – горячо зашептал он, целуя Лешку в ухо. Лешка застонал, уткнулся в горячее, мускулистое плечо Энди, вдохнул запах его кожи. Такой знакомый, сводящий с ума запах. Теперь к нему примешивался запах моря и пустыни, и это заводило Лешку еще сильнее. – Ты со мной, – бормотал он, спускаясь по крепкой груди Энди и лаская его соски. – Со мной, со мной… Он спускался все ниже и ниже, но Энди вдруг остановил его.

- Нет, – сказал он, рывком притягивая Лешку к себе. – Хочу видеть твои глаза…

Лешкины глаза от удивления широко раскрылись, и светло-серый, стальной взгляд Энди утонул в их мраке. На сей раз это была не тьма холода и смерти, но таинственный мрак любви, в котором они были вдвоем и только вдвоем. – Хочу быть в тебе, – прошептал Энди. – В тебе… понимаешь? Чтобы только я один и больше никто… никогда… только я! Лешка вздрогнул, вдруг почувствовав в голосе знакомые интонации Ферренса. Словно сам Ферренс говорил сейчас с ним. Но в то же время это было совсем другое. Интонации были те же – властные, сильные, но без жестокости и одержимости. Энди заявлял свои права на него, но не принуждал. Он действительно хотел быть в Лешке, но не просто обладать телом, а наполнить своим светло-серым сиянием темные глубины лешкиной души, преобразить их, вернуть в них свет. Теперь уже Энди принялся целовать Лешку: от горла до пупка, страстно, требовательно и при этом удивительно нежно, просяще. Круговыми движениями он гладил упругий живот Лешки, осторожно надавливая на него, прижимая Лешку к себе и заводясь от этого все сильнее, а Лешка млел оттого, что оказался, наконец, в сильных руках своего парня. ЕГО парня! Все страхи и тревоги улетучивались, на их место приходили покой и счастье. И желание. Лешка запрокинул голову, выгнулся и прижался щекой к щеке Энди. Тот стиснул его бедра, чуть притянул к себе, заставив встать на четвереньки. Лешка снова изогнул точеную спину. Теперь он казался не сделанным из мрамора, но вылепленным из пластилина, готовым принять любую форму, которую захочет тот, кто его любит. Он призывно застонал, умоляя Энди сделать это скорее, потому что ожидание становилось невыносимым, и, наконец, почувствовал, как Энди входит в его нежное, трепещущее тело своей молодой мощью, уверенно и при этом осторожно, расчетливо. Энди изменился. Из саба, жаждавшего боли и унижений, он превратился в уверенного в себе мужчину – еще совсем молодого, но знающего себе цену. Мужчину, который действует по-хозяйски уверенно и в то же время осторожно, бережет своего возлюбленного, постепенно овладевая им и уверенно уводя туда, где теряет значение все, кроме любви. Прежде Лешка сам открывал другим свой мир – пугающий, опьяняющий, сводящий с ума. Мир, в котором те, кто возомнил себя хозяевами и повелителями, превращались в рабов, молящих его о милости быть с ними. Но теперь Энди наполнял Лешку своим собственным миром, полным сияния, силы и любви. Миром, в котором не было тьмы и смерти, что носил в себе Лешка. Миром, где хотелось остаться навсегда. – Да, да, да! – изгибаясь, выкрикивал Лешка, открываясь все усиливающемуся напору. – Да, да, пожалуйста, пожалуйста! Люблю тебя, не отпускай меня, не отпускай! Тягучее томление нарастало, переполняло его, Лешка был уже на пределе. Энди тоже. Он видел, что сейчас Лешка не просто открылся ему, он много раз открывался и раньше, но теперь принял его и захотел уйти с ним. Уйти из своего мира тьмы и смерти в его мир, где нет ни рабов, ни повелителей, но где есть только любовь – прощающая, все покрывающая, жертвующая, рождающая все новые и новые вселенные. И новая вселенная родилась: когда Энди испустил сдавленный крик наслаждения и конвульсивно задвигался, вцепившись в тело любимого и изо всех сил прижимая его к себе. Наконец, он обессиленно рухнул, подмяв под себя Лешку, а тот тихонько постанывал, наслаждаясь тяжестью тела возлюбленного. Они лежали молча. Им не нужны были слова. В их вселенной они были вместе, и ничто не могло их разлучить. И никто не мог. А потом Энди улыбнулся, перевернул Лешку на спину и заскользил ласковыми и властными губами по беломраморному телу вниз, властно захватывая его член губами, словно забирая себе и только себе. Это длилось недолго, может быть пару минут. Движения языка Энди были ласковыми и в то же время требовательными. Парень как будто желал получить от Лешки подтверждения, что тот войдет в мир, который он ему открыл. И Лешка, изогнувшись в сладкой истоме, с отчаянным стоном дал Энди то, что тот требовал. Словно соглашаясь на все. Тьма как будто отступила, но все же не до конца. И в этой тьме было видно полное отчаяния и ненависти лицо Ферренса… *** Северо-Восточная Атлантика, июнь 2014 года Самолет Ферренса был уже над Атлантикой, приближаясь к туманному Альбиону. На самом деле Ферренс сейчас должен был находиться еще в Нью-Йорке, чтобы затем вылететь в Мехико. Ему предстояла пара важных встреч. Но неожиданно поступили два сообщения от агентов Сети. Согласно первому сообщению, в руководстве ФБР рассматривается вопрос об аресте Ферренса. Решение пока не принято, но угроза очень серьезная. Ферренсу лучше покинуть территорию США, пока тучи не рассеются. В свою очередь агент из Мехико сообщал, что мексиканские службы безопасности тоже хотят допросить Ферренса, поскольку у них в руках оказались улики, ясно указывавшие на связь Ферренса с повстанческими группировками, действующими на юге этой страны.