Движения классической гатки легки и изящны. Воин вертится и подпрыгивает так, что жители Запада порой ошибочно принимают это искусство за боевой танец, артистическое представление, давным-давно оторвавшееся от практики боя. На самом деле эти движения имеют прямой практический смысл, когда сражаешься, стоя на неровной земле, окруженный врагами со всех сторон, — ситуация, с которой сикхи на протяжении своей истории сталкивались постоянно. Не только македонцы Александра, но и персы, афганцы, патаны, балуджи, моголы, гуркхи, раджпуты, мараты и британцы — все они пытались завладеть пенджабской Житницей. Список пыток и казней, которым подвергали пленников, долог и отличается невероятной изобретательностью. Так что здесь имел смысл принцип, который во многих боевых искусствах осуждается: постоянно двигайся — и не забывай о том, что у тебя за спиной.
Пока все стройно и логично. Но Лакс добавлял к этой системе дополнительные приемы, направленные на нанесение мощных ударов без большой амплитуды движений и крутых поворотов. Быть может, более подходящие не для свалки, где отбиваешься от пятерых сразу, а для боя один на один. Приемы, позволяющие бойцу любого роста и веса увеличить возможности, данные ему природой. Но, используя эти приемы на тренировках в Амритсаре, Лакс замечал на лицах у «старших» особое выражение, которому в то время очень радовался, и лишь задним числом понял: именно в это время они придумывали, как бы выставить из своей акхары этого чокнутого заокеанского верзилу.
Новая акхара работала по закону. Имела юрлицо и логотип. Из-за истории с визой они не могли нанять Лакса к себе — да он и сам не хотел здесь зарабатывать, по этическим соображениям. Даже разгружая мешки с картошкой в лангаре, он отнимает эту работу у тех, кто гораздо больше в ней нуждается. Что уж говорить о ситуации, когда, легально устроившись и начав получать зарплату, подставит под удар своих нанимателей! Браслет у Лакса на запястье служил постоянным напоминанием: он не должен творить зла — ни своей мощной правой рукой, ни, если уж на то пошло, любыми другими частями тела. Дядя Дхармендер однажды — на случай, если Лакс сам не сообразил, — прямо ему сказал, что к члену это тоже относится. Так что в Индии Лакс хранил целомудрие: и из-за того памятного разговора (состоявшегося, пока дядя Дхармендер менял тормозные колодки у «субару»), и потому, что связь с местной девушкой грозила непредсказуемыми — и по большей части дурными — последствиями.
Так что Лаксу позволяли проводить в акхаре целые дни, работать там — но все же он оставался здесь чужим всем, кроме Ранджита, «старого мастера» (ему было лет пятьдесят пять), который согласился его учить. Они вдвоем уходили в соседний спорткомплекс, выбирали какую-нибудь неприметную лужайку подальше от посторонних глаз и тренировались там.
Вроде бы ничего предосудительного в этом не было, но все же разочаровывало — особенно когда пару недель спустя Ранджит объявил, что не знает каких-то особенных приемов, которые превратили бы Лакса в великого мастера. В сущности, таких приемов вообще нет.
— Это как с бегом, — сказал он. — Можно выучить пару трюков, которые помогут бежать быстрее. Но главное, что тебе нужно, — просто тренироваться, бегать и бегать, изо дня в день.
Дальше Ранджит сказал: Лакс знает уже достаточно, чтобы, вернувшись домой, открыть в Ричмонде или в любом другом месте, где есть значительная сикхская диаспора, школу боевых искусств и этим зарабатывать на жизнь. Этого он хотел? Ради этого проделал весь этот путь? Что ж, дело сделано.
Откровенно говоря, такая мысль не приходила Лаксу в голову, и ему требовалось об этом подумать. Но, должно быть, по его лицу Ранджит уже понял: школа боевых искусств в Канаде — не то, о чем он грезит по ночам.
Ранджит это понял, и на лице его проступила та особая задумчивость, с которой Лакс, кажется, уже пару раз сталкивался в Амритсаре. Он догадался, о чем думает инструктор.
Лакс родился в Канаде, но покинул тучный Ванкувер и вернулся в Пенджаб, чтобы прикоснуться к своим корням. Хорошо, допустим. Просрочил визу. Неприятно, но можно списать на юношеский энтузиазм. А теперь отказывается возвратиться домой с победой и начать успешную карьеру. Так что же ему нужно, этому гостю из-за океана?
Несколько десятков лет назад в Ванкувере действовала ячейка сикхских сепаратистов, мечтавших освободить Восточный и Западный Пенджаб из-под власти Индии и Пакистана и объединить в единое независимое государство под названием Халистан. Задолго до рождения Лакса они собрали в лесу за городом часовую бомбу, а потом взорвали «Боинг-747» с пассажирами на борту. После этого группировка канула в безвестность: ее поддержка в общине (если она вообще была) истощилась, антитеррористические службы Индии и многих других стран гнались за ней по пятам. Русские подбросили индийскому правительству дезинформацию и сумели убедить, что террористов поддерживает Пакистан и ЦРУ… Словом, времена были недобрые.
В наши дни такого рода экстремизм почти угас. Слишком ясно было, что на этом пути не достичь успеха. Лакс вспомнил один разговор с дядей Дхармендером, в задней комнате автозаправки в Камлупсе, где дядя объяснил ему геополитические расклады на пальцах — точнее, на шахматной доске и банках машинного масла.
— Вот это мы, — говорил дядя Дхармендер, вытащив из коробки шахматную фигуру — это оказался белый слон — и поставив на середину доски. Рядом с ней он шлепнул кварту «10W-40». — А это Индия. Вторая по численности страна в мире. С ракетами и ядерными бомбами. — С другой стороны грохнул о доску галлоном антифриза. — Китай. Первый по численности. С водородными бомбами. — Еще одна банка масла: теперь злосчастный слон оказался в центре равнобедренного треугольника. — Это сам знаешь кто. Пятые по численности. Плутониевые бомбы и шизики у руля. — Он поднял глаза на Лакса. — И как тебе кажется, какое будущее ждет… — тут он поднял слона и повертел им у Лакса перед глазами, — так называемое независимое государство сикхов в такой компании?
Нет, что-что, а сепаратистских фантазий Лакс точно не питал! Но Ранджита это беспокоило, и не без оснований. Судя по всему, что он знал, Лакс вполне мог оказаться сепаратистом. Возможно, эмиссаром какой-нибудь новой радикальной группировки, о которой пока никто не слышал. Или еще хуже (и еще вероятнее): агентом спецслужб, проверяющим сикхскую общину — не поддерживают ли они таких радикалов? Так что Лаксу следовало объясниться, и побыстрее. Вот почему он выпалил нечто такое, о чем прежде, честно говоря, не думал вовсе — и лишь теперь, произнеся вслух, понял, что сказал правду:
— Если честно, Ранджит, в будущем я хотел бы пойти в армию и поставить все, что умею, на службу своей стране. — И, чтобы избежать сомнений, добавил: — Канаде.
Ранджит кивнул.
— Тем, кто позволяет тебе носить «пять К» [552]. — Он имел в виду браслет, тюрбан и другие религиозные символы, обязательные для благочестивого сикха.
— Да. Я думал подать на индийское гражданство, но…
Ранджит уже качал головой. Оба они знали, что двойное гражданство в Индии запрещено. Чтобы стать индийским гражданином, ему придется сдать канадский паспорт.
— Если твоя цель — стать святым-воином и служить с честью, защищая страну, где живет множество наших братьев и сестер, — сказал Ранджит, — делай это в Канаде.
Говорил он с уважением, и лексикой, и интонацией демонстрируя, что Лакс сделал достойный выбор. Тем не менее Лакс опять уловил тот же сигнал, вежливый, но твердый: «Не оставайся здесь, нам будет спокойнее, если ты окажешься подальше».
Он кивнул, — и это, кажется, развеяло последние опасения Ранджита.
— Я восхищаюсь твоим решением, — сказал он. — Уверен, ты будешь служить с честью, и мы сможем тобой гордиться. Скажи, чем я могу помочь тебе в достижении этой благородной цели?
Дальше начался серьезный разговор.
Если Лакс действительно хочет научиться сражаться на шестах лучше, чем сейчас, единственный способ — участвовать в поединках и оттачивать свое мастерство в чем-то похожем на настоящий бой. Там, где за неверное движение платишь не выговором от учителя или легким ударом по костяшкам, а сломанным пальцем. До некоторой степени это можно найти в спортивной гатке, где бойцы в современном защитном обмундировании соревнуются на полированном полу в спортзале под крики и свистки судей. Ничего плохого в этом нет. Наоборот — несколько побед, быть может, один-два приза укрепят его репутацию.
