Трип расположился в кают-компании, где в пластмассовом аквариуме плавал пойманный осьминог. С момента прибытия на яхту Трипа поражали требования, которые предъявлялись к научной группе. Расшифровка генетической последовательности организмов в пробе морской воды – процесс невероятно сложный, сродни составлению пазла из тысячи кусочков. Как правило, анализы обычно проводятся на берегу, но Рэй в надежде сэкономить время настаивал на том, чтобы все делалось на борту. Сейчас в стадии реализации находились несколько конкурирующих проектов по секвенированию морских экосистем, и Рэй был одержим идеей завершить проект к двухсотлетнему юбилею Дарвина, а до него оставалось менее трех недель.
Такая безотлагательность могла бы показаться странной, но, просматривая заметки, Трип подумал, что на карту поставлено не что иное, как репутация Рэя. Несмотря на роль, которую он, как известно, сыграл в расшифровке генома человека, Рэй по-прежнему оставался лицом спорным, больше известным в качестве жесткого бизнесмена, чем кристально честного ученого. Теперь, когда деньги не являлись для него задачей первостепенной важности, он финансировал этот проект в попытке доказать несостоятельность своих недоброжелателей, а заодно стать претендентом на Нобелевскую премию. В результате он подгонял ученых, что только усиливало разногласия в команде.
За ужином царило натянутое молчание. Кок Дон, весьма привлекательная блондинка с собранными в хвост волосами, приготовила севиче, чуть потомив осьминогов для придания им мягкости. Хотя мякоть получилась нежной, никто не мог это есть, и команда сосредоточилась на овощном карри, обильно запивая его вином и холодной водой.
– О яхте можно судить по тому, как льется вино, – проговорил Рэй; глаза у него покраснели. – На «Калипсо» у Кусто был бак для вина из нержавеющей стали. А у нас сколько бутылок?
– Двести в трюме, – ответила Дон. – И пятьдесят-шестьдесят в холодильнике.
Трип налил себе еще бокал. В отличие от других яхт, на которых накрывали отдельные столы для гостей и команды, здесь, на научном судне, все ели вместе. Впрочем, расположение духа у собравшихся от этого не становилось лучше. Трип обратил внимание, что Рэй относится ко всем как к слугам, даже к Ставросу, который стал капитаном яхты задолго до того, как миллиардер ее приобрел. Когда Рэй снисходительно попросил его сказать, как будет «осьминог» по-гречески, капитан отвечал:
– Конечно же, «октопус». Но Гесиод называл это существо «аностеус», что значит «бескостный». «Бескостный свою ногу гложет в холодном и жалком жилище».
– Не знал, что у нас тут столько знатоков, – сказал Рэй. Поверх бокала он бросил взгляд на Трипа. – Кстати, я пока не дал вам обещанного интервью. Свободны ли вы сегодня вечером?
Трип, который уже почти распрощался с надеждой получить приглашение, удивился нежданной удаче.
– Конечно. Может, после обеда?
– Мне надо сначала заняться кое-какими делами, но, если вам будет угодно заглянуть ко мне в каюту в десять, я смогу уделить вам час времени. – Он переводил взгляд налитых кровью глаз с Трипа на Мэг и обратно. – Если, конечно, у вас нет других планов…
Мэг вскочила, собрала тарелки и понесла их в камбуз. Раскрасневшийся от вина Рэй не сводил глаз с ее лица.
После ужина все разошлись. Киран отправился на палубу, и через миг под предлогом первой предполуночной вахты к нему присоединилась Дон, хотя слабый запах сладковатого дыма заставил Трипа предположить, что на уме у них что-то другое. Вокруг яхты в темноте снова мерцали осьминоги. Когда свет в кают-компании потушили, пойманный спрут тоже стал светиться в аквариуме.
Трип прошел в свою каюту и, поглядывая в иллюминатор на световое шоу, занялся пересмотром списка вопросов. Во время подготовки к интервью он вдруг начал как-то странно нервничать. И заметил, что грызет ногти, а ведь уже сколько лет этого не делал!
Ближе к назначенному времени Трип встал, удостоверился в том, что не забыл блокнот и диктофон, и вышел в коридор. На яхте царила полная тишина. В кают-компании сидел Ставрос и раскладывал пасьянс. Больше никого не было видно.
Трип подошел к двери в каюту Рэя и тихонько постучал:
– Рэй?
Ответа не последовало. Из-под закрытой двери пробивалась полоска света. Трип постучал второй раз и, снова не получив ответа, нажал на дверную ручку, которая с легкостью подалась.
После секундного размышления Трип открыл дверь и вошел в каюту. Один раз он уже заходил сюда – в день прибытия – и был впечатлен царящей здесь роскошью.
Склонив голову, Рэй сидел на своем рабочем месте спиной к двери, словно пристально рассматривал что-то на столе. Трип, опасаясь навязываться, осторожно приблизился к Рэю и тронул его за плечо, спросив:
– Вы по-прежнему хотите поговорить?
От легкого толчка Рэй повернулся вместе с креслом, причем движение обусловливалось исключительно импульсом. Глаза его были открыты, голова склонилась под неестественным углом. В горле зияла глубокая рана, спереди по рубашке струилась кровь и лужицей скапливалась на полу, впитываясь в бордовый ковер. Трип врачом не был и лично никогда с убийствами не сталкивался, но все равно сразу же понял, что Рэй мертв.
II
На его встревоженный крик первым отозвался капитан. Ставрос появился в дверях каюты – его невозмутимость странным образом успокаивала – и остановился. Посмотрел на Трипа, ничего не сказал, затем перевел взгляд на труп. Подошел к телу и прижал пальцы к шее, щупая пульс, что выглядело чуть ли не пародийно, обследовал рану, которая оказалась чистой и глубокой. Затем покачал головой:
– Мертвец на борту – плохой знак.
Трип смотрел на капитана, задаваясь вопросом, шутит он или нет. А Ставрос тем временем подхватил тело под мышки и положил на пол, и Трип бросился ему помогать. Пока они его перемещали, из раны на шее вытекла свежая струйка крови, которую тут же поглотил роскошный ворс ковра.
С порога кто-то ахнул. Мэг. Секундой позже в перчатках и лабораторном халате появился бледный от ужаса Гари. Из-за его плеча выглядывали Киран и Дон. Глаза у них были красные. Последним протиснулся вперед Эллис, который не сводил глаз с трупа на полу.
– Боже мой, – проговорил Эллис надорванным голосом. – Кто-нибудь видел, что случилось?
Все молчали. В иллюминаторе по-прежнему светились осьминоги.
– Я весь вечер провел в кают-компании, – отозвался Ставрос. – Не видел, чтобы сюда кто-то входил или выходил.
– Кто-то должен был здесь побывать, – заметил Трип. – Не мог же Рэй сам себе перерезать горло. А если он так поступил, то где нож?
Опять повисло молчание, на сей раз еще более подозрительное. Трип обвел взглядом лица собравшихся, выискивая намек на чувство вины, и тут заметил на полу кровавый след. Он вел от стола к дальней стене, где в перегородке находилась дверь.
– Куда ведет этот люк?
– На палубу, – ответил Ставрос.
Подошел к люку и легонько нажал на краешек ручки. Открылся узкий проход. Ставрос шагнул туда, за ним Трип и Киран, остальные столпились в каюте.
Прохладный воздух был недвижим, океан светился сверхъестественными огнями. В водолазном отсеке на палубе виднелись следы крови. Под душем собралась лужица розоватой воды, словно кто-то остановился ополоснуть руки перед тем, как пойти дальше. Ставрос обратился к Кирану:
– Вроде бы ты нес вахту. Ничего не видел?
Киран смутился:
– Мы были на носу, смотрели на огоньки. И мы… э-э-э…
– Да, знаю. – Ставрос с отвращением махнул рукой. – Парочка упоротых придурков.
Они вернулись в каюту. Кто-то прикрыл тело простыней, через которую уже просочилась алая кровь. Мэг плакала, сидя на кровати, Дон обнимала ее за плечи.
В углу Эллис тихонько разговаривал с Гари. Через миг он повернулся к собравшимся, словно вознамерившись взять на себя управление происходящим:
– Так. Теперь тот, кто это сделал, должен признаться.
Последовала затянувшаяся пауза, во время которой никто не сказал ни слова, все только переглядывались. В конце концов один за другим члены экипажа начали объявлять свои алиби. Вскоре стало ясно, что подтвердить свои показания могут только Киран и Дон, которые курили на носу яхты. После ужина Трип отправился в каюту, Гари вернулся в лабораторию, а Эллис находился в помещении для наблюдений в трюме, делая записи и рассматривая осьминогов. Ставрос сидел в кают-компании спиной к каюте Рэя, Мэг читала у себя.
