Богдан и Алёшка (СИ) - "Anrie An"

– Что тебе от меня надо?

– Ненавижу тебя, – прошипел Юрочка.

– Ладно. Ненавидь, – пожал плечами Алёшка.

Почему сейчас вдруг вспомнил об этом? Не потому ли, что сам оказался практически в шкуре Юрочки? Не совсем так, конечно. Вряд ли Юрочка любил Виктора Львовича так, как Алёшка – Богдана. Скорее, оберегал своё законное место по правую руку от босса, свою привилегию быть его любимой игрушкой. Ревновал до жути. Вроде и неглупый парень, но не понимал, что Алёшка на эту роль не претендует. Были бы варианты – ушёл бы, не раздумывая. Ну, почти ушёл ведь после случая с Тигрой. Вернулся, куда деваться. Держали деньги. Точнее, их отсутствие и невозможность зарабатывать по-другому. И ещё страх. Не за себя – за бабушку, за Тигру, Клима, Сабину, Сенечку… За всех, кто ему дорог. Теперь к этому списку прибавилась и Алёна. Хотя… скорей всего, он навыдумывал себе невесть чего. Не стал бы Виктор Львович из мести как-то вредить его близким. Не потому что такой он на самом деле добрый и порядочный, а просто… зачем ему? Забудет об Алёшке, как только замаячит на горизонте новая игрушка. Не найдёт, что ли, другого пацана – смазливого, ласкового и на всё готового? За такие-то деньги! Запросто. Как в том мультике: «Да мало ли таких мальчиков…» Так что если и говорил ему босс что-то такое, то всё это были пустые угрозы, осуществлять которые тот вряд ли кинется.

Не кинулся же выручать Алёшку и Тигру год назад, когда их задержала полиция на митинге против московского мусора.

Собственно, это был не митинг, его-то как раз и не разрешили проводить. Но про запрет организаторы (какая-то партия – не Климкина, другая) узнали в последний момент. До этого все ожидали положительного ответа из мэрии. Так что собрались уже в назначенном месте, куча народу была, не только сумасшедшие экологи или такие люди, как он сам, кому до всего дело есть, лишь бы какая-то движуха, но и нормальные граждане, которых при другом раскладе и из дома не вытянешь, а тут – ну, припёрло просто. Потому что и впрямь скотство это – везти из столицы тонны бытовых отходов на полигон около Славска. Который никакой не полигон, а обыкновенная свалка-помойка, ни фига там не перерабатывается, на жаре всё гниёт, а после каждого дождя зловонные ручьи текут в небольшую речушку, которую местные жители уже иначе, как речкой-говнотечкой и не называют. И вот мало нам своей грязи – московскую тащат, блин! Будто она особенная, золотая-бриллиантовая.

Для кого-то и золотая, наверное. Кто-то же из мэрии за это деньги получил, да? И не надо ни у кого спрашивать, и так всё ясно.

Юлия Юрьевна там была, между прочим, на этом недомитинге. Ну, она и есть сумасшедший эколог.

Алёшка смутно помнил, как оно всё происходило тогда. Кажется, кто-то из организаторов сказал: митинг запретили, и фиг с ним, а вот одиночные пикеты – это вещь, и для этого разрешений не требуется. Просто надо взять плакаты и встать с ними вдоль дороги. От Славска до свалки. Через сколько-то определённых метров друг от друга, чтобы пикет действительно считался одиночным. И всё было бы замечательно, если бы случайно (или как раз неслучайно) дорога не оказалась той самой, по которой мчались друг за другом несколько шикарных автомобилей в сопровождении полицейских машин с визгливыми мигалками. Местная власть и столичные гости. Вот так.

Конечно, в такой ситуации озлобленные люди с плакатами типа: «Уберите московское дерьмо» смотрелись, мягко говоря, неэстетично.

При задержании Алёшка действовал грамотно – так, как объяснял заранее Клим: плакат бросил на траву, не брыкался и не пытался убежать. Никакого сопротивления, вы что. Послушный мальчик, мечта правоохранительных органов. Сам Клим вёл себя так же. Ну, и Тигра тоже. Молчать, правда, Алёшка не собирался. Пока шагали к машине, спокойно и вежливо выспросил у полицейского, в какой отдел их повезут. Затем попросил разрешения позвонить по телефону. Родственникам, ага. Набрал даже не Юрочкин номер, а напрямую Виктора Львовича. А что такого? Тот сам продиктовал ему цифры, просил звонить, если будут проблемы. Вот и пригодился номерок!

Ага. Как же.

Выслушал полтора куплета бодрой патриотической песенки, закачанной вместо гудков, дождался басовитого: «Слушаю», принялся объяснять, что случилось. После слов о мусорной акции Виктор Львович раздражённо рыкнул в трубку:

– Мне некогда! Сам разбирайся, не маленький.

Всё.

Дальше – Алёшка знал по собственному опыту – их отвезут в отдел полиции, зададут кучу важных и неважных вопросов и отправят в «обезьянник». И надо будет молиться всем существующим и несуществующим богам, чтобы в соседях оказались тихие и интеллигентные люди с той же акции, а не назойливые бомжи и не бешеные придурки. Тем временем их родственникам будет звонить какой-нибудь старательный лейтенант. Или лейтенантша, если сразу передадут их данные в инспекцию ПДН, там в основном, кстати, неплохие тётки служат, Алёшке всегда удавалось их разжалобить. Клима, без сомнения, заберут родители. За ним самим, вероятно, приедет бабушка. А вот Тигра… Его отец вполне мог сказать: «У меня нет сына». И отправился бы Тигра до понедельника в социальный приют, откуда первокурсника (каковым он был на тот момент) выдали бы под расписку кому-нибудь из преподавателей. Это в лучшем случае. В самом-самом.

Получилось по-другому совсем. Никаких томительных ожиданий до понедельника. Богдан Валерьевич примчался почти сразу вслед за отцом Клима. Дрожащими руками отсчитал какие-то деньги. Штраф или взятку? Неважно. Вытолкал обоих за дверь, загнал чуть ли не пинками на заднее сиденье такси, не желая слушать никаких: «Да мы на троллейбусе» и «Сколько мы вам должны, мы отдадим». Всю дорогу обзывал их идиотами, бессовестными малолетними экстремистами, и Алёшка тихо млел от всего этого, будто тот ему невесть каких ласковых слов наговорил. Да и Тигра, наверное, тоже.

…Клим пришёл после занятий, Алёшка услышал, как друг в коридоре весело переговаривается с бабой Любой. Он толкнул оказавшуюся незапертой дверь их с Тигрой комнаты. Сразу шагнул к столу, сдвинул с середины к краям россыпь карандашей, ластиков, кисточек, банок с гуашью, скомканной бумаги; освободил небольшое пространство, на которое выставил бутылку водки.

– Привет, – сказал ему Алёшка. – А где Тигра?

– Привет, прогульщик! Тигра в магаз погнал. За хлебом и ещё какой-то жрачкой.

Ну, правильно. Те продукты, что купила Алёна, закончились два дня назад, а деньги – ещё раньше. Стипендия должна была упасть на карточки только на следующей неделе. Колька свой должок отдаст, естественно, в тот же день. Алёшка рассчитывал подзаработать в клубе в выходные, но… вышло то, что вышло. Два дня они ели геркулесовую кашу на воде и пили чай с сухарями.

– Так, стоп. А на какие шиши в магаз? Ты ему взаймы дал?

Клим помотал головой:

– Не-а, не я. У тебя вообще, что ли, жрать нечего? – поинтересовался он, разыскав в развале на столе две не очень грязные стопки и разлив по ним водку.

– Вот, сухари. А где это чудо деньги надыбало?

– Кто, Тигра? Богдан ему дал. Не знаю, сколько. Придёт – спросишь. Сказал, это для тебя. Будто бы у тебя из-за него какая-то работа сорвалась. Пей, не сиди.

– Что – без тоста, просто так?

– Мы же ничего не празднуем. Изгоняем из тебя депрессию. Так что можно – без.

– Ага. Ладно.

Алёшка проглотил обжигающую жидкость, поморщился, зажевал сладким сухарём.

– Клим!

– Что?

– Давно хотел спросить… Как тебе спиртное продают? паспорт не спрашивают?

– Мне не продают, – сказал Бровкин. – Я у бати прошу. Объясняю, зачем надо, и он либо покупает, либо нет.

– То есть нужна уважительная причина, чтобы выпить? а сегодня ты что сказал?

– Костров, я всегда говорю правду. И сегодня не исключение. Сказал, что у одного моего товарища несчастная любовь. Нечего ржать.

– Я не ржу. Я сухарём подавился, – мрачно буркнул Алёшка. – Значит, просто вот так – и всё, без подробностей?

– Батя подробностями не интересовался. Если бы спросил, я бы ответил, что это не моя тайна. Или, ты считаешь, надо было рассказать ему?