Богдан и Алёшка (СИ) - "Anrie An"

– А рисовать ты не пробовал? – осторожно спросила Алёна. – На продажу или на заказ. В наше время…

Ой, вот не надо было это «в наше время»! Как старушка со скамейки у подъезда.

– Да рисую я, рисую, – раздражённо сказал Алёшка. – Портреты: и по фото, и так, с натуры. Только… Или это я ненормальный, что так думаю? Но это похоже.

– Что похоже?

– Проституция, – ему с трудом далось это слово. – И рисовать на заказ.

– Алёшка, но ведь почти все творческие профессии – так. Журналистика, например. Вторая древнейшая.

– Любовь и творчество. Одно и то же, да?

– Кто-то сегодня утром говорил, что любовь и дружба – одно и то же. Ты философ, Алёшка.

– Не знаю. Нет, наверное. Просто иногда у меня думается, думается всякое. И это «иногда» случается довольно часто. А про любовь… Тебе же Клим рассказывал эту историю. Про меня и…

– Рассказывал. Я ничего не поняла.

– Я и сам не понимаю. Даже не знаю, любовь это или что-то другое. Дурость, как моя бабушка говорит. Или всё же любовь? Если нет, тогда… незачем жить.

– Любовь, Алёшка, что же ещё. Она разная бывает. Потому что и люди все разные.

– А у тебя…

– А у меня не было. И детей без любви зачала. Первый… не захотел родиться. Может быть, поэтому. Второй вот покрепче оказался. Растёт. Правда, недавно что-то такое появилось. Какое-то ощущение. Но это не любовь, другое, совсем не то!

– Расскажи, – потребовал Алёшка.

– Да там рассказывать нечего. Я даже не знаю, как он выглядит, сколько ему лет. Читаю его тексты в интернете. Пишу комментарии. Он отвечает. Я отвечаю. Вот и всё. Жду этих его ответов, как ненормальная. Хотя там, может, всего три слова.

– Это любовь, – уверенно сказал Алёшка.

– Да ну…

– Точно. Если ответов ждёшь… Слушай-ка! И сейчас ждёшь?

– Да. И сейчас.

Алёшка поставил бутылки с водой на землю, вытащил мобильный.

– Здесь уже есть вай-фай. Что конкретно ищем?

Алёна замахала руками, будто испугалась чего-то.

– Не надо. Я жду, но… Я знаю, что сейчас никаких ответов нет.

– Знаешь? Точно-точно?

– Чувствую.

– Ясно. Тогда идём.

Алёшка убрал телефон в карман.

========== 10. Алёна Задорожных ==========

Алёшка убрал телефон в карман, и Алёна сразу успокоилась. Почему-то, как подумала, что придётся сказать ему: искать в фейсбуке надо искусствоведа Репина, так её словно ледяной иглой прошило от макушки до пят. Их Богдан Валерьевич. Весьма уважаемый дядька. Любимый и ненавидимый препод. А тут какая-то Алёна, давно уже не Иванова, со своим дурацким обожанием. Тьфу на тебя, Алёна не-Иванова.

Нет уж, пусть остаётся таинственным незнакомцем. Так интереснее.

Динке не рассказывала о нём. Впрочем, упоминала как-то вскользь, но та и не поняла, о ком и о чём речь. Какие-то тексты, подумаешь. Впрочем, Алёна и сама не осознавала поначалу, что с ней происходит. Было это нечто странное, незнакомое доселе. Из размышлений об искусстве, жизни и политике, историй о картинах и городах, язвительных замечаний, вкраплений с «вспоминалками» о детстве в далёком зауральском городе, отсылок к событиям в стране и мире – из всего этого складывался образ автора. Страдающий от духовной несвободы либерал, одинокий мечтатель, эстет с ироничным, даже саркастическим порой взглядом на всё, вокруг происходящее, увлечённый путешественник. Последний романтик на планете. Этакая гремучая смесь уставшего от жизни Печорина и бродяги-философа Снусмумрика, приходящего каждую весну в Муми-дол.

Насочиняла, конечно. Создала себе… идеал? ничего подобного! Придуманный или нет, этот человек вовсе не был, на Алёнин придирчивый взгляд, таким милым и славным, как ей бы хотелось. Взять те же комментарии под статьями. Точнее, под ссылками на них в социальной сети. На благожелательные он отвечал смайликами, Вопросы не оставлял без внимания, разъяснял подробно и всегда с какой-то насмешкой, словно чувствовал своё превосходство над читателем. Если же комментатор позволял себе не согласиться с его взглядами да, не дай бог, покритиковать поострее, тон его откликов сразу менялся. Эстет-романтик превращался в яростного спорщика – злого, желчного, ранящего словом. Да что там – подчас размазывающего оппонента по стенке! Алёне казалось: будь это не словесная дуэль, а самая настоящая драка, он был бы к противнику так же беспощаден. Даже от толпы нападавших отбивался бы отчаянно и весело. Так и было. Ну, понятно, что буквами на экране. Нередко Алёна вторгалась в чужой спор и вызывала огонь на себя. Возможно, ему это было не надо, и сам справлялся. Но – ставил лайки её комментариям. Ценил, значит. Был рад поддержке неизвестной Лены Ивановой с Чебурашкой на аватарке. Сам Богдан Репин, кстати, тоже не жаждал демонстрировать всем подряд свою фотографию, в кружочке рядом с его фамилией обычно красовалась какая-нибудь античная статуя. Конечно, можно было пошарить по его страничке в поисках реальных фото и какой-нибудь личной информации. Можно было послать запрос на добавление в «друзья». Алёна этого не сделала. Вот если бы он сам решил её добавить! А так… зачем навязываться?

В общем, рассуждала в том же ключе, что и сегодня (вчера, вчера!), присматриваясь к Павлу Дарницкому. Не захотела признаваться не то что Алёшке – самой себе: да, показался привлекательным. На Кирюху похож, а Кирюха, пока не располнел, был красавец. Грешным делом, предполагала, что он обратит на неё внимание. Всё-таки единственное какое-никакое существо женского пола в пацанской компании. Ага, как же! Дожидайся, Алёна Васильевна. Паша заинтересовался, Алёшкой, а ещё больше – тихим и беззащитным Сенечкой.

Как он там, кстати? И все остальные? Тихо-спокойно у них, или… Быстрей бы дойти и узнать, что происходит. А пацан, как назло, идёт медленно.

– Алёшка, устал? Давай я воду понесу.

– Понеси… Только, когда войдём в лагерь, я её заберу обратно.

Избавившись от бутылок, он потянулся, пошевелил плечами, задрав свитер, потёр поясницу.

– Спина болит, Алёшка? Хочешь, массаж сделаю?

– Тигра сделает. Только дойти бы.

– Почти пришли. Вот ворота. Не надо было ходить так далеко, конечно.

– Зато воды принесли. И поговорили, – посмотрел на машины у ворот, поморщился. – Если бы я пошёл с Пашей, я бы, наверное, просто сдох. И это было бы лучше для всех, честно.

– Не смей! Я понимаю, что ты не всерьёз, но всё равно… Слушай-ка, ты так говоришь о нём… Ты не в первый раз его сегодня увидел, вы знакомы?

– Немного. По работе, скажем так. Как получилось, что я его сразу не узнал, ума не приложу. Из-за бороды, наверное, она здорово лицо меняет. И вообще, не ожидал его здесь встретить. Не знал, что он рисует, – задумался, помолчал немного и добавил. – Хорошо, что Тигра его тоже не узнал, не понял, что это один из тех, кто его тогда… Иначе убил бы без вопросов.

– Даже так? – изумилась Алёна.

– Ты же видела, как он на Ястреба наезжал. Он у меня такой, знаешь ли, кавказский юноша с поломанной психикой. А ты думала: не курит, не пьёт, молчит, книжки читает, вечно глаза на мокром месте – значит, скромный мамин мальчик, вроде Сенечки? Нет, если его реально достанут, он на людей бросается. С ножом. Серьёзно.

Несколько минут назад Алёна почти так же думала о Богдане Репине. Романтик, интеллигент, но в битве безжалостен. В словесной баталии, да. В настоящей драке, наверное, тоже. Одинаковые вкусы, Алёшка правильно подметил. Только внешность здесь ни при чём. Внешность – она какая угодно может быть.

– Теперь я поняла, – начала Алёна и растерянно прервала фразу, не сообразив, как завершить мысль.

– Что ты поняла? – засмеялся Алёшка. – Кто из нас сверху? Ну, Тигра, да. А как иначе?

– Гос-споди. Алёшка! Да я же совсем не об этом.

– А о чём? – рассеянно спросил он, но ответа не дождался. – Бутылки дай сюда, теперь моя очередь. Ты не поверишь, – вдруг сказал он громким шёпотом с этаким таинственными подвываниями. – Иногда мы меняемся. Когда настаёт полнолу-уние…