Бессердечное милосердие - Тухолки Эйприл Женевьева

Повернулась к Руне.

– Ты желаешь последовать за Квиксами, и это ясно, как летний день.

Она кивнула.

– Никогда еще нам не было так хорошо, как сейчас. Так давайте последуем за Вайталом и Лейфом и перезимуем в Бесконечном лесу. Будем охотиться, станем свободными… И ни одно мирское зло нас более не коснется.

Я повернулась к Джунипер.

– Сделай и ты свой выбор, Сестра.

Джунипер поджала губы, дунула через правое плечо.

– Матушка Хаш не раскрыла бы секрет великана, если бы не верила в успех. Мы нужны народу Голубого Ви, так будем верны нашим намерениями и двинемся на запад.

Я кивнула.

– Каков твой вердикт, Ови?

Взгляды наши встретились.

– Ежели нам не понравится место или мы поймем, что не одолеть нам Зверя, покинем те места. Но если же сможем помочь ярлу Роту в битве, тогда обязаны встретиться с чудищем. Совершим правое дело. Совершим героический подвиг, как во времена саг. Сердца Сестер Последнего Милосердия бьются столь же сильно, как сердце любого ворского воина.

Речь Ови взбудоражила мой разум, и мне захотелось поднять топор, закинуть голову и кричать «хелтар» в ночное небо.

Джунипер изобразила знак доблести, а затем шагнула вперед.

– Один голос за Квиксов и два за Голубой Ви. Твой черед, Фрей?

Я не сводила глаз с Морской Ведьмы.

– Ови права. Мы должны убить Зверя. Таков выбор героев, посему я выбираю путь на запад к Голубому Ви.

Позднее я стояла в тени подле Тригва, и оба мы глядели, как Руна сосредоточенно расщепляла ножом гусиные перья и ловко крепила их к стрелам.

Она приняла решение с молчанием и изяществом, хотя страдать будет сильнее всех нас.

Руна повстречалась нам с Сигги три года назад. Она отыскала нас в южной деревушке Гайда и наняла для убийства. Но лишь дойдя до одинокого перекрестка возле реки Черного Ножа, мы обнаружили, что смерти желала сама Руна.

Самоубийство редко случалось в Ворсленде, но ни старые законы, ни новые не препятствовали сему. За несколько лет Сигги совершила дюжину их. Хотя позже я узнала, что никогда столь молодые к ней не обращались.

Припомнила я, что Руна выглядела очень красивой и очень высокой, и лицо ее в свете угасающего солнца было торжественным, решительным.

Она посмотрела на меня, потом на Сигги.

– Умеете стрелять из лука? Хочу, чтобы стрела пронзила мое сердце.

В ту пору я была ученицей, и не было у меня плаща, поэтому лук у Руны приняла Сигги. Она прицелилась, натянула тетиву… но вдруг опустила. Сигги вернула оружие Руне и осмотрела темноволосую девушку с ног до головы, после чего улыбнулась.

– Не будет сегодня убийств. Ты пойдешь с нами и выучишься торговле смертью. У нас мало что есть, но мы есть друг у друга.

Руна только один раз кивнула, и на этом все решилось.

Позже она сожгла лук.

Бросила его в огонь, и мы никогда более не возвращались к той истории.

– Поведай нам историю, Руна, – просил Лейф. – Сказание о героях, трагедии и лучниках.

Квиксы не были дураками и по настрою догадались, что мы выбрали дорогу в Голубой Ви. В тишине мы доели дикие грибы и рябчиков, и никто не желал поднимать эту тему.

Руна перевела взгляд на Лейфа, и, к моему изумлению, кивнула.

– Знаю одну.

Она замолчала, взглянула на меня и вновь обратилась к огню.

– Жили на свете две сестры, и бродили они по темному, таинственному лесу Эбба. Отец их женился на женщине на сорок лет моложе, но брак сей оказался ей выгоден, ибо муж в жене души не чаял. Был он лучшим лучником в ярлстве – участвовал в последних набегах вместе с сыном ярла Олуфа и привез с собой богатства, что отвоевал на чужбине.

Отец учил дочерей стрелять из лука, и научились они владеть оружием даже лучше взрослых мужей в соседней деревне. Во времена затяжных зим им хватало еды, и провели они множество счастливых ночей у очага, мастеря стрелы с перьями редкого красного ворона. Алое оперение стало знаком их семьи. Прошло время, сестры выросли. Возраст отца дал о себе знать. Не мог он вечно бегать по лесу, точно грациозный олень. Начал забывать мелочи, потом и важные вещи, а вскоре и вовсе памяти лишился. И мать их пригласила Сестер Последнего Милосердия, чтобы те помогли обрести ему вечную жизнь. Велела на рассвете пронзить ему шею стрелой на холме, усеянном полевыми цветами. Вернулись сестры домой из Эббы и нашли только пепел отца. Мать покинула дом, изъявив желание странствовать и узреть дикие восточные равнины, но сестры остались в отцовском доме, охотясь и храня память о нем.

Однажды зимой группа мужчин пересекла границу Ворсленда – это были волки-жрецы, пившие яд тисовых ягод. Многих они изгнали с земель, чтобы проводить темные, тайные ритуалы, принося в жертву похищенных жителей.

Однажды безлунной зимней ночью вошли они в город, и сестры пробудились от криков. Схватили девушки плащи и луки, бросились в центр деревни. Негодяи ломали двери, вторгались в дома – и крики боли и ужаса наполняли воздух. Младшая сестра ходила от дома к дому и стреляла из лука в волков-жрецов через открытые окна. Хитра она была, точно лисица, и смелее раз в десять. А старшая сестра взобралась на крышу, целилась да стреляла всеми стрелами, что хранились в ее колчане. Убивала она с идеальной точностью, и земля покрывалась телами. Последняя стая волков двинулась к деревенскому колодцу, завывая в небеса, и лохматые серые плащи колыхались на ветру. В мгновение ока старшая сестра покончила и с ними. К рассвету две дюжины волков-жрецов полегли замертво. Возрадовалась старшая и направилась на поиски младшей, чтобы отпраздновать победу и героическое спасение деревни… Но нашла ее ничком возле колодца со стрелами с красными перьями, торчащими из сердца.

Пламя в костре поднялось, и полено с глухим стуком рухнуло в угли. Руна дернулась, склонила голову.

Я видела ее лицо, на котором застыли горе, боль и угрызения совести. Руна протянула руку к фляге и надолго припала к горлышку.

– Деревня восхвалила сестру, – продолжила она. – Темна была ночь, говорили они, несчастный случай, говорили. Думай, сколько жизней ты спасла, твердили они. Но не слушала старшая. Сожгла она младшую на холме, где умер отец, и покинула город.

Руна отпила еще вайта, встала и ушла от огня в тень.

Она убила собственную сестру. И несла теперь тяжелое бремя.

Я нашла ее под древним можжевеловым деревом.

– Вот почему так давно не бралась я за лук, – прошептала она, завидев меня.

– Да. Но ты оплакивала достаточно долго. – Я глубоко вдохнула, и легкие вновь наполнились резким, травяным ароматом можжевеловых ягод.

– Позволь себе счастье, Руна. Оставайся с Квиксами. Я отыщу тебя, если выживу, и останусь с вами столько, сколько мне позволят. Клянусь.

Руна замешкалась, и на мгновение я подумала, что она согласится. Но затем она потянулась ко мне, и пальцы ее сжали мой локоть.

– Нет. Вы, Сестры, правы. Голубой Ви – благородный выбор. Я пойду с вами, и вместе мы одолеем гиганта. Это смелый, героический поступок. Так бы сделала моя сестра.

Я пожала ее крепкую руку.

– Хелтар, – прошептала я. – Хелтар.

Расстались мы с Квиксами на следующий день, когда добрели до раздвоенной тропы. Мы попрощались, и они отправились на север.

Сестры Последнего Милосердия глядели им вслед, пока те не скрылись за деревьями.

Девятнадцать

В деревеньках на нашем пути стояла чуждая тишь.

Люди поглядывали с опаской, без теплоты и гостеприимства, какие встретили нас в Мисте. Молчали не только люди, молчали и звери – собаки не лаяли; птицы не щебетали, будто весь мир затаил дыхание, стараясь не накликать беду.

«Ви» – «долина» на старо-ворсийском; «Голубой» – синий туман, что частенько вздымался над вечерними лугами. К Залу Пиршеств Голубого Ви вела единственная тропа, и та проходила через Цветущую долину и пересекала фермы, деревни, березовые и осиновые рощи. Я воображала красоты, какие бывают здесь в летние месяцы – овец, пасущиеся на лугах, и ячменные поля, где каждый колосок трепещет на теплом ветру.