Последний корабль - Пономарёва Светлана Викторовна

— Ни один человек не имеет право лишать жизни другого! — возмутилась Кэтрин.

— Согласен с вами. Но на тот момент я не понимал, что делаю. Месть лишила меня разума.

Глаза Вэя всегда спокойные, невозмутимые сейчас печально смотрели на Кэтрин. Она вдруг почувствовала, что этот человек каждый день, каждый час своей жизни раскаивается в содеянном. Душа его болит не только потому, что он убийца. А еще и от того, что он хотел бы повернуть время вспять и все изменить, но невозможность этого только больше бередит рану в его сердце.

— Мы были партнерами, — начал свой рассказ Вэй, — занимались выгодным бизнесом — производством и поставками натуральной еды. Я владел фермами и небольшим заводом по переработке продуктов. Сначала он был моим сотрудником, но потом заслужил доверие, и я сделал его своим партнером. Мы стали лучшими друзьями. Я полностью ему доверял, он занимался всем: документами, производством, продажами. И я расслабился.

Беззаботная жизнь продолжалась несколько лет, пока я не был арестован. Я просил друга помочь, он обещал вытащить меня из предварительной тюрьмы, говорил, что проводит свое расследование. Я не понимал, в чем меня обвиняют, и продолжал верить ему. Кредитки у моей жены закончились, сын не мог дальше продолжать обучение в университете. Она поехала к моему партнеру, попросила оплатить обучение сына. Он ей отказал, сославшись на то, что ни я, ни она не имеем права на этот бизнес, и показал документы, где было указано, что он единственный владелец наших с ним активов.

Я не мог поверить в такую подлость. В один миг, подменив документы, он лишил меня моего же бизнеса. Выяснилось, что мой партнер планировал обман с самого первого дня. А чтобы я не смог добраться до него, узнав о подлости, он подставил меня: подсунул на подпись документы, в которых говорилось, что наша компания поставит продукты в резиденции Мирового Правительства, а на самом деле этих поставок не было. Конечно, консулы очень разозлились и не стали разбираться. Меня осудили как мошенника и отправили на пять лет в Девон.

— Что было потом? — спросила Кэтрин.

— Когда я вернулся, узнал, что моя жена и сын погибли. Сыну нужны были кредитки на обучение. Они уехали в дальние колонии, жена устроилась работать. Кредиток в тех местах давали много, но на молодых планетах жить, как известно, рискованно. Они погибли при извержении гигантского вулкана. Когда я узнал об этом, то нашел своего партнера и убил. Тогда я не понимал, что делаю, всё было как во сне. Суд дал мне всего десять лет, психологическое тестирование показало, что я был в состоянии аффекта. Когда выяснилось, что партнер подставил меня, обвинение в мошенничестве отменили, меня реабилитировали, но было уже поздно, я потерял семью из-за его жадности и подлости.

— Вэй, — раздался голос Анри, — вот слушаю я вас и жалею, что мы не познакомились раньше. Я бы такого посоветовал, что и убивать этого мерзавца не пришлось. Мы бы его так обработали его же оружием, что он бы сам сдох. Клин клином, как говорится.

— А, вот и Анри, вам уже лучше? — протянул Эрнесто. — Знакомьтесь, Анри — наш главный специалист по мошенничеству. По этой статье едете на базу-колонию?

— Ну, как-то вы строго. Было, не отрицаю, — Анри уселся в своей капсуле и хитро подмигнул присутствующим.

Ему было двадцать шесть, но выглядел старше: длинное худое лицо обтягивала желтоватая кожа, придававшая не совсем здоровый вид. Так бывает, когда много времени проводишь на космических станциях. Большой крючковатый нос смотрелся чужеродным на довольно симпатичном лице и совсем ему не подходил. Взгляд Анри никогда не останавливался на предмете, бегал туда-сюда. Собеседники часто не могли понять, куда он смотрит, из-за его небольшого косоглазия.

Анри был особенным — натурально рождённым. Департамент Рождаемости долгое время не давал родителям Анри разрешения на заказ ребенка в Родильном Центре, и его мама решилась на натуральные роды. Поэтому Анри появился такой, как есть: немного некрасивый, со слабым здоровьем и склонностью к авантюризму, перешедшему к нему от матери, ведь родить ребенка — это был очень смелый и рискованный поступок с ее стороны.

Его мать была родом из бывших французских территорий и научила Анри прекрасно говорить по-французски. От этого его планетарный звучал необычно, в нос, а перешедшая из французского в планетарный картавость забавляла окружающих. Удивительно, но при своих кажущихся недостатках он производил крайне благоприятное впечатление. Через некоторое время вы уже не замечали изъянов в его внешности, а, казалось бы, совершенно жуткий акцент, напротив, придавал ему шарма.

— Но всё не так просто, — продолжал Анри. — Я высококлассный специалист по строительству атмосферы на других планетах. Нет, честно, — Анри поймал недоверчивый взгляд Кэтрин, — мои родители отвалили кучу кредиток, чтобы я закончил университет. Я улучшил много планет, пока не выиграл грант на строительство жизни и атмосферы на Глизе 581-С^[22].

— Это та самая? В созвездии Весов? — спросил Эрнесто, не отрываясь от починки передатчика.

— Да, та самая. Конечно, колоний там не было, иначе я бы не решился сделать то, что сделал. Планетка так себе, плохенькая: атмосфера есть, да и звезда вроде подходящая — старенький красный карлик, не горячий. Вот только планета расположена слишком близко к своей звезде, а значит, из-за действия приливных сил она повёрнута к ней только одной стороной. И это делает климат на ней крайне неудобным для жизни: на одной стороне слишком жарко, на другой — слишком холодно. В общем, работа там предстояла большая, результат плохо прогнозируем, никто не хотел браться, и Мировое Правительство выделило уйму кредиток на гранты для строительства атмосферы. Конечно, Глизе 581-С сразу стала всем интересна. Объявили конкурс, и я его выиграл. Я же говорил, что высококлассный специалист!

— Анри, а вы любите похвастаться, — подковырнул его Эрнесто.

— А вы сами попробуйте построить жизнь на планете почти с нуля, — огрызнулся Анри. — Ну так вот, выиграл я конкурс, забрал грант, отправился туда. Приезжаю, обследую и вижу, что ничего сделать нельзя, никакие атмосферные установки уже не помогут. Но кредитки отдавать неохота. Договорился я со своим поставщиком, что оборудование он мне продаст и доставит на планету, как говорится, «на бумаге», а грант поделим. Пришлось, конечно, и своим сотрудникам на лапу дать — за молчание. Реально я взял с собой только первоначальную установку и сейсмостанцию^[23], включил их на самую большую мощность.

Мои действия привели к непредсказуемым последствиям для планеты, но не для меня. Я просчитал все заранее и не ошибся. Обезумевшая от высокой мощности сейсмостанция спровоцировала сильнейшие явления. Серии землетрясений пронеслись по планете, проснулись старые вулканы, которые выбросили в небо небывалое количество пепла. Ускорились процессы потери последних зачатков естественной атмосферы. Наступила точка невозврата и колонизация стала невозможна. Вот это был апокалипсис!

Еле ноги унес. Все выглядело настолько правдоподобно, что в отчете мне оставалось только подтвердить гибель имущества и свалить все на «неожиданные стихийные бедствия». Так мне удалось замести следы от поставки всего оборудования, которого на самом деле не было.

— Не жалко вам планету? — спросила Кэтрин. — Над ней же миллионы лет трудилась Природа! Теперь без атмосферы там никогда не будет жизни.

— Милая моя, — ответил Анри, — Мировое Правительство заплатило столько кредиток, что новую планету можно купить.

— И что, купили?

— Планету нет, но остров — да, правда, его после моего ареста конфисковали.

— Вот видите, — хмыкнула Кэтрин, — жадность до добра не доводит.

— Это не жадность, — ответил Анри, — а расчетливость. Грех, конечно, так нагло своровать правительственный грант, но у меня не было выбора. Я натурально рождённый и не имею права на бесплатное медицинское обслуживание. Здоровье у меня плохое, нужно много кредиток, чтобы поддерживать его.