Безвыходное пособие для демиурга (СИ) - Никора Валентин

– В общем, да. Но не эти трое, а Великий Инквизитор.

– Это само собой. – хмыкнул Глеб. – С ним еще хоббиты были на посылках.

– Да я серьезно. Лера видела. Я писал это ночью.

– А говорят, что перед смертью – не надышишься. Тебе, везунчик, похоже, удалось удивить бога. – Глеб закрыл крышку «ноута». – А вот и хорошая новость. Нет Петровича, не существует и проекта. Дело погребли под грифом «Секретно». Я не знаю, что ты там ночью написал, но ордера на твой арест у нас больше нет. И исследований нет, и начальства, курирующего разработку секретной компьютерной программы – тоже нет.

– Ты еще скажи, что все память потеряли. – усмехнулся я.

– А ведь почти угадал! Мы дали подписку о неразглашении. Нас в отделе было тринадцать человек во главе с Петровичем. Утром пришел приказ из Москвы: нас всех повысили, представили к правительственным наградам, и даже переводят в столицу.

– Рад за тебя. – я пожал плечами. – И как теперь к тебе обращаться: Ваше Благородие?

– Нет, Гера. Хуже: я теперь – Мое Преосвященство. – вздохнул друг и снова пригубил бокал.

– Ну, если Твое да еще и Преосвященство, то тогда – конечно. Вот падаю в ноги: Глеб, они ведь украли нашу прелесть! Противные, гадкие хоббиты с хоботами!

– И слава богу. – кивнул головой Глеб. – Все враги в огненной пучине Мордора позорного, а мы – живы. И, знаешь, этот Морозов, ну, тот что руководил казнью Петровича, тот еще фрукт! На него даже дело не заводят. Более того, это по его распоряжению сворачивают исследования и заметают следы. Скажи, Гера, только честно, что ты там такое написал, что они самого Петровича убрали? И кто на самом деле Морозов Никита Аркадьевич?

– А ты так и не понял? – я встал из-за стола. – Это гофмейстер Ордена, человек, который якобы умер накануне этих событий. Его смерть и вселение во Льва Григорьевича души Великого Инквизитора произошли почти одновременно.

– Я думал, ты не станешь мне байки травить. – укоризненно покачал головой Глеб. – А еще друг называешься!

Во всех дверях кафе одновременно появились спецназовцы с оружием наперевес:

– Всем сохранять спокойствие! Поднимите руки и оставайтесь на местах.

Мы подчинились.

Лицо официанта из заспанного мгновенно преобразилось в перепуганное.

Официанта, охранника и бармена увели в подсобное помещение, видимо, чтобы поговорить с нами без лишних ушей.

Через минуту вошел тот самый Морозов, который убил Петровича. Он посмотрел каждому из нас в глаза, разрешил сесть, открыл «ноутбук», полистал в обе стороны запись веб-камеры и скривился:

– Дешевая подделка. Монтаж топорный. Даже мусор на заднем плане полностью зачистить не смогли. Вот значит, что смотрит нынешняя молодежь. А мы так надеялись, что вам понравится «Черная Молния» или «Приключения Шерлока Холмса». Так нет же, вы все пытаетесь раскрыть настоящие тайны. В общем, все мы были такими тридцать, а то и все сорок лет тому назад.

Морозов захлопнул «ноут», и вернулся к нам:

– А ты, стало быть, знаменитый человек-ключ? – посмотрел на меня старик. – Что ж, книги больше нет. Но я не могу не удержаться и не предложить играть на своей стороне. Подумай, Герман. Ты хотел литературной славы – ты получишь ее, благо, талант у тебя есть. Мы увезем тебя вместе с Валерией в Москву, купим вам квартиру. И пиши себе на здоровье. Мы даже найдем тебе литературного агента. Что скажешь?

– А что взамен? – красные лучи прицелов замерли на каждом из нас. Пальцы на спусковых крючках сильно меня нервировали. Я чувствовал, что потею, но никак не мог взять себя в руки.

– Ты ведь понимаешь, что мы можем найти и другие книги. Но вот попасть внутрь текста, понять, что они несут в наш мир – это под силу только тебе. Ты будешь нашими глазами и ушами, сталкером, если хочешь. Раньше мало кто задумывался о том, что книги думают и чувствуют, как люди. Магические фолианты сжигали на кострах, даже не пытаясь понять, что же таится под обложкой. Ты, Герман, не просто провалился в гримуар, ты стал его частью, тебе позволили вернуться и не сойти с ума. И это была величайшая книга! Я думаю, теперь перед тобой откроются все двери, на тебе отныне стоит несмываемая печать избранничества. – И уже обращаясь к спецназу. – Да уберите вы стволы. Видите, ребята напуганы.

– Но вы убили Петровича. – возразил я. – И книгу уничтожили.

– Художественный фильм, смонтированный на компьютере, доказательством не является. – пожал плечами Морозов. – Да, Николай Петрович погиб, но он был не человек, так что я об этом не сожалею. И, потом, ведь это он организовал покушение на меня и выставил это дело как кончину от сердечного приступа. Одного он не учел: я давно был готов к подобному повороту событий. Я и Левушку выслал в Свердловск, потому что думал, что это ему запудрили мозги, и это он готовит покушение, а он был чертовски талантлив и самолюбив. Я наделся, что Левушка поостынет, а удар пришел оттуда, откуда его никто не ждал. Я успел предупредить Таню – и ушел в тень, наблюдая, что же будет дальше, как именно поведут себя Павел Александрович и Даниил Иванович. Согласен, не красиво, но я ведь сразу догадался, что имею дело вовсе не с человеком, а с сущностью, вырвавшейся из гримуара. Петрович хотел открыть книгу таким образом, чтобы он мог вызывать из нее только тех, в ком нуждался в данный момент. Он почти стал текстом, но управлять книжными эмоциями и чувствами – так и не научился.

Спецназовцы, опустив автоматы, стояли подле нас. Выражения их лиц скрывали маски. Думаю, они были бесстрастны и отрешены.

– Ну так что? – лицо Никиты Аркадьевича было жестким и даже ледяным.

– А если я скажу «нет», Лера будет жить?

Морозов расхохотался:

– А ты смешнее, чем я думал. Но, в общем, ты прав. Обычно все спецслужбы мира уничтожают все, даже косвенные, улики и непременно всех свидетелей, но я – глава Ордена. Я не боюсь пересудов в подъездах, более того: я обращаю слухи и сплетни себе во благо. Страхи и рассказы об инопланетянах и летающих тарелочках – это такое же психическое оружие, как и психотропный газ: они выводят из состояния равновесия, и застревают в мозгах на десятилетия. Живой человек, рассказывающий шепотом о колдовском могуществе Морозова мне несомненно интереснее, нежели мертвый. Я не сторонник убийств.

– А как же Петрович?

– Гера, ты ведь не все досмотрел. – подал голос Глеб и виновато опустил глаза. – Я тебе даже сказать еще ничего не успел, как налетели эти орлы. Ждал, пока ты оклемаешься от первого шока.

– Вот в чем дело. – Морозов потер подбородок. – Что ж, Глеб, продолжи свое шоу.

– Но спецназ… Это, вроде, как бы, не для их глаз. – Глеб сжался в комок от страха.

– Вообще-то, я милиции не доверяю. Зарплата у них маленькая, работа тяжелая. У нас есть свои, специально обученные, дозорные, набранные из ребят, бывших в горячих точках. Так что это не ОМОН. Но если вам так будет легче, пожалуйста. – и Никита Аркадьевич щелкнул пальцами, показывая силовикам на выход.

Через минуту мы остались одни в пустом кафе.

– Ну что, Глеб, заводи свою шарманку-шарлатанку. – приказал Морозов.

Глеб испуганно облизал пересохшие губы, пролистал в плеере эпизод со взрывом, нажал кнопку «воспроизвести».

В рассеявшихся клубах пыли было видно, как Николай Петрович с кинжалом в груди встал, поднял Столярова за горло одной рукой и откинул врага, точно тот был мячиком. Столяров ударился затылком, и сполз по стене.

Потом Петрович, как ни в чем не бывало, выдернул из своей груди потускневший клинок и криво усмехнулся:

– И этим, Морозов, ты собирался меня остановить? Я ждал от тебя большего!

– Знаешь, Петрович, я оценил красоту твоей игры, я хотел парализовать тебя и вернуть туда, откуда ты пришел, но не смог. Что ж, придется выпустить тяжелую артиллерию.

Петрович засмеялся, сделал жест, напоминающий выброс лассо, и поднявшаяся было Таня с грохотом вылетела в разбитое окно:

– Стареешь, друг. Твоя артиллерия отдыхает. Что ж, в этом есть и положительный аспект: второй раз тебя убивать уже не придется. Сам сдохнешь от позора.