Побратим змея (СИ) - "Arbiter Gaius"

Плечистый охотник слушал, стараясь не сделать слишком заметной удивленную улыбку, так и просящуюся на уста. Чтобы Анхэ, его Анхэ, – выдавала вот такие речи?! Еще полный лик назад он и подумать о таком не мог. Нет, она, конечно, ему хороша – так хороша, что он бы в огонь и в воду за нее пошел – но к примерным хозяйкам и работницам она не относилась. До последнего времени.

Решение Фетхи поставить красавицу старшей над девочками Рода оказалось судьбоносным, открыв в Анхэ талант воспитательницы и советчицы. Девчонки буквально на раз стали важной частью ее жизни, ответив ей тем же, и Шоха это в равной степени и радовало, и изумляло. Не обходилось без эксцессов, конечно – характер у молодой был тот еще, и они с ее подопечными, бывало, орали друг на друга так, что весь Ближний лес ходуном ходил. Но под эти ссоры, какими бы шумными и жаркими они ни были, почему-то всегда идеально подходило присловье о милых, которые, бранясь, тешатся. И действительно – проходила пара восходов – и бывшие спорщицы возвращались к согласию, по справедливости деля друг с другом и работу, и развлечения.

Другие, видя такую неожиданно возникшую гармонию, подшучивали, что сердце молодой, мол, переменчиво – перегорит да и погаснет – однако Шох был уверен, что это не так: слишком хорошо знал, какой поразительной силой и упорством отличалась Анхэ, когда дело касалось того, что ей было действительно важно и нужно. Что ж, это и к лучшему!

– Хорошо же, да? – промурлыкала молодая, мечтательно глядя в быстро темнеющее небо.

– Что хорошо?

– Ну... Все. Хорошо же, когда все хорошо?

Он усмехнулся, ласково проводя пальцами по ее густым волосам.

– Хорошо.

Такие короткие разговоры, в которых зачастую повторялись в тех или иных вариациях всего два-три слова, кому-то со стороны могли показаться бессмысленными и пустыми – но для Шоха и Анхэ они имели свою особую прелесть и служили словно отражением той возникшей и все укрепляющейся между ними душевной близости, для которой и слова-то вовсе не обязательны. Этим вечером, однако, молодая пошла чуть дальше обычного.

– Знаешь, будто все вокруг новое.

– Какое?

– Ну... Молодое. Как лето пришло, так мне и и видится, будто какие-то новые силы у всего вокруг...

– И что?.. – не понял Шох.

– Да ничего. Хорошо, – она улыбнулась, повернувшись к нему, обнимая за шею, приникая губами к губам. Что ж, на это ответ он знает абсолютно точно... В отличие от последней ее реплики.

Шорох шагов заставил их разомкнуть объятия – и вовремя, поскольку Шох начал уже всерьез сомневаться, что они смогут дойти для продолжения до хижины.

Тур, появившийся со стороны Ближнего леса, был бледен и выглядел каким-то уставшим, – однако, увидев их, по-доброму усмехнулся, махнул рукой в приветственном жесте.

– Доброй жаркой ночи вам!

– И тебе! – ответил Шох, а любопытная Анхэ тут же поинтересовалась:

– А ты уже от кого-то? А от кого?

– Да нет, я на реке был, – пояснил Тур, которого непосредственность молодой немало забавляла.

– На реке?! Так поздно?! Что ты там забыл?!

– Искупаться захотел. Зачем еще на реку ночью ходить?

– Ты так водяником станешь, – благодушно проворчал Шох, припомнив, что в последнее время Тур едва ли не весь имеющийся досуг проводил, купаясь.

Он ожидал услышать что-нибудь столь же шутливое в ответ – но охотник, промолчав, лишь еще раз махнул рукой, на сей раз прощаясь и зашагал к своей хижине.

– Что это он?.. – недоуменно и даже как-то боязливо спросила Анхэ, поежившись в его объятиях, словно от внезапно протянувшего по спине холодного сквозняка. – У тебя с ним все хорошо? Вы не ссорились?

Богатырь отрицательно покачал головой. Не считать же ссорой тот глупый случай с неудачным поединком? Рука давно зажила, не осталось никаких следов от кровоподтеков на коже... Да и на душе, тоже, пожалуй. С тех пор они с Туром уже разы-разы были вместе на охоте или выбирались в Ближний лес, – опробовать изобретение богатыря, которое он не переставал улучшать и дорабатывать, или на все ту же реку отдыхать, болтая обо всем на свете... И если бы кто-то спросил Шоха, кто его лучший друг, он назвал бы имя Тура, не задумываясь. Так не считать же следом, оставшимся-таки на сердце, какую-то глубинную, смутную тревогу, которую он испытывал всякий раз, когда друг излишне, на его взгляд, резко двигался или даже протягивал ему руку, помогая подняться... Да еще то, что с того восхода они так больше ни разу и не сошлись в шуточном поединке – словно соблюдали в этом какое-то негласное табу.

– Видится, у него с родителем не все ладно, – протянул он, вспоминая упорно бродившие по селищу слухи.

– А что случилось?

– Да вроде вождь им недоволен... Я не знаю точно.

– Как это – ты не знаешь?! – возмутилась молодая. – Ты же его лучший друг! Кому, как не тебе это знать? Ты что, не спрашивал? Или он не ответил?

Не спрашивал. Потому что нутром чуял: Тур не ответит. Это как – тоже след? Или все же нет?

– Идем, что ли? – Шох помог Анхэ подняться и направился к хижине, которую делил с родителями, – свою, согласно обычаю, он сможет построить, лишь заключив брачный союз.

– Слушай! – Анхэ, обогнав его на пару шагов, заступила ему дорогу. – А ты уверен, что Туру есть, с кем лечь этой ночью? Может, надо было его с нами позвать? Он же не мог обидеться, что ты этого не сделал?

– Не мог, – коротко ответил Шох.

Может, Анхэ и права в своих словах о том, что мир вокруг как-то неуловимо изменился с началом этого лета. Во всяком случае, того мира, в котором он мог спросить Тура о чем угодно, а еще бы запросто поделился ложем с ним, оставшимся по какой-то причине не у дел, для Шоха уже не существовало. И как ни старался он это отрицать, что-то подсказывало ему, что мир этот закончился на берегу Ближней реки.

Когда Фетха в своей обычной безапелляционной манере предложила-приказала ему пройтись с ней по Ближнему лесу, Кныш обрадовался. В присутствии ворчливой знахарки он по-прежнему чувствовал себя мальчишкой – но с ней это было скорее приятное ощущение: будто всегда знаешь, что тебя любят, что бы ни натворил, и защитят от любой напасти.

Тема разговора, однако, его удивила.

– Ёль? – переспросил он. – А что с ним?

– Ты слышал, что он говорит? О том обряде, что через тебя отправяли духи.

Кныш непроизвольно поморщился. Об обряде союза Кима и Лары и всех его подробностях ему за этот полный лик не рассказывал только ленивый. Взывающий сначала не поверил. Потом ужаснулся. Потом послушал еще – и в целом не мог не признать, что обряд – такой, как его описывали очевидцы, ему понравился: в нем определенно было гораздо больше смысла и глубины, чем в том, что совершал его родитель. Беда была только в том, что ничего из рассказанного другими он так и не вспомнил, и мысль о том, что духи могут до такой степени овладевать им, откровенно пугала. Хорошо, что на сей раз они помогли. Но что будет в следующий? Что если они снова захотят поиграть с ним – а заодно и со всем Родом? Так, как по Теплому Безвременью мальчишки иногда играют с пойманными бабочками или стрекозами. Мошка...

Нет, не будет никакого следующего раза! Все просто: нельзя больше ходить По-Ту-Сторону – и пусть Тур сколько угодно твердит ему о силе и грозится выгнать его за белые камни пинками, если он вздумает упрямиться. Он уже наигрался и уяснил свое место.

– И что он сказал?

Кныш понимал, что пауза затянулась, и был благодарен Фетхе, которая не спешила прервать возникшее молчание.

– Он разъяснил, почему духи не стали связывать Киму и Ларе руки, хотя раньше так и делалось. Так разъяснил, что теперь весь Род только об этом и говорит.

– Правда?

– Кривда! Стала бы я тут с тобой из-за лжи языком чесать!

– И как он это разъяснил?

Фетха пересказала. Кныш слушал внимательно, и на лице его по мере рассказа появлялось задумчивое и заинтересованное выражение. Пожалуй, даже он сам не смог бы выразить волю духов относительно этой детали обряда более точно.