Богдан и Алёшка (СИ) - "Anrie An"

Снова замолчали. Надолго. Словно оба прокручивали в памяти прошлое.

– Причём здесь фотография? – вдруг спросил Олег.

– Стояла в рамке на пианино, – объяснил Богдан. – Стащил, когда уходил утром.

Покидал квартиру по-тихому, не стал будить рыжего, потому что… ну, не хотел продолжения. Отчаянно боялся привязаться к кому-либо. А фото всё-таки украл, этакий сентиментальный жест.

– На память?

– Типа того. Карточка чёрно-белая, на ней не видно, что рыжий. На Мишку похож… немного.

– А, понятно. Еврейские дети все похожи.

– Ты разве еврей? – удивился Богдан. Тут же вспомнил – точно, он же обрезан. Как и Яша.

– По маме еврей. А отец – финн, вот и получилась такая гремучая смесь, – виновато улыбнулся Олег.

– Локи – разве финская фамилия?

– Не знаю. Теперь уж и не спросишь, папа умер. А мать уехала… на историческую родину.

– А ты почему не поехал? – поинтересовался Богдан.

– А меня звали? – кисло усмехнулся Олег. – Эх, Богдан, тебе с матерью повезло – понимает всё. А моя, когда меня с парнем увидела, знаешь как смотрела… Будто на… я не знаю, крысу или таракана какого. Или ещё хуже. Типа вот сейчас её стошнит. И всё. Никаких эмоций. Очень быстро после того случая уехала. Сестрёнок забрала с собой. Квартиру в Москве мне оставила – вот за это спасибо ей. Большая, четырёхкомнатная, у меня сейчас там десять жильцов.

– Сдаёшь квартиру в Москве, снимаешь в Славске, – задумчиво проговорил Богдан. – Разница нехилая получается. Ты и в самом деле еврей, Олежка.

– А ты сомневался, Богдан?

– Ни капли. Вот насчёт Яши крупно сомневался, больно уж он бесхитростный… был.

– Стереотипы, Богдан, стереотипы. Мы все разные на самом деле. А твой Яша – он был замечательный, – печально улыбнулся Олег. – Скромный. И талантливый до умопомрачения. Некоторые его картины – это не просто так, знаешь ли.

– Знаю. Как у Грина. «Фанданго». Читал?

– Обижаешь. Когда-то фанател просто. Даже пытался сочинять рассказы, похожие. Но выходила третьесортная фантастика. Хрен знает, почему.

– Бросил?

– Давно. Черновики вывез на дачу и сжёг на костре. С ритуальными шаманскими плясками.

– Жалость какая. А я хотел попросить почитать.

– Обойдёшься. В жизни и так много фантастического.

– Да. Например, ты.

– Например, я, – самодовольно усмехнулся Локи. – Иди ко мне. То, что было во сне, повторим наяву.

– Почему я тебя слушаюсь, скажи, пожалуйста…

– Не знаю.

– Я думал, ты всё обо мне знаешь.

– Иногда лучше не думать. Богдан, ты начинаешь ко мне привыкать. Не надо, милый. Потом больно будет расставаться.

– Олежка… А оно нам надо – расставаться?

– Придётся. Не забывай: мы с тобой воруем эти встречи у судьбы. Когда-нибудь она нам это припомнит. Ох… Богдан, давай переместимся в машину. Люди с другого берега слишком внимательно на нас смотрят. Мне всё равно, пусть любуются. Зрелище восхитительное, мы с тобой красавцы оба. Но у них ведь шашлык сгорит.

«Мы встречаемся», – уверенно сказал Богдану Олег у ворот санатория. А через какой-то час – другое: «Не привыкай, не нужно». И вот как его понять? Богдану казался непривычным тот формат отношений, который навязывал ему рыжий.

Нет, в постели его всё устраивало. На то, чтобы быть в активной позиции, Олег больше не претендовал, хватило ему одного раза. Впрочем, нельзя сказать, что Богдану это не понравилось. Ощущения оказались специфичными и непохожими на тот негативный опыт, что был у него в молодости. Однако на следующий день чувствовал себя паршиво. И чуть со стыда не сгорел, когда после лекции к нему подошёл студент Костров и молча протянул небольшой предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся завёрнутым в тетрадный лист смятым тюбиком смазки с анестетиком. Это было то, что нужно, но… не от студента же принимать такую помощь. Тем более, не от того студента, которого привык воображать в разнообразных заманчивых позах.

Позорище…

Олег три дня не отвечал на его настойчивые звонки и на эсэмэски «Олежка, солнышко, отзовись!»; «Ты куда подевался, сволочь рыжая?». На четвёртый день после лекций Богдан отправился его разыскивать. Казалось, адрес той съёмной квартиры, где они встречались первого мая, помнил чётко. Долго и безуспешно давил на кнопку домофона, потом вошёл в подъезд, впущенный сердобольной бабушкой с первого этажа и, не надеясь на звонок, принялся колотить в дверь. Открыла удивлённая барышня в косынке поверх чёрных густых кос, в цветастом халатике, из-за её спины смотрели на него чёрными, круглыми от любопытства глазами пять или шесть ребятишек лет этак от двух до шестнадцати. Попытался разузнать, куда съехал прежний жилец, внятного ответа не получил: дети шумели, а молодая женщина с трудом объяснялась по-русски. Чертыхнулся, извинился, зашагал вниз по лестнице. Его догнал смуглый юноша, перехватил запястье Богдана тонкими горячими пальцами.

– Что вы хотели? – спросил он с лёгким акцентом.

Богдан резко освободил руку и вылетел из подъезда с космической скоростью.

Кружил по улицам до темноты. Зашёл на автовокзал, выпил стакан кофейной бурды из автомата. Повернул, наконец, к дому. Когда увидел свет в окнах своей квартиры, подумал, что с утра не погасил, а гуляющий по всему подъезду аромат жареного мяса и специй отнёс на счёт соседей и даже позавидовал им: сам предполагал ужинать чаем без бутербродов, даже хлеб купить забыл.

Аппетитные запахи доносились с его собственной кухни, шум воды и звон посуды – оттуда же. Богдан подумал было, что мама вернулась почему-то задолго до окончания срока путёвки. Или что приехала Вера. Никак не ожидал увидеть хозяйничающего на его кухне Олега. В трусах и фартуке, а как же.

Оказалось, дверные замки легко вскрываются с помощью заколки для волос и капельки магии.

Олег перетащил к Богдану ноутбук и сумку с вещами. Небольшую на вид, но весьма объёмистую: в неё, похоже, входило больше одежды, чем у Богдана помещалось в шкаф. Да ещё и обувь… Иначе, как той же магией, нельзя было это объяснить. Ну, или тем, что Олег не сидел дома безвылазно, а всё-таки иногда заходил на свою квартиру переодеться. Кстати, на вопрос, что с квартирой и откуда там взялся цыганский табор, он ответил, что Богдан просто перепутал: зашёл не на тот этаж, не в тот подъезд. Возможно, даже не в тот дом, в этом районе несколько похожих зданий. И ведь не поспоришь!

Просыпался рыжий рано, успевал приготовить Богдану завтрак, не отрываясь от ноутбука, в котором постоянно набивал пестрящие смайликами сообщения или комментарии. И, возвращаясь с работы, Богдан постоянно заставал его с ноутом на кухне. Как вариант – в спальне на кровати. Или на полу, на ковре. Но непременно строчащим какие-то месседжи или увлечённо болтающим по скайпу. Он чертил маркером в блокноте сложные геометрические фигуры и что-то вроде графиков, жёг чёрную свечку и капал воском на бумагу (доставалось и клавиатуре). Однажды, послушав, как экстрасенс вдохновенно втирает собеседнице про чакры, ауру и космическую энергию, Богдан не сдержался и съязвил:

– Что – снимаешь сглаз, порчу и половину пенсии с банковской карты?

– Ты всерьёз думаешь, что я способен грабить беззащитных старушек? – по обыкновению вопросом на вопрос откликнулся он.

– Вряд ли, твоя целевая аудитория, как я понял, сидит в ВК и фейсбуке, а старушки…

– Сидят в одноклассниках, я там тоже есть, не переживай. Между прочим, к твоей маме в друзья добавился. И отправил ей фото котлет с картошкой, чтобы не думала, что я тебя тут голодом морю. Мой руки и ешь давай, пока не остыло. А старушки… Богдан, их и без того жилищно-коммунальные структуры грабят, куда же больше. Я с пенсионеров копейки беру, не больше сотки за сеанс.

– Не так уж и мало, – хмыкнул Богдан. – В баксах или в евро?

– В рублях, милый. В родных российских рублях. Для обеспеченной публики, конечно, совсем иные расценки. Но с такими господами и возни побольше, – вздохнул Олег. – Сегодня с одной дамочки снимал проклятье. По делу, надо бы, конечно, вживую, а не по скайпу, но она, зараза такая, в Новосибирске живёт, не ближний свет. Ладно, сэкономил время и деньги. Её, не мои – перелёт всё равно был бы за счёт клиента. А уж энергии потратил… Придётся вампирить. И одного тебя мне сегодня не хватит, так что…