Хождение Джоэниса. Оптимальный вариант - Шекли Роберт

Увы, Джоэнис никогда не распространялся на темы культуры. Зато в его рассказах освещались вопросы куда более важные для того тревожного времени.

Закончив чтение документов, которое длилось три дня и три ночи, Джоэнис встал и покинул серую стальную Секретную Комнату и её стражей с завязанными глазами. Теперь он был хорошо осведомлён о состоянии дел не только в своей стране, но и за её пределами. С трепетной надеждой и ужасным предчувствием вскрыл он конверт с приказом.

Приказ предписывал Джоэнису прибыть за распоряжениями в Октагон, в комнату 18891, этаж 12, уровень 6, крыло 63, подсекция АДжБ-2. К приказу был приложен план здания, чтобы Джоэнис не заблудился внутри колоссального строения. А дальше… дальше все просто: когда Джоэнис доберется до комнаты 18891, высокопоставленный октагонский чиновник, известный только под инициалом – господин М., даст ему последние наставления и организует его отлёт в Россию на специальном реактивном самолете.

Сердце Джоэниса переполнилось радостью, когда он прочитал приказ: наконец-то ему выпал шанс принять участие в великих делах. Он помчался в Октагон, чтобы получить последние инструкции и пуститься в путь. Однако задача, стоявшая перед ним, была не из тех, что решаются с налёту и в лоб.

11. Приключения в Октагоне

Сгорая от нетерпения, Джоэнис влетел в Октагон и на минуту застыл от изумления. Он даже не представлял, что на свете может существовать такое великолепие. Наконец Джоэнис пришел в себя и устремился вперед по коридорам, вверх по лестницам, вниз по лестницам, по обходным галереям, по вестибюлям и снова по коридорам.

Когда воодушевление несколько улеглось, он наконец сообразил, что его план, мягко говоря, неточен, поскольку указания на нём не носили даже следов привязки к тому, что он видел вокруг. Казалось, что это план совсем другого здания. Джоэнис был теперь в самом центре Октагона. Он понятия не имел, что ждёт его впереди, и сильно сомневался в своей способности вернуться назад тем путем, по которому уже прошёл. Поэтому Джоэнис засунул план в карман и решил спросить совета у первого встречного.

Вскоре он нагнал шедшего по коридору мужчину в форме полковника Картографической Службы. Полковник производил впечатление человека доброжелательного и исполненного достоинства.

Джоэнис остановил офицера, объяснив, что он заблудился и что его план, похоже, никуда не годится.

Полковник взглянул на план Джоэниса и заявил:

– О, что вы, он в полном порядке. Это схема Октагона из серии А433—321B, которую моя служба пустила в обращение только на прошлой неделе.

– Но в ней невозможно разобраться, – сказал Джоэнис.

– Совершенно верно, черт побери! – гордо ответствовал полковник. – Вы хоть представляете себе, какое важное значение имеет это здание? Знаете ли вы, что здесь размещаются все высшие государственные организации, включая самые секретные?

– Я знаю, что это очень важное здание, – замялся Джоэнис. – Но…

– Тогда вы можете оценить и то положение, в котором мы окажемся, если наши враги разберутся в структуре здания и размещения его кабинетов, – продолжил полковник. – В наши коридоры просочатся шпионы. Переодетые в солдат и конгрессменов, они получат доступ к важнейшим сведениям. Никакие меры безопасности не помогут изолировать шпиона, вооружённого подобной информацией. И тогда нам конец, дорогой сэр. А план, который вы держите в руках и который собьет с толку любого шпиона, – это одна из важнейших гарантий сохранности наших секретов.

– Думаю, что так оно и есть, – вежливо согласился Джоэнис.

Полковник картографии любовно погладил лист бумаги с изображенным на нём планом.

– Вы даже не представляете себе, насколько трудно составить такой план.

– Да что вы?! – изумился Джоэнис. – Я-то думал, что это очень просто: достаточно нарисовать план воображаемой территории.

– Непрофессионалы всегда так думают. Только наш брат картограф – или шпион! – способен должным образом оценить сложность задачи. Создать план, который ничего не раскрывает и в то же время вызывает ощущение правдоподобия, – это, дружище, требует высочайшего искусства!

– Не сомневаюсь, – сказал Джоэнис. – Но зачем вам вообще понадобилось создавать фальшивый план?

– Ради безопасности, – объяснил полковник. – Чтобы это понять, вы должны знать ход мыслей шпиона, – что он думает, когда получает подобную карту. Вы увидите, как она разит его самое слабое место, дезорганизуя куда сильнее, чем отсутствие карты вообще.

Джоэнис признался, что ничего не понимает. Полковник ответил – всё очень просто, нужно лишь разбираться в шпионской натуре. И для иллюстрации своих слов рассказал историю о шпионе – как он себя повёл, завладев картой.

Шпион (по рассказу полковника) преодолел все преграды и, вооружённый великолепной картой, проник в глубь здания. И вот он обращается к ней и вдруг понимает, что карта не отображает реального положения дел. В то же время очевидно и качество исполнения – отличная печать, дорогая бумага, – и регистрационный номер на месте, и штамп есть соответствующий. Вроде бы все четко ясно – настоящий шедевр картографического искусства…

Что сделает шпион? Отбросит бесполезный документ и попытается самостоятельно зарисовать все хитросплетения ходов и выходов в потрёпанном блокнотике паршивой шариковой ручкой? Нет, разумеется. Может, это и самый правильный вариант, но наш шпион – всего лишь человек. Мериться своими жалкими умениями с мастерами обобщения, вычленения главного, наглядного представления и рисования? Нужна невероятная смелость и уверенность в себе, чтобы отказаться от потрясающей карты у тебя в руках и двигаться дальше, полагаясь исключительно на собственные чувства. Если бы у шпиона имелись необходимые для этого качества, разве он стал бы тем, кем стал? Он был бы прирождённым лидером, или гениальным артистом, или учёным. Однако он ни то, ни другое, ни третье, он всего лишь шпион. Человек, который сам не совершает открытия, а разнюхивает то, что делают другие, выведывает чужие знания. Такой образ действий неизбежно предполагает веру в существование некоей скрытой истины: ведь ни один настоящий шпион никогда не признает, что всю жизнь гонялся за ничего не значащими фальшивками.

Все это очень важно понять при исследовании его натуры – и особенно в тот момент, когда он с похищенной правительственной картой проник в глубь тщательно охраняемого здания. Думаю, такого шпиона можно по справедливости назвать образцовым представителем своей профессии, одним из лучших, преданным делу, исполненным хитрости и упорства. Именно эти качества позволили ему преодолеть все опасности и привели к желаемой цели. Однако в то же время они определяют ход его мыслей, ограничивая выбор действий. Какие-то решения становятся для шпиона просто невозможными. Так что мы должны понимать: чем лучше он в своем ремесле, чем искушеннее, чем больше ему предан, чем опытнее и терпеливее – тем меньше он способен отбросить эти свои достоинства и вместе с ними карту, взять ручку и чистый лист бумаги и зафиксировать то, что видит. Для вас, возможно, такой выход был бы естественным, однако шпиону он представляется совершенно неприемлемым, отталкивающим и несовместимым с его гением.

Он начинает рассуждать привычным ему и вроде бы единственно возможным образом – хотя на самом деле всего лишь пытается уклониться от очевидного противоречия, которое отвергают его разум и инстинкты. Вот настоящая правительственная карта, а вот, прямо здесь, многочисленные коридоры и двери. С виду документ такой же подлинный и важный, как и другие, которые шпион добыл, рискуя жизнью. «Может ли эта карта быть фальшивкой? – спрашивает он себя. – Я знаю, что она выпущена официально, и чиновник, у которого я её выкрал, явно дорожил ею и не сомневался в её ценности. Оправданно ли игнорировать карту лишь потому, что она якобы не соотносится с тем, что я вижу перед собой?»