Глаза смерти (СИ) - "Omega-in-exile"

- Борт-225 на связи, – донеслось из рации сквозь помехи.

Артур прикрыл рацию рукой, чтобы в нее не доносились вопли Ферренса.

- Борт-225, это Альфа. Приказываю немедленно идти на посадку в Бендер-Аббасе. Как слышите, прием.

- Альфа, Борт-225, слышу вас. Идти на посадку в Бендер-Аббасе. В точке взлета?

- В точке взлета, – подтвердил Артур, не зная, что имеется в виду, но молясь, чтобы “точкой взлета” был тот самый военный аэродром, с которого взлетел самолет. – И ждать дальнейших указаний.

- Понял Альфа. Возвращаться в точку взлета. Ждать дальнейших указаний.

Артур вышвырнул радиопередатчик в открытую дверь вертолета. Лицо Ферренса, которого удерживал Энди, было искажено яростью.

- Я все равно выполню свой план! Вам меня не остановить! – проревел он.

- Я тебя остановлю! – прорычал Энди, не выпуская Ферренса из стального захвата. – Я тебя, тварь, обратно в ад загоню! Ты его не получишь!

Ферренс с нечеловеческой ненавистью смотрел в лицо своему двойнику, в глазах которого сверкала стальная решимость.

- Я знаю, кто ты, – сквозь зубы бросил он. – А ты знаешь, кто я.

- Ага… Рандеву состоялось, бля, – резюмировал Энди.

Ферренс физически был сильнее Энди, он теснил его к открытой двери вертолета.

- Уничтожу тебя, – рычал он. – Уничтожу!! Ты не отберешь у меня Артура!

Его темные глаза полыхали огнем преисподней, этот огонь отражался в стальных глазах Энди, который смотрел в лицо Ферренса с неумолимой решимостью.

- Ты, тварь, держишь его в лабиринте, – рычал парень. – Я его вырву у тебя! Ты хочешь, чтобы он был таким как ты! Чтобы убивал и дальше! Чтобы он был твоим рабом!

- Это я его раб! – эти слова вырвались из груди Ферренса с каким-то сладострастием. – А он – мой повелитель!

- Черт с рогами твой повелитель!

- Знай свое место, ублюдок! – зарычал Ферренс. – Ты… ты…

- Я – это ты! – выкрикнул Энди. – Тот, кем ты должен был стать! Но не стал! И потому Лешка мой! А не твой! И никогда твоим не будет!

Они выкрикивали все это, нанося друг другу удары, а Лешка смотрел на них в немом оцепенении. Словно невидимая стена отделяла его от Энди и Ферренса, не давая к ним приблизиться. Это была их битва – битва двойников, и никому не дано было в нее вмешаться. Даже ему. Ему – в первую очередь. Но когда Лешка увидел, как Ферренс теснит Энди к открытой двери вертолета и что еще буквально один-два шага и Энди рухнет вниз, в нем всё взорвалось. Все запреты, невидимые стены рухнули под напором отчаяния, страха лишиться того, кого он любил больше всего на свете, и навсегда остаться заточенным в лабиринтах ненависти и смерти.

Лешка с отчаянным воплем ринулся на Ферренса, оттолкнул от него Энди, который ударился головой о какую-то балку и взвыл от боли. Джеймс вцепился в своего возлюбленного, и они балансировали у самой двери вертолета, который отчаянно мотало.

- Лешка, осторожней, бляяя! – донесся отчаянный крик Энди.

А Джеймс видел перед собой только глаза, полные тьмы и смерти – его собственной смерти. Точеное лицо юноши было словно неживым – прекрасным, идеальным, завораживающим своей красотой, но неживым. В черных глазах стояла смерть. И эта смерть звала к себе Джеймса. В его сознании снова слышались отвратительные голоса демонов, вырвавшихся из ада, они предостерегали его, они не хотели, чтобы он оказался в объятиях вот этой вот смерти, внезапно возникшей перед ним в образе его прекрасного возлюбленного. Для Джеймса ими было уготовано нечто другое, более страшное. Но смерть в черных глазах влекла его к себе – влекла властно и неумолимо, и в этой смерти Джеймс непостижимым образом видел свое спасение, спасение от отвратительной преисподней, которая уже ждала его и готовилась поглотить. Вертолет снова резко качнуло, накренило, и Артур полетел в темную бездну, увлекая за собой Джеймса, не отрывавшего от него завороженного взгляда. Из груди Энди вырвался нечеловеческий крик, и он ринулся в бездну вслед за ними.

Падение было стремительным и кратким, но оно вобрало в себя вечность. Лешка увлекал Ферренса в бездну смерти, испытывая болезненное наслаждение, подобное тому, что он испытывал в постели, когда чувствовал свою тайную власть над мужчинами, убежденными в том, что именно они – повелители, и вдруг понимавшими, что на самом деле они – его рабы и только рабы. И во взгляде Ферренса читалось извращенное наслаждение от осознания собственного рабства – в последний раз в жизни! Оба они в смертельных объятьях неслись в бездну, оба не испытывали страха, только безумное наслаждение от этого захватывающего, сводящего с ума полета.

- Не отпущу! – прорычал Ферренс.

Лешка не успел ничего ответить, потому что как будто услышал в темноте крик Энди, и в нем вдруг ярким фонтаном забило желание жить, жить во имя своего парня – единственного, которого он любил!

И тут же последовал удар о воду – оглушающий, мощный, окончательно погружающий всё во тьму, из которой никогда уже не будет выхода.

Тьма, которая заволокла лешкино сознание, сменилась странными видениями: он в темной воде, вокруг кружат хищные рыбы и чудовища, в него вцепился Ферренс, который отчаянно влечет его на дно, не отрывая от него умоляющего взгляда, словно желая, чтобы они погибли вместе, однако какая-то сила тянет Лешку вверх, где свет, где его ждет Энди, и Лешка видит Томпсона, крепко держащего его и не дающего идти ко дну.

Ферренс смотрит на Лешку с яростью и отчаянием, сверху доносится зов Энди, и тот все ближе и ближе, а Ферренс не отпускает Лешку, не отпускает, держит мертвой хваткой, и Лешка с ужасом видит, что вместе с Ферренсом на дно его тянут те, кого он лишил жизни: брат-близнец Джеймса Питер, его отец – Ферренс-старший, отец Энди, Райс, Шнейдер, Мелен, Хэрд… все мертвецы, все его жертвы вцепились в него и тянут, тянут на темное дно, на их бледных лицах написана жажда мести, жажда его гибели. Но зов Энди не дает ему уйти на дно, и Томпсон, верный рыцарь, отчаянно тянет его наверх. А чуть в стороне Лешка видит своего отца, смотрящего на него с отчаянием и мольбой о прощении, и плачущую маму, видящую, как погибает ее сын.

Объятия Ферренса становятся все крепче, груз мертвецов все тяжелее, но зов Энди все ближе и ближе, и Томпсон не дает уйти на дно окончательно…

Лешка вынырнул на поверхность моря словно ракета, широко раскрыв рот, наполняя сдавленные легкие чистым воздухом и пытаясь отдышаться. Его голова кружилась, в глазах двоилось – видимо, от резкой смены давления и кислородного голодания, хотя под водой он пробыл всего… он не знал, сколько он пробыл под водой. Рокот вертолета доносился уже издалека, и Лешка не понимал, где берег.

- Лешкаааа! – донеслось до него, и в лунном свете он разглядел светло-русую голову Энди, отчаянно гребущего к нему.

Но тут, словно демон из пучины, вынырнул Ферренс.

- Ты! – тяжело выдохнул он. – Ты! Артур! Тебе… не уйти… Никогда! Мы… вместе!

И тут сзади на Ферренса буквально навалился Энди.

- Утоплю! – заревел он.

Ферренс испустил дикий крик, и они с Энди сцепились, отчаянно пытаясь утопить друг друга. Лешка стремился подплыть к ним, но поднявшееся на море волнение мешало ему, и он чувствовал, что силы его на исходе. Голова кружилась, но ему казалось, что призрак Томпсона поддерживает его, не дает утонуть и в то же время и не позволяет приблизиться к Ферренсу и Энди, сжимающих друг друга в смертельных тисках. “Это их битва, здесь ты бессилен”, – прозвучало в его голове, и Лешка не знал, кто именно произнес эти слова. Но он вопреки всем силам – и земным, и потусторонним – греб туда, где были Энди и Ферренс, он хотел быть вместе с Энди, он хотел, чтобы тот жил, жил, любой ценой и готов был сам отдать за это свою жизнь, в которой было так много боли, грязи и крови… Но как он ни грёб, он не приближался ни на миллиметр к двойникам – темному и светлому – сошедшимися в смертельной схватке. Они танцевали смертельный танец на волнах, то на поверхности показывался Ферренс, то Энди, и всякий раз, когда Энди уходил под воду, Лешка отчаянно кричал, пытаясь этим криком вытащить своего возлюбленного на поверхность. И это как будто у него получалось.