Она пошатнулась, но из чувства противоречия падать в обморок не стала.
Охватив Ренату за плечи, Скорпион-младший довел ее до большого, поставленного "на попа" полена и там усадил.
- Побудь с нею. Я сейчас вернусь, - небрежно кинул он Борюсе.
Уверенный, что шеф уже вышел, красавчик намахнулся, чтобы хорошенько влепить ей затрещину и тем самым хоть частично вернуть должок, как вдруг Андрей в воротах резко обернулся:
- Даже не пытайся. И сходи к офтальмологу: у тебя что-то с глазами, Борюся.
Наверное, эти олухи никогда не переймут кодекс Андрея, гласивший: "Кого угодно, кроме женщин и детей".
Предупреждение сработало безотказно (как и все, что делал Скорпион). Борюся отошел подальше от соблазна, на всякий случай наготове держа у бедра пушку: вдруг она только прикидывается дурочкой и снова примется за старые штучки...
Рената огляделась и, опершись руками о срез полена, как-то неловко попыталась усесться поудобнее. От внимания красавчика не ускользнуло, что она не очень-то хорошо гнется в талии, да и одежда на ней чересчур свободная: леггинсы да балахонистый кардиган. Н-да, похоже с глазами и наблюдательностью у шефа все в порядке. Красавчик фыркнул: теперь-то этот долговязый умник на все согласиться, лишь бы вернуть свою дражайшую женушку и маленького ублюдка. Вовремя они все это провернули, однако же...
- Ну и что?! Пытать вы меня здесь будете, что ли? заговорила девица. - Так это совершенно напрасно. Я все равно в компьютерах полный профан и даже не представляю, как он это делал...
- Заткнись, - посоветовал красавчик. Безмозглость этой бабы бесила его. После того, что она с ним сделала в тот раз притворяться идиоткой - не лучший метод.
Андрей вернулся минут через десять, по-прежнему поигрывая брелоком.
Рената смотрела на него во все глаза, и все внутри нее сжималось до боли. Он был страшно похож на того, кого она так стремилась забыть хоть на мгновение. Как он достиг этого? И почему она, зная, кто это на самом деле, не может отделаться от мучительных сравнений и от странной симпатии?! Внешность внешностью, но ведь главное - то, чем заполнена физическая оболочка, разве не этому учили девочку-Ренату в школе? А может быть, Саша сумел сделать так, чтобы... Нет, это было бы слишком чудесно, даже для ее душехранителя... И все же надежда не исчезла. Разве не его эти упрямые губы и непокорный, внимательный, вчитывающийся взгляд?! И все же нет. Нет.
- Тебе придется посидеть здесь. Мы протопим комнату сторожа, так что замерзнуть тебе не грозит. Захочешь есть кого-нибудь позовешь. Только кричи громче, здесь слишком хорошая звукоизоляция.
- Ник уже знает? - спросила она.
- Не-е-ет, - с улыбкой протянул Андрей, точно заигрывая с нею. - Пусть поволнуется...
- Я бы на вашем месте не обольщалась. Гарантирую, что они с мамашей обрадуются счастливому избавлению.
- Ну уж! Не преувеличивай, крошечка! - Андрей почти вплотную подошел к ней. - Разве тебя можно не любить?
- Можно, можно... - задушенным голосом проронил красавчик-Боря куда-то в сторону.
- Пойдем, - Скорпион протянул пленнице руку, но она увернулась и поднялась с полена сама, правда, еще более неловко, чем до этого садилась. - Что же тебе дома-то не сиделось, маленькая?
- Можешь не стараться. В сочувствие я не верю.
- Бедняжка. Совсем тебя заклевали, да? Нехорошие...
Она закусила губу. Какие знакомые интонации! Пусть голос чужой, но манера говорить, беззлобно и легко подтрунивать над нею...
Не особенно церемонясь, Андрей обнял ее за плечи и повел в "сторожку". Рената не сопротивлялась: в любом случае, это было бы бессмысленно...
************************************************************************************
Роза Давидовна молча выставила на стол две тарелки. Николай удивился и взглянул на часы.
- Что, снова за свое? - он мотнул головой в сторону их с Ренатой комнаты.
- Похоже, что загуляла твоя женка. Прихожу домой - а ужина нет. Чтоб ты знал: приготовлено по-человечески. А не абы как, мадам Гроссман кивнула в ту же сторону, намекая на кулинарные способности снохи.
Ник прекратил жевать и выпрямился:
- Что, до сих пор не вернулась?!
- Слушай, Николай. Ты ее распустил совсем. Помяни мое слово: с эдакими выкрутасами она внука моего не доносит! Это я тебе не как мать, а как патологоанатом говорю!
- Роза Давидовна, ваш черный юмор хорош на Привозе, а мне он действует на нервы, - Ник вскочил и пошел убедиться, что мать его не обманывает.
На сей раз мадам Гроссман не шутила: Ренаты действительно не было.
Николай сел за стол и принялся раздумывать, где ее может носить по такой темноте. Взгляд упал на конверт, валявшийся среди обычного беспорядка. Письмо ее подруги из Ростова, Марго. Та содержала ателье и вообще была дамой "пробивной", мастерицей на все руки: и швеей, и парикмахершей одновременно. Это была единственная настоящая подруга Ренаты на памяти Ника. Женщины, как правило, сторонились рыжей бестии хотя бы потому, что она каким-то ведовским способом привораживала их мужчин, словно бы и не желая того. Но в случае с Марго этот принцип почему-то не срабатывал: они с Ренатой были слишком разными; к тому же швея была разведенкой, у нее был сын, работа, требующая максимальной самоотдачи, а потому мужчины интересовали ее постольку поскольку - поматросить да бросить. Отношения у Ритки и Ренаты были хорошими, даже теплыми. Заскучав в добровольном заточении, Рената первой возобновила переписку. За всю историю их дружбы эта переписка уже не раз то умирала, то для чего-то возрождалась, словно птица Феникс. Может быть, оно и было кому-то нужно, Гроссман не знал.
Скорее всего, Рената жаловалась Марго на то, что жизнь ее не сложилась, что Ник и свекровь превратили ее в домашнюю скотину и что она чувствует себя инкубатором, о котором заботятся только потому, что он вынашивает любимого внучка. Гроссман был уверен, что именно так она и пишет. Во время частых ссор она не раз бросала ему в лицо подобные объявления, и крыть ему было нечем: бойкая маман действительно села на шею избалованной снохе, запрягла и с удовольствием принялась погонять. Портить и без того неважные отношения ни с той, ни с другой ему не хотелось. Про себя же он удивлялся, как получилось, что в первый месяц пребывания в Одессе Рената сумела поставить себя так, как следовало, а после того кризиса размякла и позволила свекрови помыкать собой, лишь изредка огрызаясь, высказывая недовольство Николаю да размазывая слезы по подушке по ночам.
