Артем вскочил, подошел к шкафу, запустил руку в щель между ним и стеной и нащупал бугорок клея. Конверта с фотографией не было.
— Дед, — Артем облегченно вздохнул. — Ты нашел фотографию, — он улыбнулся пустоте. — Уверен, что ты был счастлив. Главное, что они остались живы и ты увидел сына, пусть только на фото. А мне остается только смириться и жить дальше…
И он стал жить…
Дни тянулись за днями. Утром Артем уходил на работу, а после нее до темной ночи бродил по городу. Он проходил по старым каменным дорожкам сквера и подолгу стоял у высохшего и позеленевшего от времени фонтана. Он смотрел на бегающих вокруг фонтана детей, на стариков, чинно сидящий на лавочках, на девушек в огромных наушниках, на парней с планшетами и телефона в руках. Он проходил по знакомым улицам, трогая рукой холодные камни домов.
Парк встречал его щебетом птиц, детским смехом и музыкой, доносящейся из уличных кафешек. Он сразу нашел беседку. Она стояла на том же месте, что и в прошлом. Ее крыша была покрыта досками, ступеньки — облеплены бетоном, а вместо разбитых скамеек стояли новые, из литого железа. Он уселся на одну из них, протянул руку и погладил ствол дерева, на котором была вырезана кривая надпись «ДА».
Жизнь потеряла смысл. Он просто жил, сам не зная, для чего и зачем. Небольших денег, которые платили на работе, ему более чем хватало. В его холодильнике был постоянный ассортимент продуктов: яйца, масло, молоко. Иногда он покупал курицу или кусок мяса. Он редко брился и практически не стригся. Старых друзей и знакомых избегал. Соседи шептались о том, что нехорошая квартира старика наложила на него свой отпечаток и свела с ума. Люди обходили стороной странного небритого и обросшего парня, гуляющего по улицам. Милиция часто тормозила его и требовала предъявить документы, подозрительно принюхиваясь и заглядывая в серые потухшие глаза.
Был последний день лета. Артем по обыкновению сидел на скамейке в беседке, и его пальцы гладили буквы на стволе дерева. Из-под длинного рукава рубашки на запястье выглядывала самодельная татуировка: 140846. Вечер медленно окутывал парк темнотой и сыростью.
— Ох ты, Хосподи! — раздался тонкий старушечий голос. — Напугал, окаяннай, — на ступеньках беседки стояла маленькая бабулька с плетеной корзинкой. В корзинке вместо грибов громко позвякивали пустые бутылки.
— Не пугайся, мать, — улыбнулся ей Артем. — Не обижу.
— Да ты странный какой-то. Я уж подумала, привидение из прошлого увидела, — старушка вошла в беседку, поставила корзинку на пол и уселась рядом с Артемом.
— Так я и есть привидение… из прошлого, — вздохнул Артем.
— Тю-у-у… — всплеснула руками старушка. — Молодой ты еще, чтоб так говорить. Вот чувствую, что без любовных переживаний тут не обошлось.
— Права, мать. Без любви никак, — он отвел глаза от старухи и посмотрел на надпись на дереве.
— Ой, милок, — старушка подвинулась ближе. — Вот чего я тебе скажу. Послушай старую! Ничего сильнее любви нет. Она и города строит, и жизнь дает. Даже смерть над ней не властна. Точно тебе говорю. Я за своего Толеньку прямо перед войной вышла. А через месяц его на фронт забрали. В сорок четвертом мне пришло письмо, что он без вести пропал. Я сначала рыдала, конечно, как белуга. Уж очень мы любили друг друга, потом вот, как ты, ходила, как привидение, по городу. По нашим местам. Все искала знак какой от него. Потом решила, что не верю я, что он умер. И стала искать. Я столько больниц и госпиталей объездила. До Варшавы доехала. Представляешь? И знаешь что? Нашла я Толеньку моего. Безногого и с этой… как ее, окаянную… — старушка поправила на голове платок.
— С амнезией? — подсказал ей Артем.
— Точно, с ей, — кивнула старушка. — Он меня вспомнил, но не сразу. А через год у нас сын родился. Потом дочка еще через два года. Мы прожили с ним счастливую жизнь. Я к чему это все… Нечего сопли на кулак мотать и сидеть тут сиднем. Любишь-не сдавайся! — бабка смешно наморщила нос, рассматривая что-то в углу скамейки, а потом добавила: — А там не бутылка стоит? Дай-ка мне ее, сынок.
Аккуратно положив бутылку в корзину, старушка ласково потрепала Артема по плечу и, громыхая стеклотарой, ушла в темноту парка.
Слова старухи подействовали на Артема. Конечно, бабка не знала всей правды, а если бы и узнала, то вряд ли поверила в нее, но Артем решил изменить свою жизнь и посветить ее поискам Давида и Розы. Всю зиму он ходил по архивам, библиотекам и жилищным службам, но никто не мог дать ему точную информацию, куда и когда съехали из дома номер сорок семь по Песчаной улице жильцы. Он часами сидел за приобретенным компьютером в поисках информации о погроме и о судьбе жителей брака.
